Но сначала пост охраны. На стуле кто-то сидел, положив голову на скрещенные руки на столе. Нет, это был не Солидол. Совсем другой человек. Молодой, и он спал. Сбоку – фотография этого Солидола. Это что, чёрная ленточка в правом углу? Он что умер?! Вот так внезапно?
Костя подошёл к спящему человеку и почувствовал запах алкоголя: он был пьян, не просто пьян, а мертвецки пьян. Получается, сейчас делай в колледже всё что хочешь. Костя почувствовал, что за ним наблюдают, и быстро повернулся, но увидел лишь тень, мелькнувшую в свете дежурных ламп, и больше ничего.
«Наверное, показалось, – подумал Костя и посмотрел на стол, за которым храпел горе-сторож. – Спит, алкаш хренов. И ладно! Воспользуюсь телефоном, всё равно он не услышит, пьяного даже пушки не разбудят».
Костя тихо подошел к телефону и снял трубку. Набрал на циферблате знакомую комбинацию. В трубке послышались протяжные гудки вызова, а потом ему ответили:
– Алло!
Костя чуть не заплакал, услышав мамин голос.
– Мама, это я, Костя. Мама, я попал в проблему. На меня могут повесить дело о гибели моего однокурсника, Олега. Мама, я не виноват. Я хочу вернуться домой, но я боюсь, мама. Мне страшно, на меня всё повесят, и дядя…
Голос мамы в трубке перебил его:
– Алло, кто это? Кто говорит? Я не слышу вас, только треск, шум и отдельные звуки. Алло! – она подула в трубку.
– Мама! – Костя плакал. – Мама, ты меня слышишь?
– Алло, не слышу вас. Если вы меня слышите, перезвоните. У меня помехи, треск и шум, перезвоните, – потом она повесила трубку, и Костя услышал короткие гудки. Он застыл на секунду и потом тоже повесил трубку.
– Да почему всё против меня! – крикнул он и с силой ударил по столу. Тот подпрыгнул, спящий открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Костю.
– Ты кто?
– Конь в пальто! – зло ответил Костя, а новый охранник кивнул, и его голова снова упала на скрещенные на столе руки.
«Ладно, сначала поем, а потом снова позвоню», – подумал Костя.
Ему так сейчас захотелось кушать, что желудок, казалось, добрался до самого горла: «Надо будет позже домой перезвонить, может, не будет помех. Мало ли что там произошло, что-то с кабелем. Мама точно будет рада его услышать, что он жив. Но вдруг этот новый охранник проснётся? Хотя нет, не проснётся. Он в ауте от алкоголя, лишь бы ещё блевать не начал… В общем, можно быстро поесть в столовой и потом вернуться и снова перезвонить домой».
Так он и решил и сам улыбнулся своим мыслям. Убедившись, что сторож снова крепко спит, Костя направился в столовую.
Столы, стулья, пахнет хлоркой. Всё было вымыто. Темно же, ночь, но почему он так хорошо ориентируется и видит? Наверное, луна ярко светит. Как ещё можно было объяснить, что свет не горел, за окном ночь, а он всё хорошо видит. И ладно, пёс с этим. Ему кушать хочется, а не помытые столы рассматривать.
Он прошёл столовую, потом легко открыл техническую дверь и зашел на кухню. Здесь обязательно должна быть еда, Костя не раз слышал, что повара прячут продукты и остатки еды, потом списывают и продают. И он нашел. Пирожки с повидлом и мясом, остатки салатов, суп с фрикадельками. Ой, как же всего много! Костя наелся просто, что называется, от пуза. Потом он услышал, что кто-то идёт. Охранник с ментами! Этих было много, даже с собаками.
– Я вам говорю, – голос явно принадлежал новому охраннику. Язык у него заплетался, но он-таки как-то мог формулировать свои мысли и говорить с ментами, – я видел тут этого, ну, который прячется. Наверное, что-то хочет украсть.
– Мы его найдем, не беспокойтесь.
– Я надеюсь.
– А если вам показалось? – спросил ещё один милиционер. – Вы же пьяны? Может, просто привиделось?
– Мне?
– А кому? Или хотите штраф за ложный вызов?
