- Нет, я не забыл своего имени. - начал он. - Просто... на самом деле я не знаю, какое из них на самом деле принадлежит мне... по документам, конечно же.
- Однако! - с удивлением, повторился старик. И, посмотрев на потолок, протянул. - Удивительны дела твои, а промысел - необъясним! - переведя взгляд на мужчину, старик спросил. - В бога веруете, или, может, богов? - и, быстро, по дружески, подмигнул, словно сказал "Ничего, не беспокойся. И таких знаю. Не выдам!"
- Нет, - ответил мужчина, потупив взгляд и впервые заметив ужасно обработанную рану. Он подумал. - "Будет огромный и омерзительный шрам", а вслух сказал, - верую. Так же как и все.
- Что же? - начал старик. - В коридоре по-своему хорошо. Спокойно, тихо... но слишком уж холодно и... вы тоже ощущаете здесь одиночество? Словно оно осязаемо и находится рядом!
Мужчина не знал что ответить. Подумал о том, стоит ли говорить о голосах. О том, что таится в густых тенях. О тумане. Или о странном докторе. Но, прежде чем он решился на что-то, старик сказал:
- Не обращайте внимания, стариковские бредни! - и, хохотнув, прибавил. - Прошу вас, пройдёмте в кабинет. Здесь не так уютно, как в моём рабочем... но здешний глав. врач человек любезный и позволит нам для начала переговорить в его кабинете. Так сказать, узнать друг друга лучше и понять, как будем жить дальше.
Мужчина остановился. В его голове вяло перетекали мысли. Не получалось проследить логику. И он пытался, пытался понять. Мысленно повторял услышанное, но... старичок заметил, что он остановился на месте, как вкопанный, и бодрым голосом, со смехом прибавил:
- Да-да, милейший! Жизнь продолжается! И не нам решать, как скоро она оборвётся. Но нам решать, как много мы можем сделать, пока у нас на то есть время!
Старичок обернулся. Взял в свои руки, руки мужчины и, улыбаясь, сказал:
- Пойдёмте скорее. Не будем растрачивать за зря то, чего у нас сравнительно немного. Во всяком случае, запас времени, - невосполнимый запас!
Старичок, выпустив руки, зашагал вглубь коридора. Его голос представлялся как свет, указующий дорогу в темноте. Ясно, мягко и увлекательно:
- Вы слышали о философии времени? И о том, как много можно сделать, совсем для себя неожиданно? Часто люди страдают от того, что не могут чего-то достичь. Не могут, как они говорят, изменить мир! Ха! Самая несусветная чепуха!
Старик оглянулся через плечо, явно проверяя, не отстал ли от него человек. А тот не отставал. Словно привязаный, неотступно шагал следом.
- Порой довольно всего-то пары слов. Подарить надежду. Веру в лучшее, и тогда... тогда человек оживает. Начинает верить в себя... и тогда уже он влияет на других. А те на других... и других... - голос звучал успокаивающе. В нём слышался тихий триумф. Невысказанная радость. - И как итог, проходя через людей, спустя многие века, приходит житейская мудрость. Получается, что люди, в привычном понимание, ничего не добившиеся, смогли изменить мир. И не редко, что к лучшему!
***
Кабинет оказался невероятно простым. Легко было понять, что глав. врач "Семейной больницы" человек не просто умеренны, а самый настоящий аскет. Минимум мебели, да и та не из числа удобной, - говоря откровенно, простая, но добротная, крепкая.
Стены покрывала всё та же белая кафельная плитка. Мужчине уже начинало казаться, что эта плитка его преследует. Ведь она была везде. Разве только на потолок ещё не забралась. Но что так будет продолжаться и дальше, он уже никак не мог ручаться.
У одной стены стояла пара шкафов переполненные папками с различными бумагами. На другой стене было три окна. А в центре комнаты, приставленные друг к другу, два стола, образовывали букву - Т. Почти полтора десятка простых, но крепких, деревянных стульев. Вот и вся обстановка просторного кабинета.
Ни одной личной вещи. Словно и не человек в кабинете работает, а какой-то механизм или совершенно бесстрастный человек. И это немного беспокоило. Но не успел мужчина всерьёз задуматься на этот счёт, как старичок отодвинул один из стульев, по одну сторону стола, и жестом пригласил сесть. Сам старик сел с другой стороны, напротив.
- Ну-с, милейший, рассказывайте. - по-доброму улыбаясь, старик прибавил. - Ваши слова о том, что вы не знаете, какое имя принадлежит именно вам... это... это изумляет! Расскажите мне, что же такого случилось, да и как вы умудрились обзавестись сразу несколькими именами?
Мужчина положил руки на стол. Посмотрел на грубые швы у себя на запястье. На воспалившуюся кожу вокруг раны. Он размышлял, стоит ли, в самом деле, делиться таким. С кем бы то ни было. Или всё-таки стоит перевести тему, сказать что-то другое, словом, уклониться от настоящего ответа. Наплести чего-нибудь и... Мужчина поднял взгляд и посмотрел в действительно живые глаза старика.
Странное дело. Совсем посторонний человек. А создавалось такое чувство, словно он его давно знает. Словно этот старик не так прост, как кажется. И что он, не просто добрый и сердечный, но что может и в самом деле помочь. Или, хотя бы приободрить. Подарить надежду и дать такой совет, после которого захочется жить.
Создавалось ощущение, словно этот старик, за считанные минуты разговора, смог стать ближе, чем кто бы то ни было прежде в его настоящей жизни. Словно старик был его дедом. Настоящим. Родным. И заботливым. Которому можно рассказать правду. Который не рассмеётся в лицо... или не станет рассказывать о личных переживаниях, сказанных по секрету, всякому другому.
