Дирк не поверил ни слову. Он знал, кто был виноват во всем. Он нашел тело отца, прочитал письмо, а позже узнал, что на следующий после визита в лавку день нидский представитель слетал в ньюджентианский заповедник в Мичигане и заключил с сектой прямое соглашение, используя информацию, беспечно предоставленную отцом. Входя в дверь, посол Ниду знал, что «Мясная лавка Мёллера» перестанет существовать в течение нескольких дней – и принял в дар от отца Дирка и мясо, и сведения, даже не намекнув на то, что его ждет.
Может быть, сердечный приступ стал не самым худшим исходом, думал Дирк. Иначе его бы убило уничтожение дедовой лавки.
История и литература полны героями, ищущими отомстить за смерть отцов. Дирк взялся за эту задачу с мрачной методичностью, и положил на ее решение столько времени, что на его фоне Гамлет – само воплощение обсцессивно-компульсивной медлительности – показался бы безумно нетерпеливым. Получив от правительства компенсацию за лавку, Дирк поступил в Университет Джона Хопкинса в Балтиморе на факультет межпланетных взаимоотношений. Этот факультет был одним из трех лучших в стране, наряду с Чикагским и Джорджтаунским университетами.
Мёллер защитил диплом в последнем; преодолеть весьма высокий конкурс удалось, согласившись специализироваться на гардах, сезонно-разумной расе трубчатых червей, чья недавно основанная миссия расположилась на территории бывшей Морской Обсерватории. Однако вскоре после того, как Мёллер приступил к своим исследованиям, у гард началась Некомпетентность – период застоя, размножения и сниженной мозговой активности, совпадающий с началом Уу-учи, осеннего сезона на Гарде, который должен был продлиться три земных года и семь месяцев. Поскольку Мёллер мог работать с гардами весьма ограниченное время, ему позволил выбрать дополнительную тему. Он выбрал Ниду.
После первой основательной статьи по Ниду, содержащей анализ их роли в получении Объединенными Нациями Земли представительского места в Конфедеративном Сообществе, на Мёллера вышел Антон Шредер – наблюдатель от ОНЗ, а впоследствии первый полномочный их представитель при КС. Он оставил этот пост, чтобы возглавить Американский Институт Колонизации – мозговой центр, расположенный рядом с Арлингтоном и занимающийся вопросами расширения инопланетных владений Земли – с согласия Конфедеративного Сообщества или без него.
– Я прочитал вашу статью, мистер Мёллер, – не представившись, сказал Шредер, когда Мёллер принял вызов на свой служебный коммуникатор; Шредер (правильно) предположил, что Мёллер знает его голос по тысячам речей, репортажей и ток-шоу, сделавших его знаменитым. – Она примечательна обилием содержащегося в ней дерьма, но примечательно обилием дерьма сразу в нескольких смыслах, некоторые из которых – совершенно случайно, не сомневаюсь – довольно близко подбираются к истинному положению Ниду и Конфедеративного Сообщества. Хотите узнать, в каких именно?
– Да, сэр, – сказал Мёллер.
– Отправляю за вами машину, – сказал Шредер. – Она будет у вас через полчаса. Наденьте галстук.
Часом позже Мёллер уже пил из информационного и идеологического пожарного гидранта, которым оказался Антон Шредер – человек, знавший Ниду лучше, что все остальные земляне. За несколько десятилетий общения с нидами Шредер пришел к следующему выводу: ниды нас имеют. Пришло время поиметь их в ответ. Мёллера не надо было упрашивать присоединиться к этому начинанию.
– Сейчас появятся ниды, – сказал Алан, поднимаясь. Мёллер выхлебал остатки молока и тоже встал, в то время как пузырь газа скрутил его кишки в узел камикадзе. Мёллер закусил щеку в попытке скрыть спазм. Нельзя было выдавать кишечное расстройство делегатам-нидам.
Последние вошли в зал переговоров обычным порядком – низшие по порядку клевания впереди – и направились к своим местам, кивая людям, расположившимся по другую сторону стола. Никто не предлагал руки; вследствие присущего их расе крайнего социального расслоения, ниды были не из тех, кто склонен к безудержной фамильярности. Ряды стульев заполнялись с краев, пока на ногах не остались только двое; друг против друга в самом центре стола оказались Мёллер и старший торговый представитель Ниду, Ларс-вин-Гетаг.
