– Это приемлемый вариант, – низко прорычал Ларс-вин-Гетаг. Мёллер пихнул Алана, давая тому понять, что дискуссию можно продолжить, и этого маневра ему хватило, чтобы выпустить следующий заряд. Через двадцать секунд Мёллер заметил, что Ларс-вин-Гетаг тяжело дышит и из последних сил удерживается от взрыва. Помощница хлопала его по руке, но как-то чересчур нервно.
В течение следующего часа Мёллер получил больше удовольствия, чем мог припомнить. Он безжалостно изводил Ларса-вин-Гетага, надежно защищеный выражением безразличия на лице, явным отсутствием в помещении объектов, способных испускать запахи и уверенностью нидов в том, что земляне с их примитивным обонянием не способны намеренно оскорбить их, даже если захотят. За исключением Ларса-вин-Гетага, все присутствующие ниды относились к касте, обладающей самыми базовыми представлениями о языке запахов и не могли разделить возмущения и ярости своего начальника. За исключением Мёллера никто из землян не был способен объяснить странное поведение Ларса-вин-Гетага. Они видели, что нид дергается, но причина оставалась для них тайной. Единственным, кто заметил что-то необычное, был Алан, который сидел слишком близко, чтобы не ощутить некоторой загазованности. Но Мёллер был уверен, что амбициозный засранец даже не подумает высказаться на этот счет вслух.
В этом саду неведения Мёллер забрасывал Ларса-вин-Гетага невыносимыми оскорблениями, касающимися его сексуальной состоятельности, личного воспитания и ближайших родственников – часто комбинирую все три темы. Аппарат Фиксера содержал столько микроэлементов для обогащения собственной продукции Мёллера, что тот теоретически был способен выделять последовательные газовыражения в течение нескольких дней. Экспериментируя, Мёллер выяснил, какие заявления приводят Ларса-вин-Гетага в наибольшую ярость – как и ожидалось, оскорбления по адресу его профессиональной состоятельности разве что чуть-чуть повышали частоту его дыхания, а вот намеки на половую несостоятельность буквально сводили его с ума. Мёллер подумал было, что Ларса-вин-Гетага разорвет, когда «Твои партнеру смеются над жалким количеством твоего семени» коснулось его ноздрей, но тот ухитрился сдержаться, вцепившись в стол с такой силой, что рисковал выломать кусок.
Мёллер как раз выпустил «Ты пируешь говном» и отправил на обработку «Твоя мать сношает водоросли», когда Ларс-вин-Гетаг наконец полностью утратил над собой контроль и предался гневу в открытую, как того и требовалось Мёллеру.
– Достаточно! – взревел он и нырнул через стол на Алана, которого, в свою очередь, парализовало от ужаса, вызванного нападением крупного ящероподобного создания.
– Это все ты? – вопросил Ларс-вин-Гетаг, в то время как его ассистенты пытались стащить его со стола, схватив за ноги.
– Все я что? – сумел выговорить Алан, разрываемый между желанием дать деру и стремлением не поставить под угрозу собственную дипломатическую карьеру, случайно поцарапав представителя Ниду в процессе бегства.
Ларс-вин-Гетаг толчком отправил Алана на пол и распинал собственных ассистентов.
– Кто-то из землян оскорблял меня целый час! Я все чуял!
Люди потрясенно таращились на Ларса-вин-Гетага целых десять секунд. Тишину нарушил Алан.
– Ладно, ребята, – сказал он, окидывая взглядом стол. – У кого дезодорант с ароматизаторами?
– Я чую не дезодорант, ты, мелкий говнюк, – прохрипел Ларс-вин-Гетаг. – Я знаю, что один из вас со мной говорит. Оскорбляет меня! Я не намерен это терпеть!
– Сэр, – сказал Алан. – Если один из нас сказал что-то оскорбительное для вас во время обсуждения, то заверяю вас...
– Заверяешь меня? – взревел Ларс-вин-Гетаг. – Я заверяю тебя, что все вы в двадцать четыре часа отправитесь работать продавцами в магазине, если не...
Пввииииииииии.
Тишина. Мёллер внезапно осознал, что всеобщее внимание обращено на него.
– Извините, – сказал Мёллер. – Грубо получилось.
Тишина продлилась еще чуть-чуть.
– Ты, – произес наконец Ларс-вин-Гетаг. – Это был ты. Все время.