Мужчина имел не самый лучший опыт общения с другими людьми. И над ним, в самом деле, не раз потешались из-за его "особенности". Его недолюбливали. Ругали. Не прикрывая неприязни, глядели так, словно он надоедливая вошь. И, помня те чувства... помня, как это больно, - чувствовать себя изгоем, - мужчина раздумывал: "А стоит ли рассказывать?"
Но, старик и без того был к нему добр. По-настоящему. Да и те слова, про помощь другим. И теплота. Мягкость и сердечность... Мужчина не понимал, что на самом деле ему давно хотелось кому-нибудь довериться. Поделиться тем, что наболело. Не таясь, рассказать о том, что его волновало. И, ещё раз взглянув в ясные, живые глаза, услышав подбадривающие слова, мужчина решился рассказать о самой главной его отличительной от других черте. Решился и начал, плохо и с трудом подбирая слова.
- Всё дело в моих снах. - только и смог сказать мужчина, а после замолчал. В его голове оживали яркие воспоминания. И он, словно потерявшись, не знал, что сказать.
- Во снах? - переспросил старик, точно мягко подталкивая, прося продолжить рассказ.
Собравшись с духом, тяжело вздохнув, мужчина поднял голову. В его взгляде причудливо смешалась безмерная усталость и пресыщенность жизнью. В его взгляде чувствовалась целая вечность. Утомительная. Непосильная тяжесть для одного единственного, простого человека.
- Мои сны разительно отличаются от чужих, - заговорил мужчина. Его голос, прежде растерянный и вялый, не смотря на сильную потерю крови и головокружение, теперь звучал твёрдо и ясно. - Мои сны... Я потратил некоторое время, чтобы понять, как сильно отличаются мои сны, от снов других людей. И обнаружил это... если верно помню, где-то в совсем юном возрасте.
Мужчина поморщился, потому что точно вспомнил, когда именно и как это случилось. Он, ещё совсем малец, поделился со сверстниками тем, как жил во снах. Вспомнил, как вначале над ним потешались, а после... после избили. Намного крепче, чем обычно. А ведь он надеялся, рассказывая о разных снах избавиться от чувства одиночества, - хотел так обзавестись хотя бы одним единственным другом.
Старик не стал перебивать. Видно было, что он хотел как-то приободрить, но верно угадывая состояние мужчины, воздержался. Позволил тому успокоиться и дождался, когда человек продолжит свой рассказ.
- Каждый мой сон, - это прожитая жизнь. Не яркая обрывочная передышка после дня. Не отдых. А целая, долгая жизнь. И, должен сказать, не всегда эти жизни лёгкие. И никогда эти сны не кончаются естественной смертью. Понимаете? Кто-нибудь, да поможет... Хотя, не буду говорить, что и сам себя, там, во снах, ни разу не убивал... бывало!
Старичок, понимая, что собеседник опять о чём-то задумался, запустил руку в кармашек жилетки. Вытащил небольшую железную коробочку. Открыл. Пахнуло яблоками и мускатными орехами. Так ярко на фоне приглушённых ароматов собравшихся в комнате. В покрытой резным орнаментом коробочке были самые обычные мармеладки. Но, съев одну, старик предложил и мужчине угоститься, - пододвинул коробочку со сладостями к человеку.
Мужчина изумился. Он непонимающе глядел то на маленькие мармеладки, то на старичка. А после, тихо вздохнув и впервые улыбнувшись, взял одну мармеладку.
Зачастую человеку нужно совсем немного чтобы успокоится. Доброго слова или взгляда. Отеческого внимания и заботы. Да даже подобное, простое угощение смогло прервать бесконечный поток воспоминаний, - в тех воспоминаниях мужчина явственно помнил, как умирал. Много. Очень много раз умирал.
- Поймите, - продолжил мужчина, неосознанно относясь с уважением и некоторым пиететом к старику, - я, в самом деле, проживал жизни. Ни словно, а именно проживал. И... там, - качнул головой, словно указывая куда-то, - я это не я. Там, я кто-то другой. Совсем другой. Иные родители. Иная жизнь. Иное прошлое и будущее. Там я, будучи в чужом теле, - не помню себя, - он хотел сказать настоящего, но не смог. Хлопнул себя по груди, но невольно подумал. - "Только где, на самом деле я настоящий?"
- Это весьма любопытный случай! - сказал старик. После, явно посерьёзнев, спросил. - Но неужели вы, молодой человек, думали, что стоит вам умереть здесь, как вы переродитесь где-то ещё?
Старичок не давил, не торопил. Дал время собраться с мыслями. И, мужчина, видя, как собеседник на него смотрит, как время от времени, пытаясь приободрить, улыбался, понимал: "Ему действительно есть до меня дело, - думал мужчина. - Если он меня и не понимает, то уж точно пытается!" - а в этом ему помогал увериться старик тем, что ещё ни один раз, без слов, жестами, предлагал угоститься. Так, не говоря ни слова, седовласый человек точно говорил "Скушай немного. Успокойся".
- На самом деле я не надеялся на перерождение. Всякий сон оканчивался, и я просыпался вот в этом теле. Не мог этого изменить. И вновь, и вновь засыпал... а там сны с куда более достойной... настоящей жизнью.
Мужчина замолчал. Ему явно с трудом давалось удерживать тот поток мыслей и слов, который рвался наружу. Говорил себе: "Не к чему так мучить человека, который к тебе хорошо отнёсся. Соберись! Имей к доброму старикану уважение!"