Который, так уж вышло, был сыном Фадж-вин-Гетага, нидского посла, сорок лет назад вошедшего в «Мясную лавку Мёллера». Это нельзя было целиком списать на совпадение; вся дипломатическая миссия нидов на Земле состояла из представителей клана вин-Гетаг – довольно далеких и захудалых родственников нынешнего царствующего клана ауф-Гетаг. Фадж-вин-Гетаг даже по стандартам Ниду оказался чрезвычайно плодовитым, и в итоге на Земле остались только его потомки.
Как бы там ни было, Мёллера эта ситуация совершенно устраивала – было только справедливо, что сын Джеймса Мёллера ответно повергнет во прах сына Фаджа-вин-Гетага. Мёллер не верил в карму, но зато верил в ее слабоумную двоюродную сестру – концепцию «что посеешь, то и пожнешь». Для вин-Гетагов наступило время жатвы.
Ирония ситуации заключалась и в сопутствующих обстоятельствах, подумал Мёллер, ожидая ответного приветствия от Ларса-вин-Гетага. Этот раунд торговых переговоров между Ниду и Землей должен был завершиться провалом на гораздо более раннем этапе. Мёллер и его единомышленники многие годы втайне готовили разрыв отношений с нидами; согласно их плану в этом году торговые соглашения должны были окончательно прерваться, альянс – развалиться, антинидские демонстрации – пройти по всей Земле, а колонии землян – ступить на путь полной независимости от Конфедеративного Сообщества.
Новый президент и состоящая из симпатизантов Ниду администрация все испортили; новый министр торговли заменил множество старых делегатов на новых, и эти новички были готовы отдать что угодно за восстановление нормальных отношений с нидами. Теперь переговоры зашли слишком далеко для дипломатических осложнений; все проблемы были решены двумя-тремя уровнями ниже. Требовалось что-то особенное, чтобы завести процесс в тупик. И предпочтительно что-то такое, что выставляло в дурном свете именно Ниду.
– Дирк, – произнес Ларс-вин-Гетаг и слегка поклонился. – Доброе вам утро. Готовы ли мы к сегодняшнему выкручиванию пальцев? Радуясь собстенному остроумию, он улыбнулся – в исполнении нида это выглядело устрашающе. Ларс-вин-Гетаг считал себя остряком и специализировался на насилии над земным сленгом. Однажды он посмотрел фильм, снятый до Контакта, в котором этому занятию предавался инопланетянин, и решил, что это круто. Шутки его приедались очень быстро.
– Совершенно готовы, Ларс, – сказал Мёллер и поклонился в ответ, перенеся еще один спазм. – Наши пальцы в вашем распоряжении.
– Великолепно, – Ларс-вин-Гетаг сел и потянулся за повесткой. – Мы по-прежнему прорабатываем сельскохозяйственные квоты?
Мёллер бросил взгляд на Алана, автора расписания.
– До десяти мы обсуждаем бананы и подорожник, а затем вино и столовый виноград – до обеда, – сказал Алан. – После обеда приступаем в квотам на скот. Начнем с овец.
Вступил один из нидов.
– У нас есть некоторые небольшие сомнения относительно доли бананов, которые по договору должны поставляться из Эквадора. Насколько нам известно, банановый вирус уничтожил урожай этого года.
Сидящий напротив него землянин ответил.
В течение следующего часа переговорам предстояло вяло булькать на дальних концах стола. Алан и его коллега с другой стороны должны были присматривать за остальными. Ларс-вин-Гетаг уже заскучал и принялся изучать спортивные сводки на своем планшете. Мёллер удостоверился, что его участие еще долго не потребуется, и ткнул в собственный планшет, загружая аппарат.
Идею использования аппарата подсказал сам Ларс-вин-Гетаг. Говоря очень мягко, Ларс-вин-Гетаг не блистал; он оставался торговым представителем среднего уровня, в то время как его родственники занимались куда более важными вещами. Даже и это пост Ларс-вин-Гетаг занимал, предположительно, только потому, что семейная честь не позволяла ему быть кем-то еще меньшим; его неудача стала бы позором всего клана.
