Земля дрожала.
- Тпру! Стоять, колченогие! - вопил кучер, пытаясь унять перепуганных лошадей.
Те ржали, пятились и так и норовили встать на дыбы. Карета шаталась, дребезжала и грозила вот-вот опрокинуться. Анка изо всех сил вцепилась в сиденье, портфель соскользнул с её колен и шлёпнулся на пол. Сотрясались деревья, теряя листву; подпрыгивали камешки на дороге.
Затем толчки прекратились, столь же внезапно, как и начались. Стихли стук и треск, и низкий рокот. Только стая спугнутых ворон продолжала галдеть в небе.
- Что это было? - выпалил взъерошенный и помятый Санго, неуклюже садясь.
Он спал почти всю дорогу, вальяжно раскинувшись на сиденье, и напоминал Анке статую хмельного фавна из Цынского музея - она пару раз зарисовывала её, когда училась в Академии художеств. Теперь же, наконец проснувшись, Санго беспокойно оглядывался, почти не моргая, и немного походил на сову.
Третий пассажир сидел в самом углу кареты, вжавшись в стенку так, чтоб, не приведи бог, не коснуться коленкой Анкиной ноги. Словно боялся запачкаться или заразиться.
- Вы в порядке, господа любезные? - осведомился кучер. - Не зашиблись? - и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Слыхал, такие встряски в шутку тут "днем стекольщика" зовут. Они здесь, бывает, случаются.
Убедившись, что всё уже закончилось, Анка перевела дух. Она отпустила сиденье и наклонилась за упавшим портфелем. Не удержавшись, погладила выпуклый герб, тисненный на его плотной коричневой коже. Свеча и циркуль на фоне раскрытого свитка. Как и форменный мундир, портфель был доказательством её принадлежности к Королевской службе учета дарований.
Эту службу создали всего несколько лет назад по приказу Его Величества Николина VII Просвещенного, да правит он еще целый век. Провозгласив, что богатство страны в её людях, он повелел составить реестр всех талантливых ученых, музыкантов, художников и писателей. Как ныне живущих, так и уже почивших. И поскольку членам реестра обещалась денежная поддержка, заявки на включение в него посыпались градом. Чуть ли не каждый доморощенный умелец из каждого медвежьего угла пожелал испытать удачу. И несмотря на то, что девятнадцать из двадцати "талантов" оказывались пустышками, проверять приходилось их всех.
Анку приняли на службу ровно сорок три дня назад, и это был её первый выезд. Восторг и нетерпение омрачало лишь одно: люди, назначенные в одну с ней группу.
Санго - сынок влиятельного папеньки, который пристроил своё непутёвое чадо на тёплое местечко. Бесполезность и вседозволенность - так его характеризовала старшая коллега, вводившая Анку в курс дел. Мол толку от него ждать наивно, ссориться с ним - самоубийственно. Остается просто терпеть и надеяться, что он не будет сильно мешаться под ногами.
Третьим членом их группы был Мих - замкнутый и нелюдимый парень в очках. Он обожал искусство настолько, что в службе на эту тему ходило множество пошлых шуток. Мих не обращал на них внимания - он в принципе не обращал внимания на коллег, а начальство терпел лишь потому, что то подбрасывало ему на изучение и оценку всякие картины, скульптуры и нотные записи.
За время поездки он не сказал ни слова.
Глядя на своих спутников, Анка с тоской понимала, что все переговоры придётся вести ей самой. Как-то не очень весело для первого выезда: она-то рассчитывала, что в этот раз будет только смотреть и учиться у старших коллег.
Карета забралась на холм, и взглядам путников открылся вид на Гусью Заводь - маленький старинный городок, притулившийся в долине. Издалека он казался живописным и уютным - картинки с видами на такие охотно покупают зрелые дамы с незамысловатыми вкусами. Однако чем ближе к Гусьей Заводи подъезжала карета, тем явственней бросались в глаза следы разрухи: потрескавшиеся фасады, выбитые окна и осыпавшаяся штукатурка. Под колесами хрустели осколки стекла, обломки сорвавшейся с крыш черепицы. Вышедшие на улицу горожане спокойно и как будто бы привычно оценивали разрушения, постигшие их дома из-за недавней встряски.
