– Дядьку Матвей, а зачем Вы факел в упыря встрямили?
– По-другому, его не убьешь – либо деревянным колом в сердце, либо солнечным светом. А под рукой только факел и был деревянный. А где ночью солнечный свет? Спасибо Вам, хлопцы, за помощь. Сам бы, я с ним не справился, старый уже стал. Когда будете в Вишневом, именье Кульбаса, недалеко от села есть хутор, вернее заброшенная хата. Живет в ней старый знахарь Прокоп Цимбалюк. Если нужна будет помощь, скажешь, что от меня, он не откажет. Ну, все, пора Вам ехать, а то до вечера не поспеете к полковнику, а в степи ночью, сами видите, что творится. Бог его знает, один он этот упырь был или нет.
Казаки вышли во двор. Солнце уже поднялось над горизонтом. Мир ожил, заливаясь яркими дневными красками. Хлопцы, одновременно, как по команде, вдохнули свежий пьянящий воздух, идущий из степи, переглянулись, засмеялись и сели на коней. Провожавшие их казаки, сняли шапки и поклонились им вслед. За хутором начиналась дорога, которая пересекала степь и скрывалась за горизонтом. Степан произнес:
– Я бы раньше не поверил в этакое. Слышал разные рассказы о чертях, ведьмах и другой нечисти. В Бога верую, но, честно говоря, не думал, что увижу это по-настоящему.
– Я тоже, Господу молился, просил о помощи, но это все было, как сказка. А теперь, точно знаю, во что верить.
– А как ты думаешь, Кульбас имеет отношение к этому? Помнишь, Перекопченко говорил.
– Приедем, узнаем. Только давай договоримся, никому ничего не рассказывать о происшедшем, пока не разузнаем все толком. И главное – мы едем к полковнику, по наказу кошевого атамана, выяснить, присоединится ли он к походу на Крым или нет? Все остальное – дела второстепенные, если только они не связаны с нашим заданием напрямую.
Казаки перешли на рысь. Пыль, что поднималась за ними, можно было увидеть издалека. Для человека, ехавшего по степи, было бы непонятным: откуда взялось облако над высокой травой, так как самих всадников в степи летом разглядеть трудно. Трава вырастает иногда выше человеческого роста. Птиц и зверья всякого в таком поле, видимо-невидимо.
2. Кошевой атаман
«Странные дела творятся» – думал кошевой атаман Запорожской Сичи Иван Шульга, сидя за столом в комнате головного куреня. Запорожцы не один раз выбирали этого человека командовать казацким войском за его острый ум и немалую физическую силу. Да и вид у него был соответствующий. Внушительных размеров фигура, правильные черты лица, казацкая прическа, состоящая из длинной пряди волос темно-русого цвета, называющаяся «оселедец», усы, свисающие ниже подбородка. А главное – ему доверяли на Сичи и считали исключительно порядочным человеком. Атамана сейчас беспокоил один вопрос: «Почему до сих пор не приехал полковник Кульбас со своим войском? Старый его товарищ, который никогда своего слова не нарушал. Не один раз в поход вместе ходили. В бою он казак отважный. Да, за веру и Украину жизнью не раз рисковал. Не беда ли, какая случилась с ним? Вестей от него нет уже полгода. Пора на Крым выступать, а Кульбаса нет. Пошлю казаков к нему. Может, что и прояснится», – так рассудил свои сомнения кошевой атаман и приказал позвать к нему хорунжего Игната Голованя и казака Незайманьковского куреня Степана Колоду. Явившиеся по приказу хлопцы, остановились посреди комнаты, ожидая распоряжений кошевого атамана. Игнат был молодым человеком лет двадцати пяти. Статной фигуры, высокого роста и со светлой копной волос, подстриженной с ровной окантовкой, как будто бы их под горшком ровняли. Этот казак славился двумя вещами: умел хорошо петь и обладал невероятной силой. Подкову мог согнуть, даже не поморщившись. Нрава был спокойного. Всегда внимательно слушал собеседника, а выслушав, молчал. Ответа сразу никогда не давал. Приняв решение, выполнял его, даже, если ему пытались помешать. Кошевой атаман давно заметил умного и надежного казака. Часто давал ему поручения сложные и тайные.