Поэтому Ларса-вин-Гетага опекали помощники, которые были существенно умнее его самого, но никаких сколько-нибудь серьезных поручений он не получал. Квоты на продукты сельского хозяйства и животноводства, в основном прописанные заранее, были как раз ему по плечу. К счастью для Ларса-вин-Гетага, ему не хватало мозгов сообразить, что с ним нянькается его собственное начальство. В итоге все оставались довольны.
При этом, как и любое другое интеллектуально ограниченное разумное существо, Ларс-вин-Гетаг крайне серьезно относился к вопросам статуса. На это накладывался его крутой нрав. Не обладай он дипломатическим иммунитетом, личное дело Ларса-вин-Гетага содержало бы упоминания о нападении, нападении с отягчающими обстоятельствами, побоях и по крайней мере одной попытке убийства. Последний из этих инцидентов привлек внимание Жана Шредера, сына покойного Антона и его преемника на посту главы Американского Института Колонизации.
– А послушай-ка это, – сказал Жан и стал зачитывать составленный помощником отчет, пока Мёллер жарил стейки у себя на рабочем столе. – Шесть лет назад Ларс присутствовал на матче «Кэпиталс» и едва не задушил другого зрителя до смерти в уборной стадиона. Другим посетителям сортира пришлось буквально скрутить и сидеть на нем до прибытия полиции.
– И почему же он решил убить того парня? – спросил Мёллер.
– Бедолага, стоя у соседней раковины, воспользовался спреем для освежения дыхания, – сказал Шредер. – Ларс унюхал его и слетел с катушек. Он объяснил полицейским, что запах спрея намекал на то, что он любит содомировать мать. Честь требовала от него отплатить за оскорбление.
Мёллер потыкал и перевернул стейки.
– Мог бы хоть немного напрячь голову. Большинство землян понятия не имеет, что значат запахи для нидских аристократов.
– Мог бы, но не напряг, – сказал Жан, листая отчет. – Или, что вероятнее, ему было наплевать. У него же дипломатический иммунитет. Ему не надо беспокоиться о самоконтроле. Два других инцидента тоже связаны с запахами. Вот хорошее: он напал на цветочницу в молле, потому что один из ее букетов утверждал, что он пинает детей. Это было в прошлом году.
– Скорее всего, в нем были маргаритки, – сказал Мёллер и снова потыкал стейки. – Запах маргариток символизирует потомство. К чему ты ведешь, Жан?
– На следующей неделе у тебя переговоры с Ларсом, – сказал Жан. – Уже поздно менять содержание этих переговоров. Но зато тебе предстоит вести их с не слишком умным и не слишком стабильным типом, за которым водится привычка впадать в ярость всякий раз, когда ему чудится оскорбление запахом. Должен быть способ этим воспользоваться.
– Я такого способа не вижу, – сказал Мёллер. Он подцепил стейки вилкой и сбросил их на блюдо. – Министерство требует уважать чувствительность нидов. Переговоры проходят в помещении со специальными воздушными фильтрами. Мы не пользуемся никакой парфюмерией, никаким одеколоном – даже дезодоранты у нас без запаха. Дьявол, да нам даже мыло для душа особое выдают. И отношение ко всему этому очень серьезное. В первый год службы в министерстве я видел, как с переговоров выгнали нашего представителя, который перед началом помылся мылом «Зест». Он получил самый настоящий выговор.
– Естественно, ты не можешь явиться туда с баллончиком эссенции «Так Твою Мать», – сказал Жан. – Но какой-то способ можно найти.
– Слушай, – сказал Мёллер. – Папаша Ларса довел моего папашу до сердечного приступа. Я был бы только счастлив поспособствовать провалу этого козла. Но способа незаметно завонять его до припадка не существует.
Через два дня Жан прислал ему сообщение, гласившее: разнюхал кое-что интересное.
Тем временем за столом переговоров делегации Ниду удалось уломать делегацию Земли вычеркнуть эквадорские бананы и заменить их на бананы из колонии Филос. Все были довольны: Филос находился ближе к Ниду, чем Земля, плантаторы Филоса готовы были согласиться на меньшую цену, а Земля стремилась развивать торговые связи своих колоний. Мёллер выразил свое согласие кивком, Ларс-вин-Гетаг – бурчанием, и делегации перешли к бразильским бананам.