Проехав через полгорода, карета остановилась возле старой церкви, выглядевшей так, словно регулярные землетрясения не щадили её особенно сильно. Левая башня обетов обвалилась, обнажив арочные своды запевальни. Судя по кусту, выросшему на груде камней, - довольно давно. Поблекшую роспись фасада разъедала черная плесень.
У крыльца, как и договаривались, их поджидала женщина лет шестидесяти на вид. Очень худая и подтянутая, с прямой спиной и седеющими волосами, собранными в идеальный строгий пучок. Стояла она неподвижно, позой напоминая "Скорбь" - мраморную фигуру, которой часто украшали надгробия.
Кучер распахнул дверцу кареты и замер в полупоклоне, приглашая "господ любезных" размять ноги. Судя по взгляду женщины-статуи, вид представителей Королевской службы её не впечатлял.
Анка очень старалась казаться компетентной умницей, потому её новенькая форма была застегнута на все пуговицы, волосы аккуратно расчесаны и уложены, а туфли до блеска натерты салом. Вот только во всём её облике так и сквозило - "вчерашняя выпускница". Мих, наверное, выглядел бы неказисто, как его ни одевай, и темно-синий китель с гербовыми пуговицами исключением не стал. Санго же стоял мятый и всклокоченный, с закатанными до локтей рукавами и распахнутым воротником.
Анка на всякий случай посмотрела на своих спутников, проверяя, не хочет ли кто-нибудь из них начать разговор. Санго зевал и, задрав голову, равнодушно разглядывал остатки фасадной росписи. Мих крепко прижимал к себе свой портфель, угрюмо молчал и напоминал ощетинившегося ежа. Ну, чего-то такого Анка и ожидала.
- Добрый день, мы из Королевской службы учета дарований, - скрывая нервозность, улыбнулась она женщине.
- Уж думала, вы не приедете, - поджала губы та. - Я посылала заявку более двух лет назад!
Женщина вскинула голову с видом Карающей Добродетели, какой её рисовал Клим Ланьк.
Анка с трудом подавила вздох: ну почему разбираться с этим именно ей? Однако прежде чем она начала оправдываться и унижаться, голос вдруг подал Санго:
- И не только вы, - довольно грубо заметил он. - То же сделали еще сотни и тысячи людей. Так нам зайти и заняться вашей заявкой или поехать разбираться с ними?
Женщина пронзила его яростным взглядом и угрожающе прищурилась. Анка напряглась в ожидании скандала, однако, немного помолчав, "встречающая сторона" проявила милость.
- Инга Весно, - сквозь зубы представилась она. - Глава общества защиты и сохранения бесценного наследия нашего великого гения Вацлава Миеже. Следуйте за мной.
Развернувшись, женщина направилась к распахнутым дверям церкви.
- Какое длинное название у вашего общества, - зевнул Санго, поднимаясь по ступеням крыльца следом за ней.
Инга его демонстративно проигнорировала.
- Вацлав Миеже - великий художник и ученый, некогда живший в Гусьей Заводи, но как никто достойный того, чтобы стать гордостью всей страны, - поставленным голосом, особенно внушительно звучавшим под церковными сводами, вещала она. - Гений, какой рождается раз в поколение...!
Анка читала заявку и прекрасно знала, ради кого они сюда приехали. Вацлав Миеже жил более трехсот лет назад, занимался всем понемногу и оставил после себя довольно внушительное наследие. В него входили картины, научные труды, какие-то механизмы и, самое главное, церковный витраж.
Именно к нему они сейчас и направлялись по пустому гулкому залу с осыпавшимися фресками и грязными обтрепанными флагами.
- Одаренность этого человека...
- А! - крикнул вдруг Санго, задрав голову к потолку. - Неплохая акустика, - как ни в чем не бывало пояснил он обернувшимся к нему спутникам.
Анка была готова сквозь землю провалиться.