Степан Колода был внешне и внутренне полной противоположностью Голованя. Невысокого роста чернявый крепыш. В разговоре долго слушать не любил, сразу отвечал собеседнику. А если разговор ему не нравился, то мог и нагрубить, а то и драку затеять. Человек вспыльчивый и резкий. Но казак был добрый и товарища в беде никогда не бросил бы, даже, если бы ему самому пришлось погибнуть.
Эти два человека, как-то странно дополняли друг друга и не однажды выполняли очень трудные приказы атамана. Причем кошевого устраивало, что Степан, всегда слушался Игната и подчинялся ему в самых сложных ситуациях. Так как Колода считал, что на Голованя можно положиться в любом деле.
Шульга поднял голову, внимательно посмотрел на казаков и сказал:
– Поезжайте к полковнику Кульбасу и узнайте, прибудет ли он со своим войском, и примет ли участие в походе на Крым?
– Хотел спросить у Вас, Батьку, если позволит Ваша милость.
– Спрашивай.
– Когда мы пойдем на войну с татарами, ляхи могут напасть на Сичь, пока нас не будет. А потом нам в спину и ударят, – рассуждал Игнат.
– Ишь ты, какой стратег выискался! Не беспокойся, не нападут ляхи. Им сейчас не с руки нас беспокоить. Да и мир у нас с ними, – сказав это, кошевой ухмыльнулся, он то – уж знал цену мира с поляками. – После того, как мы разбили войско князя Вишневецкого под Черниговом, у них сейчас нет таких сил, чтобы напасть на Запорожскую Сичь. Есть еще вопросы?
– Нет, Батьку, все исполним, как вы приказали.
3. Поместье полковника Кульбаса
Поместье полковника Кульбаса располагалось посреди степи на берегу небольшой речки. Оно состояло из нескольких десятков белых хат-мазанок, крытых соломой. Вербы, росшие у берега, склоняли свои ветви прямо в воду, и были похожи на людей с опущенными вниз руками.
Панский дом стоял на пригорке. Своим большим размером он отличался от простых казацких хат. На стенах были изображены разноцветные росписи в виде витиеватых орнаментов, диковинных птиц и зверей, различных цветов. Краски рисунков, поражали своей яркостью и разнообразием палитры. В остальном все было обычно: крыша из соломы вдвое выше, чем стены, низкие двери, резные ставни на окнах. Перед крыльцом стояла пушка, говорившая о том, какого роду племени хозяин.
Такая картина предстала перед Запорожцами, когда они подъезжали к имению. Уже темнело. На небе взошла вечерняя звезда. Воздух свежестью своей придавал хлопцам новые силы. Целый день они гнали своих коней, чтобы успеть засветло к конечной цели своего пути. Остановившись метров за триста до села, казаки решили осмотреться.
– Поедем сразу к дому полковника, – сказал Игнат.
– Да, чего кругами ходить? У нас к нему поручение, а не приказ извести нечистую силу.
Так и порешили. Кони тронулись с места весело, предчувствуя скорый отдых и еду. Въехав в поместье, хлопцы обратили внимание на необычную тишину. Селяне, смотревшие на них из своих дворов, молчали, не интересуясь, кто они и откуда. Собаки не «брехали». Как то все было необычно для украинского села. Запорожцы подъехали к дому Кульбаса. Посреди двора стоял большой деревянный стол, окруженный лавками, за которым, сидели около дюжины казаков. Одни курили люльки, другие тихо разговаривали друг с другом. Хлопцы остановились возле стола. Сняли шапки. Игнат сказал:
– Добрый вечер, шановне панство. Слава Иисусу Христу. А пан полковник дома?
Казаки прервали беседу и посмотрели на приехавших всадников. Седой человек, наверно, старший из них, спросил:
– А кто Вы такие, что хотите беспокоить его Милость против ночи?
– Мы, посланцы от кошевого атамана Запорожского Ивана Шульги. Я – хорунжий войска низового Игнат Головань, а мой спутник – казак куреня Незайманьковского – Степан Колода. У нас срочное дело к полковнику.
– Сейчас пойду, доложу его милости. Только, вряд ли он Вас сегодня принять сможет, – проговорил старший и пошел в хату.
Хлопцы слезли с коней, оставив их прямо у стола, и сели на лавку рядом с казаками.
– А что пан лег спать так рано, что уже и принять нас не может? – задал вопрос Степан.