Мёллер открыл на планшете окно управления аппаратом и ткнул в кнопку «Сообщение». В окне мгновенно отобразился список из четырех категорий: легкие оскорбления, оскорбления сексуального характера, насмешки над компетентностью и смертельные оскорбления. Фиксер, разработавший аппарат и его программное обеспечение, разыскал химический словарь нидского языка запахов в научной библиотеке Калифорнийского Университета. Разумеется, он отбросил все, кроме оскорблений; Мёллер не планировал сообщать Ларсу-вин-Гетагу, что тот выглядит прелестно или что наступило время для ритуалов зрелости. Сейчас Мёллер, в свою очередь, проигнорировал насмешки над компетентностью, поскольку некомпетентные работники к ним глухи. Начнем с малого, подумал Мёллер и выбрал «Легкие оскорбления». Открылось еще одно окно, содержащее сорок оскорблений; Мёллер выбрал самое верхнее, которое гласило, без затей: «Ты воняешь».
На экране возникли песочные часы, Мёллер ощутил легкую вибрацию аппарата, вызванную движением каких-то деталей в нем. Затем возникло диалоговое окно. «К обработке готов. Огонь по готовности».
Мёллер был давно готов; комбинация молока с завтраком из овощей и бекона творила чудеса с пищеварительным трактом. Осторожно, чтобы не привлечь ненужного внимания, Мёллер поерзал на сидении, ускоряя начало процесса. Он почувствовал, как газ проникает в приемный отсек аппарата. Появилось следующее сообщение: «Обработка». Мёллер снова ощутил слабую вибрацию – средний отсек аппарата творил свое таинственное волшебство. Примерно через пять минут дрожь прекратилась и появилось еще одно сообщение. «Готов. Выберите автоматический или ручной режим выпуска». Мёллер выбрал автоматический. В окне пошел обратный отсчет.
Через десять секунд слегка сжатый гах покинул аппарат и устремился к последнему выходу. Мёллер не слишком боялся наделать шума; после нескольких десятилетий на дипломатической службе с ее бесконечными встречами и переговорами невозможно не научиться сбрасывать давление беззвучно. Мёллер чуть-чуть наклонился вперед и освободил послание. Оно слегка напоминало о петрушке.
Примерно через двадцать секунд Ларс-вин-Гетаг, явно пребывавший на самом пороге сна, резко выпрямился в кресле, перепугав сидящих по бокам помощниц. Одна из них наклонилась поближе, чтобы узнать, что так встревожило босса; Ларс-вин-Гетаг тихо, но с нажимом что-то прошипел. Выслушав его, она наморщила нос и быстро втянула воздух. Затем она посмотрела на Ларса-вин-Гетага и изобразила нидский эквивалент пожатия плечами: я ничего не чую. Ларс-вин-Гетаг бросил свирепый взгляд на Мёллера, который все это время наблюдал за банановой дискуссией с выражением вежливой скуки на лице. Воздушные фильтры уже начали устранять запах. Постепенно Ларс-вин-Гетаг успокоился.
Через несколько минут Мёллер выпустил «Ты спариваешься с нечистыми». Ларс-вин-Гетаг зарычал и грохнул кулаком по столу с такой силой, что тот подпрыгнул. Переговоры мгновенно прервались, все сидящие за столом уставились на Ларса-вин-Гетага, который вскочил на ноги и что-то яростно шептал изрядно перепуганной помощнице справа от него.
– Все в порядке? – спросил Мёллер вторую ассистентку, сидящую от Ларса-вин-Гетага слева.
Та и ухом не повела.
– Глава делегации определенно обеспокоен качеством бразильских бананов, – сказала она.
Ларс-вин-Гетаг сумел заставить себя вернуться на место.
– Мои извинения, – сказал он, крутя головой из стороны в сторону. – Кое-что застало меня врасплох.
– Мы можем обсудить изменение доли бразильских бананов, если вы так серьезно настроены против них, – мягко произнес Мёллер. – Уверен, что панамцы будут счастливы увеличить свою долю, а бразильцев мы утешим по другим категориям продуктов. Он потянулся к планшету, как будто собираясь сделать соответствующую пометку, а на самом деле отдав приказ подготовить «Ты купаешься в блевотине».