– Не знаю, о чем вы говорите, – сказал Мёллер.
– За это ты останешься без работы! – взорвался Ларс-вин-Гетаг. – Когда я с тобой закончу, ты, ты…
Внезапно он замолчал и втянул воздух. Последнее сообщение Мёллера наконец добралось до него.
Ларс-вин-Гетаг поглотил его, обработал и решил убить Дирка Мёллера прямо здесь, собственными руками. К счастью, у нидов есть ритуал, предшествующий справедливому убийству – он начинается ужасным, леденящим душу воем. Ларс-вин-Гетаг собрался, набрал полную грудь воздуха, уставился на Дирка Мёллера и страшно завопил.
Одной из интересных особенностей разумных существ, независимо от степени их инопланетности, является повторяемость некоторых физиологических черт – убедительное доказательство параллельности эволюционных путей на разных мирах. Например, практически все разумные формы жизни имеют мозг – центральный процессор – неизбежно возникающий из нервной или сенсорной системы. Расположение мозга в теле варьируется, но чаще всего он находится в какой-нибудь голове. Подобным образом практически все сколько-нибудь сложные живые существа обладают системой циркуляции кислорода и питательных веществ.
Комбинация этих двух общих особенностей приводит к соответствующей универсальности некоторых медицинских феноменов. Например, инсульт, вызываемый разрывом сосудов этой системы, пронизывающих мозгоподобный орган разумного существа. Именно это и случилось с Ларсом-вин-Гетагом меньше чем через секунду после того, как он приступил к исполнению ритуала. Ларс-вин-Гетаг удивился больше всех, когда вой внезапно прервался, сменившись влажным бульканьем, а затем рухнул вперед, когда центр тяжести его мертвого тела устремился к полу. Ниды мгновенно окружили павшего лидера; земляне таращились, отвесив челюсти, на партнеров по переговорам, которые пытались вернуть Ларса-вин-Гетага к жизни, заходясь криком отчаяния.
Алан повернулся к Мёллеру, который по-прежнему сидел и всем своим существом впитывал происходящее.
– Сэр? – сказал Алан. – Что здесь только что произошло, сэр? Что происходит? Сэр?
Мёллер повернулся к Алану, открыл рот, чтобы произнести какую-нибудь практичную ложь, и разразился хохотом.
Еще одной общей особенностью множества видов является наличие главного насоса – иными словами, сердца. Этот насос, как правило, одна из самых сильных мышц в теле любого существа, которая должна поддерживать непрерывность циркуляции жидкости в этом теле. Но как и любая другая мышца, она не защищена от повреждений, особенно если ее обладатель о ней не заботится. Если он, скажем, поглощает много жирного, приводящего к образованию плашек, мяса, которые, в свою очередь, вызывают закупорку сосудов и лишенают эту самую мышцу необходимого ей кислорода.
Как это произошло с мышцей Дирка Мёллера.
Дирк Мёллер, продолжая хохотать, сполз на пол, присоединившись к Ларсу-вин-Гетагу. Он смутно осознавал, что Алан выкрикивает его имя, что потом он упирается ему в грудь ладонью и принимается яростно давить на нее в героической, но бесплодной попытке прокачать кровь сквозь тело своего босса.
Теряя в последний раз сознание, Мёллер успел попросить финального отпущения грехов. Иисусе, прости меня, подумал он. Мне и правда не следовало есть ту панду.
Все остальное – тьма, два мертвых тела на полу и долгожданный серьезный дипломатический инцидент.
Глава 2
Министр иностранных дел Джим Хеффер осмотрел лежащую на столе трубку.
– Стало быть, это она? – спросил он своего помощника, Бена Джавну.
– Она самая, – сказал Джавна. – Только-только из прямой кишки придурка.
Хеффер покачал головой.
– Какой же засранец, – сказал он.
– Метко сказано, учитывая обстоятельства, – сказал Джавна.
Хеффер вздохнул, потянулся к трубке и замер.
– Она же чистая, или как?
Джавна ухмыльнулся.
– Ради вашей безопасности ее простерилизовали, господин министр. Она находилась в прямой кишке Мёллера. Вся органика с нее удалена. Изнутри и снаружи.
– Кто знает о ее существовании?
