У мужчины слипались глаза. Он уже не мог продолжать слушать бред. Усталость брала своё и не было ни сил, ни желания этому противится.
"Всего лишь сон наяву!" - думал он, успокаивая себя.
- Надоели мне твои сказки. Надоел и ты. И вообще все вы мне надоели... оставьте меня в покое.
Виктор лёг на диван и подложил под голову руки. Никогда ему не было так приятно засыпать. Старик ещё пытался уговорить Виктора убить самого себя, но тот был спокоен, - засыпал. Мужчине явно было не до суицида, - он хотел спать, чтобы в дальнейшем жить. Чтобы жить, не смотря ни на что. Чтобы наслаждаться каждым днём, каждым мгновением! И сон окутывал его лучше всякого одеяла, согревал как солнышко в пред полуденные часы. И мир уже начинал казаться таким... таким прекрасным!
Глава 16
Пробуждения для Виктора оказалось сущим кошмаром. Тело старика, самого доброго и сердечного человека, которого он встретил впервые за многие года, лежало на обломках кофейного столика. В засохшей луже крови блестели осколки стекла.
Он не мог сразу поверить в то, что увидел, а после, забыв о случившемся ночью, попросту разрыдался. Ему было невероятно жаль, что этого человека больше нет. И не задумывался о том, что этот самый старик пытался его убить, - ему было несказанно жаль, ведь теперь в мире стало одним славным стариком меньше. Виктор не обдумывал то, что умерший явно "слетел с катушек", ему это было безразлично. Важно было только одно, что он, Виктор, убил старика. И ни какие оправдания, которые робко звучали в его уме, не могли изменить отношения к случившемуся, - он винил себя в этом страшном поступке и не пытался оправдываться даже перед самим собой, что делал это ради спасения своей собственной жизни.
Перевалившись через спинку дивана, Виктор поплёлся к холодильнику со скверным предчувствием. Он догадывался, что его там ожидает. Перед глазами маячили яркие воспоминания. Виктор шагал медленно, ведь боялся осознать, что он не просто убил человека, а то, что он серийный убийца. И этот страх переполнял его сердце.
"Так, хорошо... выдохни и открой эту грёбаную дверь!" - приказал он сам себе, стоя рядом с холодильником.
Но решиться оказалось не так уж и просто. И Виктор пошёл на сделку с самим собой, - закрыл глаза, а только после открыл дверь.
Когда он открыл дверь, стоило большого усилия воли удержаться и не отшатнутся в сторону. Подтверждались его самые страшные опасения.
- Мать! - воскликнул он. Едва раскрыв глаза, он крепко зажмурился, и вновь повторил, - мать! - и что было сил, хлопнул дверью.
Как бы он ни старался, но избавится от увиденного не удавалось. Куски мяса, белые кости, торчащие из грубо оторванных кусков и конечностей, изуродованная голова горбуна, - всё это тяжким грузом свалилось на его сознание.
***
Он сидел в подъезде, прислонившись спиной к входной двери в свою квартиру. Размышлял. Оценивал всё то, что помнил и пытался осознать, насколько всё плохо и вскоре мысленно подвёл итог: "Дерьмо! Какое всё-таки я дерьмо!"
Виктор и не пытался оправдываться тем, что это был кто-то другой, захватывавший власть в теле. Не пытался оправдаться, что его провоцировали. Не отрицал, а стоически принимал этот тяжкий удар судьбы.
Размышлял о том, как ему жить и что делать, а получалось всегда одно, - что и жить, вовсе не стоит. Но в то же самое время в его уме, на самой окраине разума, звучала ещё не ясная, смутная мысль, что нужно нести ответственность за свои проступки. И постепенно именно эта мысль заняла весь ум мужчины. Он размышлял над этим и всё более и более креп в мнении, что нужно ответить за сделанное, даже если это был какой-то другой я. Говорил себе: "Этот другой, - часть меня. Самая скверная и ужасная часть меня. И именно эта часть меня может в любой момент забрать бразды правления, а тогда... тогда всё повторится. Не место мне среди людей, не место!"
Его била крупная дрожь, когда он запер дверь и вышел на улицу. Он двигался как плохо смазанная, механическая кукла. И взгляд его болезненно блуждал ни на чём не останавливаясь. Но разум... его разум был необычайно чист, а намерения непоколебимы.