– С недавних пор изменился он. Хворает, – ответил человек средних лет с оселедцем, который все время пытался, накрутить себе на ухо.
Прошло несколько минут. На порог из хаты вышел седой казак:
– Заходите, хорунжий, полковник зовет. Игнат и Степан встали и хотели идти, но сотник остановил их и повторил:
– Только Хорунжий.
– Жди меня здесь, Степан. Я недолго.
Игнат вошел в хату и так, как на улице уже совсем стемнело, то он плохо мог разглядеть, что находилось в прихожей. Войдя в горницу, освещенной множеством свечей, казак увидел, что комната была странным образом обставлена, напоминая скорее штабной шатер на поле боя, чем жилое помещение. По всем стенам висело оружие. Чего тут только не было: ружья разного производства, пистоли такие – каких Игнат и не видел раньше, сабли, ятаганы, топоры, даже татарские щиты и луки с колчанами. В углу хаты висели иконы Спасителя и Божьей Матери, аккуратно прибранные рушником. Под ними располагалась зажженная лампада. В противоположном конце от входа стояло кресло, оббитое красным бархатом. В кресле сидел пожилой человек, старше пятидесяти лет. Волосы с седой дымкой были аккуратно подстрижены по казачьему обычаю. Черные усы свисали ниже рта. Он был одет в синий кафтан, расшитый золотыми галунами, с прорезями на рукавах до локтей. Широкие синего цвета шаровары заправлены в сапоги. Могучая фигура, как бы сливалась с креслом. Странную особенность заметил Игнат: усталость запечатлелась на лице полковника, и взгляд был потухший. Казалось ему трудно держать открытыми глаза. Головань узнал Григория Кульбаса. Только это был не тот могучий полковник, которого он видел раньше. «Может и правда, атаман хворает», – подумал Игнат. За креслом стояли полковые знамена казацкой славы. На них были видны следы сражений, в которых они побывали.
Рядом с Кульбасом стояла женщина. Диковинный вид ее привлекал к себе внимание. Редко можно встретить в наших степях девчат такой стати. Светлые волосы подобраны красной лентой на голове, а сзади собраны в тугую косу, толщиной в руку. Ярко расшитая сорочка туго обхватывала ее грудь и стан. Юбка зеленого цвета перетянута черным поясом на талии, такого объема, что, если расставить пальцы одной руки и к ним присоединить также пальцы другой – то они точно сошлись бы. На ногах – сапожки темно-синего цвета. Две вещи больше всего удивили Игната: необычайно зеленого цвета глаза, постоянно сверкающие, как будто ночными светлячками заполненные, и пышных форм груди, которые с трудом удерживались под сорочкой.
Удивительное дело: с тех пор, как Головань вошел в комнату, молодая панна безотрывно смотрела на него, как будто изучая. От этого взгляда Игнату делалось не по себе.
– Добрый вечер, пан полковник. Извините, что так поздно Вас беспокою. Но не по своему желанию, а по службе.
– Ладно-ладно, хорунжий. Говори, с чем приехал. Я помню тебя по последней битве. Воин ты славный. Да и кошевой тебя, понапрасну, по степи гонять не станет. Знаю, что ты у него для особых дел состоишь. Хотя я и сам догадываюсь, зачем ты приехал: «поход на Крым?»
В это время жена Кульбаса, извинилась и сказала, что не хочет мешать разговору. Полковник чуть заметно кивнул головой. Потом, спохватившись, сказал:
– Это жена моя – Инга. Я забыл Вас познакомить. Проклятое недомогание меня мучает.
– Добрый вечер, панна, – сказал Головань и слегка склонил голову.
Хозяйка кивнула в ответ и пошла к двери, ведущей в соседнюю комнату. По пути, она на мгновение, повернув голову, еще раз взглянула на Игната. Молодой казак тряхнул головой, как будто хотел очнуться. Но тут, же вспомнил, что полковник ему задал вопрос.
– Ваша Милость правильно догадались. Кошевой спрашивает, выступите ли Вы с войском этим летом на Крым. Вот и письмо от него.