- Просто поражает, - продолжила Инга таким тоном, что Санго стоило бы озаботиться своей безопасностью. - К сожалению, значительная часть его трудов утеряна для потомков: дознаватели, изъяв их, так и не вернули.
- Дознаватели? - насторожилась Анка.
Круг Дознавателей занимался только особо тяжкими преступлениями. Теми, что представляли опасность для всей страны: измена и шпионаж, практика запретных искусств, убийства высокопоставленных лиц, какие-то особо ужасные зверства... В общем, гусьезаводский гений не курицу украл.
- Да, куда же талантливому человеку без завистников? Кто-то обвинил Вацлава Миеже в практике алхимии и запретных искусств. Разумеется, в итоге дознаватели его полностью оправдали, но перед этим выпили немало крови. К счастью, наше главное сокровище они не тронули.
Инга остановилась у арки, соединявшей главный зал богослужений с молельней, и торжественным взмахом руки пригласила гостей внутрь.
Анка, уже привыкшая к серости и блёклости окружавшей разрухи, невольно зажмурилась от ударившего ей по глазам пожара красок.
Витраж высотой в два человеческих роста занимал единственное в комнате окно и практически пылал в полумраке. Пронизывавшие его солнечные лучи расписывали пол и стены смазанными цветными пятнами. Прекрасная рыжеволосая дева, выложенная из ярких, похожих на леденцы, кусочков стекла, кротко смотрела из свинцовой рамы. Она стояла среди зарослей львиного зева, одетая в струящееся белое платье и венок из незабудок. Казалось, что сама её фигура источала тёплый медовый свет.
Мих, прежде угрюмо тащившийся следом за остальными, при виде витража заворожено замер на месте. Из его ослабевших рук выпал портфель. Словно во сне, больше ничего вокруг не видя, Мих устремился к сиявшему яркими красками окну.
- Святая Бригида, - произнесла Инга, одобрительно на него поглядывая. - Шедевр Вацлава Миеже и гордость нашего города. Этот витраж пережил пять пожаров и множество землетрясений, однако остался совершенно невредимым - настолько велик талант создавшего его мастера. Чудо? Несомненно. Не зря к нам уже три века прибывают паломники со всей округи. Кстати, вам повезло, что перед вашим приездом немного тряхнуло. Скоро сюда потянутся люди - благодарить Святую Бригиду за очередное заступничество и защиту. Сможете на это посмотреть.
Тем временем Мих взволнованно осматривал витраж, бережно касаясь его лишь кончиками пальцев, словно хотел убедиться, что тот не пострадал от недавней тряски. Львиные зевы отражались ему на лицо розовыми и багровыми пятнами. Наверное, ни один из людей никогда в жизни не удостаивался от него подобной заботы.
- Кстати, моделью для Святой Бригиды послужила невеста Вацлава Миеже, Ивона. Видно, с какой любовью он воплотил её в этом образе. Потому витраж очень популярен и у юных девушек, мечтающих найти столь же талантливого и трепетного жениха.
- Ха! - презрительно бросил Санго, разглядывая витраж с таким видом, будто это была дохлая крыса. - Жалкий дилетант.
Анка зажмурилась, жалея, что нельзя оглушить его, связать и запихать в карету, чтоб не позорил их всех.
- Что вы сказали?! - с угрозой в голосе вскинулась Инга.
У героя картины "Явление призрака убийце" и то менее бешеный взгляд, чем был у неё в тот момент.
- Жалкий. Дилетант, - холодно отчеканил Санго, глядя ей прямо в глаза, после чего развернулся и вышел.
- Да как он смеет?! Что он себе позволяет?! - возмущалась Инга, обращая свой гнев на ни в чем не повинную Анку. - Я найду куда пожаловаться! Я добьюсь, чтобы этого ничтожного хама выкинули за некомпетентность! Чтобы больше никто и никогда не взял его на работу...!
- Его фамилия Ярайли.
- Да какое мне дело, ка... - Инга замолчала на середине слова и растерянно моргнула.
До неё дошёл смысл услышанного. Возмущение сменилось замешательством, замешательство недоверием, недоверие ужасом. Она вопросительно посмотрела на Анку.
- Сын, - подтвердила та, кивая.