"Я признаюсь во всём содеянном. Признаю всё, что сделано моими руками... и будь что будет!" - его внутренний голос звучал с некоторым презрением, которое он испытывал по отношению к своей боязни и трусливости. - "За каждую ошибку нужно нести ответ, и будь я проклят, я сделаю это!"
***
Мужчина пришёл в участок. Он обладал столь колоритной внешность, - взлохмаченный, сказочно худой и с невероятно острыми чертами лица. Глаза ввалились, а вокруг них были синяки. Одежда оказалась ничуть не лучше хозяина, грязная и со следами засохшей крови, - что сидевший за зарешёченным окном дежурный, едва гланув на Виктора, отложил кроссворд с ручкой.
- Эй, тебе чего надо? - коротко, точно ругнувшись, спросил дежурный.
Виктор не мог сразу сказать то, что хотел. Он, собравшись с духом, подошёл к окошку, но дежурный, - к великому удивлению Виктора, - отшатнулся и отошёл на несколько шагов, зажимая нос.
- Отойди, живо! - рякнул дежурный. Когда Виктор, растерявшись, отошёл на несколько шагов, дежурный продолжил. - Ты из какой выгребной ямы вылез, а?
- Что? - удивлённо переспросил Виктор, часто моргая.
- Спрашиваю, с какой ты свалки?
Виктор посчитал, что его спросили о том, на какой свалке он прежде работал. Он настолько растерялся и был выбит из своего состояния, что считал, дежурный уже всё знает и понимает, а потому назвал имя свалки, на которой прежде работал.
- С какой-какой? - прищурившись, переспросил дежурный. - Где она?
Виктор как мог, описал, где примерно находится свалка, а дежурный продолжал его сверлить взглядом.
- Издеваешься, да? Никак хочешь в клетку, до выяснения, а?!
- Что у тебя тут? - раздалось из приоткрывшейся двери. А вслед за этим, едва зайдя в дежурное помещение, другой человек в полицейской форме чуть ли не вскрикнул. - Ох ты ж ёпт! Это что за хреновина?
- Тиши ты, там! - сказал третий голос и, тем не менее, из-за двери высунулся третий и не менее громко, чем предыдущий, вскричал: Мать моя добрейшая женщина! Это что у нас за пугало?
Вскоре, перестав удивляться, Виктора спросил дежурный:
- Так какого рожна тебе тут надо?
- Я... я пришёл с чистосердечным признанием! - неожиданно твёрдо сказал Виктор.
- Что, у другого бомжа бухлишко спёр? Или место чужое на теплотрассе занял?
- Да нет, бабу не поделил с другим бомжем, убил его, а теперь с повинной пришёл... словно нам есть до этих сраных бомжей какой-либо дело!
- Я убил старика, - сказал Виктор.
В одно мгновение всякий шутливый тон исчез. Дежурный вновь рявкнул:
- Это всё?
- Нет, - ровным тоном отвечал Виктор.
На него пристально глядели трое в форме.
- Что нам следует ещё о тебе знать?
Один из полицейских тихо вытащил пистолет и снял его с предохранителя, но так, что Виктор этого не видел.
- Я убил много, очень много людей, - обречённо, разом сникнув, ответил Виктор.
После этого он постарался в общих чертах рассказать обо всём, что случилось. Историю о том, как бомж, в своём доме убил старика... полицейские слушали её с сомнением. Рассказ об массовом убийстве на стройке слушали с недоверием. История о том, как Виктор принудил рабочих свалки убить школьников, которые приходили их бить... это слушали уже со смехом.
- Так, где говоришь свалка? - уточнил один из полицейских.
Виктор повторил название, а дежурный, улыбаясь, вновь уточнил:
- А где ты говоришь эта стройка?
Виктор сказал и даже примерно описал. Полицейские переглянулись с таким видом, что будь Виктор чуть внимательнее, то понял, что ему не просто не верят, - его держат за выжившего из ума бомжа.
- Может, ещё расскажешь чего? - спросил другой дежурный.
Виктор рассказал про оргию в офисе, про то, как потерял контроль над телом и о том, что было в последствие.
- Должно быть, - подводил он итог истории, - я их всех самолично сжёг.
Один из полицейских не удержался и прыснул смехом. Вслед за ним и дежурный, и третий полицейский заржали как самый настоящие, заправские кони.