Хорунжий отдал письмо Кульбасу и вернулся на прежнее место. Пока полковник разворачивал письмо и читал его, Головань продолжал рассматривать комнату. Мельком взглянул на дверь, куда вошла жена полковника, и остолбенел. Дверь была приоткрыта чуть больше, чем наполовину. В соседней горнице он увидел полуобнаженную хозяйку, стоящую лицом к зеркалу. Женщина была в одной юбке с распущенными по плечам волосами. Она стояла босая спиной к Игнату и лицом к зеркалу. Казаку было хорошо видно ее отражение: пышные, огромного размера белоснежные груди с торчащими сосками, окруженными большими светло-коричневыми ореолами. Девушка стояла и поправляла руками волосы.
Головань не знал, что ему делать, он готов был провалиться сквозь землю: «Еще подумают, что я подглядываю! Не самому же мне дверь закрыть. Тогда точно будет скандал». Выход пришел сам собой.
– Пан полковник, простите за смелость, только позвольте мне позвать моего товарища казака Степана Колоду. Он так любит оружие, а такого, как у Вас, думаю, еще и не видывал. Не откажите, прошу Вас.
– Пусть посмотрит, раз такой он любитель.
Игнат повернулся и уже, когда выходил из комнаты, услышал, как хлопнула дверь.
– Э, да уж, не специально ли панна сама дверь не закрыла. Надо внимательнее к ней присмотреться. Да и болезнь полковника неясная. Надо крепко подумать, – с такими мыслями Головань направился на улицу за Степаном.
Во дворе за столом Колода беседовал с казаками. Игнат с крыльца позвал:
– Пошли со мной, до хаты.
– А што сталося, Игнат?
– Пойдем, оружие смотреть будешь.
– Какое оружие?
– Та пошли ты уже, потом объясню.
Войдя в комнату, где еще недавно сидел полковник, казаки столкнулись с хозяйкой. Игнат посмотрел на Ингу безразличным взглядом, как будто ничего и не случилось, и спросил:
– А где пан полковник?
– Мужу стало плохо. Я его проводила в опочивальню.
Казаки поклонились хозяйке, и вышли из дома. На улице они сели за стол.
– А где нам можно будет переночевать, панове товариство?
– А вот стоит хата старого Петра Коцубы. Он там сам живет. Жена умерла, детей нет. Он с радостью Вас примет, – сказал седой казак, который докладывал полковнику о прибытии гонцов.
– Вот спасибо, добродию, извините, не знаю Вашего имени.
– Я, сотник Яворной, если будет нужна помощь, то обращайтесь ко мне.
Хлопцы встали из-за стола и направились к старому Коцубе. Хата, отведенная им для ночлега, была небольшая. Белая мазанка, состоящая из двух комнат. Дом окружала деревянная изгородь. Казаки еще от калитки, не входя во двор, начали звать хозяина. Дверь в хате отворилась, и на пороге появился невысокого роста человек лет семидесяти, а может и старше.
– А что Вам, добрые люди?
– Пустите, диду, нас к себе на постой.
– О, Вы, наверно, Сичовики, посланцы к полковнику?
«Ну, село, – подумал Игнат, – не успели приехать, уже все всё знают».
– Так, диду, это мы.
– Заходите, Ваша ласка. Ночуйте, я буду рад.
Внутри хаты было чисто прибрано, но роскоши никакой не было. Земляной пол, выбеленные стены. Посредине стоял стол, окруженный лавками, в простенке была печь, в углу икона с рушником. В другой комнате лежанка, покрытая кожухом. На стене висела сабля, пистоль и рушница.
– Может, баню затопить с дороги?
– Да нет, диду, устали, спать хочется.
– Тогда ложитесь отдыхать.
Старый казак поставил свечу на стол и ушел. Хлопцы легли прямо сверху кожуха, не раздеваясь, только оружие сняли. Первым заговорил Степан, едва, сдерживая любопытство.
– Ну, что там было, за какое оружие ты мне говорил?
– Дело здесь нечистое, друже, – не отвечая ему прямо, проговорил Игнат. – Хворь полковника очень странная. Если он не выздоровеет, ох и тяжело нам с татарами биться будет. Полк без полковника не выступит с Запорожцами. А Батько кошевой говорил, что через две недели войско выходит на Крым. А мы уже трое суток в дороге. Помнишь, Перекопченко говорил про местного знахаря. Думаю, завтра надо узнать толком, где его можно найти. Я поеду к нему. Можжет, он чем подсобит? А ты, Степан, с полковничьей жены глаз не спускай. Проследи, куда ходит и что делает. Только так, чтобы она этого не заметила.