– Начальник, уверяю, я всё закрыл. Ну да, выпил потом немного, я же не Солидол, вернее не Матвей Маркович, но точно знаю, что здесь кто-то есть. Вы же ищете поджигателя? И ещё этого человека, который, типа, горит, а сам имитирует и поджигает машины, людей, гаражи.
– Ладно, сейчас проверим, – ответили милиционеры и начали давать собакам команды искать, хотя животные явно нервничали. – Посмотрим, кто тут у вас прячется.
Пришлось бежать. Из кухни тоже был запасной выход, через эти двери из машин выгружали продукты. Двор, закрытые ворота из листов алюминия – на такие не больно-то залезешь! Потом короткая перебежка. Пришлось затаиться, когда менты выглянули из окна и вышли на площадь, а потом снова бежать на полусогнутых ногах, и, обогнув здание, снова найти знакомый вход. И снова там. На лестничной клетке пожарного выхода. Сидеть и бояться.
– Это не смешно, – сам себе сказал Костя. – Я тут как в западне. Хочу выбраться, но не получается. Бегаю по кругу, и всегда этот Олег. Он знает, где я, чувствует меня, блин, что ли?! Бьётся в двери. Почему именно я? Я же ничего не делал!
Он решил еще раз попытаться попасть на чердак, к той женщине. Она тут обосновалась, значит, точно может объяснить, что происходит. Он поднялся на чердак и начал биться в дверь. Долго и упорно, бился, стучал руками и ногами, пока не послышался ответ:
– Утихомирься, ладно, не стучи. Твои стуки услышат и милиция, и все охотники исследовать шумный дух лицея.
– Тогда открой и поговорим, или я буду бить и стучать так, что во всём микрорайоне услышат! – сказал Костя.
Дверь открылась, и он снова очутился на чердаке. Всё те же тихо колышущиеся на веревках лоскутки и покрывала и гнёздышко из одеял, такой манящий тихий уголок, где можно спрятаться.
Перед Костей стояла миловидная молодая женщина и пронзительно смотрела на него серыми глазами, а потом спросила:
– Что тебе надо?
– Что это? На чердаке?
– Непонятно? Моё убежище. Я здесь прячусь очень давно. Я никого не трогаю, и меня никто не трогает, я здесь живу, сама и одна, и мне это нравится. А тут появился ты, такой беспокойный. Другие сюда не поднимаются, а ты тут решил всё взбаламутить. Обычно другие исчезают и покидают лицей, а ты тут надолго задержался, ещё и начал шуметь. Ты понимаешь, кто ты?
– Да, я тот, кто крепко тут застрял. Меня хотят обвинить в убийстве.
– Где застрял? На пожарной лестнице? Туда-сюда бегаешь? Вот сейчас ты видишь меня, видишь, как я обустроила тут себе жилище. Тебя не удивляет, как я притащила сюда все эти одеяла, как я тут вообще живу? Не удивляет, что ты столько дней не ешь, не пьёшь? Двери не поддаются, наверное, да? Разве ты не понял?
– Что?
– Ты умер, стал призраком. Ты призрак этого долбанного лицея.
Костя замер. Он стоял под качающимися на ветру лоскутками и пытался осмыслить то, что он услышал. Умер? Он умер? Он пил воду, какал, писал, бегал и боялся, даже холод иногда чувствовал... Нет, это невозможно! И его же Солидол увидел и повёл. Как же он умер, если человек его увидел, даже хотел сначала милицию вызвать, потом собрался отпустить, но Олег помешал…
– Солидол же меня видел, тащил за собой.
– Матвей Маркович? У него пять дней назад случился приступ, сердечная недостаточность. Он плохо себя почувствовал, но так и не решился покинуть место своей работы. Ответственность, блин...
– Ты серьёзно? Он… и я умерли?
– Да. Ты – когда перелазил забор, сломал шею, и тебя увезли. Больно было?
– Ну, да. Вернее, нет. Вернее, шея болела и всё. В первый день.
– А потом началось, дай я угадаю: странная жажда, вот она есть, а потом – раз! – исчезает. Непонимание, ты спишь или это всё по-настоящему. Да? Если бы ты был живой, то, ну ладно первые дня три, а потом жажда стала бы такой сильной, что ты бы ни о чем больше и думать бы не мог. Ты бы выл от неё, готов был на всё, а ты прятался, а она – волнами. Вспомнил – есть жажда, забыл – нет её. Страх был сильнее голода и жажды, о которых помнило твоё тело, твоё призрачное тело. Твои руки, ноги, они пыль поднимали? То, что одежда была всё время чистой, отсутствие запахов ссанья и пота за столько-то дней – не удивило, нет? Ты так боялся, что тебя найдут, что на это не обращал внимания. Это первое, что случается с призраками, которые потеряли тело и не поняли, что умерли. Твоё тело не подаёт новых сигналов и лишь твоя память фантазирует, но чувства перешли на новый уровень и страх, что тебя найдут, всё пересиливал. Понял?
– Ну, не особо, – сказал Костя.
– Страхом ты себя кормил. Три дня, четыре, а странная жажда не нарастает. Удивительно, правда? Голод был, а бегал в туалет?
– Да, бегал! Блин, что ты несешь?! Я сходил по-маленькому и по-большому.
– А ты проверял, что ты там «сходил»? Или, типа, спустил и всё?
– Зачем?!
– А затем! Потому что услышал звук слива и решил, что всё нормально. Но его не было, ты сам себе дофантазировал, потому что делал это много раз и ждал этого звука. А обернуться и посмотреть… Я сама поняла это не сразу.
– Просто пиздец! – не выдержал и ругнулся Костя. – На своё дерьмо смотреть, как оно уплывает. Да, до этого нужно додуматься!
– Не понимаешь? – девушка улыбнулась, и её глаза странно задёргались. Это длилось секунд десять, а потом всё снова стало нормальным. – Всё познаётся в деталях. Твой пиздец раньше бы наступил, если бы ты, как только сдёрнул воду и услышал шум набирающейся воды, просто бы остался и посмотрел. Ты бы увидел, что ничего не изменилось: твое говно осталось в чаше туалета. Ты снова бы слил. И опять то же самое. Вода лилась бы, смывала его, но в то же время всё оно оставалось бы на месте. Правда, классно? Я такое прошла, экспериментируя. Ты снова и снова жмешь на слив, каждую секунду или две. Но эффект тот же. И тут, по идее, тебя должно бы озадачить – как вода способна набраться в бачок за ту секунду, что проходит между нажатиями на спуск? А она набирается. Как?
– Что ты хочешь мне сказать? Мне кажется? Всё вокруг меня мне кажется? Типа что я делал. Я как бы сидел, я как бы какал, потом сливал, посчитав, что сходил, а не сходил?
– Ты – мёртв. Это главное. Всё, что с тобою происходит, это только эхо чувств твоего тела, которое у тебя было. Есть реальность, а есть фантазии твоего бывшего тела. Реальность – день и ночь, люди, шум города, студенты, которые сдают экзамены. Но есть твои фантомы. То, что делаешь ты, ещё считая себя живым. Я тут подслушала разговор про мозговые фантомы призраков, когда умерший человек верит в то, он что-то видит, хотя этого нет. Ты знаешь, как что-то делается, это совершенно привычно для тебя и ты делаешь это неосознанно, автоматически. И ты видишь результат, но это только твой фантом, твоё воображение и всё. Ты себя считаешь живым и поэтому делаешь ещё все так, как делал это при жизни, не иначе. Твой Солидол в первые ночи делал обход помещений, грозил, пугал, даже бросался посудой, но смог только лишь стул опрокинуть в столовой и те убежали, а этот человек до сих считает, что спугнул их своими криками.
Костя посмотрел на свои руки, на свою одежду. Да, помята, но чистая и сухая. А ведь тогда был дождь.
– Тогда я был мокрым, – сказал он девушке.– Тогда дождь шёл, и я намок, а сейчас сухой.
– И что? Ты сам додумал, что высох, пока сидел там, на пожарной лестнице. Сидел бы на улице – был бы мокрым. Да, девять дней ещё не прошло? Завтра будет, кажется, не помню, но это не важно. Вот завтра у тебя сознание перевернётся. Ты уже будешь мир видеть по-другому, когда впервые поймёшь, что у тебя нет физического тела. Оно станет воздушным, и тебя будет тянуть вверх. Воспарить. Так со многими происходит. Было тело, а потом – раз, и пропало, но чувства остались.