– Помимо тех, кто помог Мёллеру ее вставить? Вы, я и медик, который его осматривал. Медик согласен пока что хранить молчание, хотя хочет, чтобы правительство переправило сюда его двоюродного брата из Пакистана.
Алан, разумеется, что-то подозревает. Именно поэтому он сразу же вызвал меня.
– Вчерашний интерн, вдруг оказавшийся полезным. Необычно, – сказал Хеффер. Он взял трубку со стола и покрутил ее туда-сюда. – Нам известно, откуда эта штука вообще взялась?
– Нет, сэр, – сказал Джавна. – Мы еще не начинали расследование, поскольку официально ее не существует. Официально всем известно, что Мёллер и глава делегации нидов совершенно случайно одновременно скончались, и их смерти никак не связаны между собой. Что, в принципе, полностью соответствует истине.
Теперь ухмыльнулся уже Хеффер.
– И как долго, по твоему мнению, продержится эта версия, Бен?
– Она уже разваливается, конечно, – сказал Джавна. – Но пока что единственное, что можно ей противопоставить – это слухи и спекуляции. Мы начали поиски чертежей этой штуки – Джавна показал на трубку – и рано или поздно их заметят.
– Думаю, не стоит фиксировать эти поиски документально, – сказал Хеффер.
– Нам не о документах надо беспокоиться, – сказал Джавна. – Вы же понимаете, что Поуп и его холуи из Министерства обороны набросятся на эту историю, и даже придумают способ выставить виноватыми нидов.
– С одной стороны, это прекрасно, – сказал Хеффер.
– Конечно, прекрасно – ровно до того момента, когда мы начнем палить в нидов, после чего те отпинают нас по заднице, – сказал Джавна.
– Пожалуй, что так, – согласился Хеффер.
– Именно так, – сказал Джавна.
Интерком на столе Хеффера ожил.
– Господин министр, прибыл министр Сорам, – раздался голос Джейн, секретарши Хеффера.
– Впустите его, Джейн, – сказал Хеффер, встал и повернулся к Джавне. – Ну что, вот и идиот явился, – сказал он. Джавна ухмыльнулся.
В кабинет, выставив для рукопожатия ладонь, вошел министр торговли Тед Сорам, порывистый и улыбчивый.
– Привет, Джим, – сказал он. – Нам не хватало тебя в эти выходные.
Хеффер потянулся через стол и пожал Сораму руку.
– Привет, Тед, – сказал он. – На выходных я был в Швейцарии. Мирные переговоры по Ближнему Востоку. Ты, может быть, читал о них.
– Ох, – добродушно произнес Сорам, а Джавна за его спиной закатил глаза. – Ладно, признаю, это уважительная причина. На сей раз признаю. Как прошли переговоры?
– Как обычно, – сказал Хеффер, жестом приглашая Сорама садиться. – Вплоть до обязательно шахида, взорвавшегося в Хайфе в самый их разгар.
– Ничему не учатся, – сказал Сорам, усаживаясь в кресло.
– Похоже, нет, – ответил Хеффер и тоже сел. – Но прямо сейчас переговоры о мире на Ближнем Востоке волнуют меня меньше, чем торговые переговоры с Ниду.
– А что с ними не так? – спросил Сорам.
Хеффер бросил взгляд на Джавну, который слегка пожал плечами.
– Тед, – сказал Хеффер, – ты сегодня связывался со своими ребятами?
– Я с самого рассвета был у Лансдауна, – сказал Сорам. – С канским послом. Ему нравится играть там в гольф, а у меня есть членский билет. Я пытаюсь заставить их импортировать больше миндаля. У нас перепроизводство миндаля. Я подумал, что надо попробовать пролоббировать это дело. Мои сотрудники знают, что не стоит меня отвлекать, когда я занимаюсь чем-то подобным. Я чуть не загрыз твою девицу; хорошо, сообразил, что она из твоего министерства, а не из моего.
Хеффер некоторое время сидел, пытаясь понять, какого рода политические расчеты вынудили Президента Уэбстера назначит Сорама министром торговли. У канов была сильнейшая аллергия на орехи. Первый официальный обед с делегацией Кан закончился катастрофой, поскольку в одно из блюд случайно попал арахис; половина этой делегации надорвала пищеварительные мешки. Попытка пролоббировать импорт миндаля канами демонстрировала полное невежество Сорама, а также готовность канского посла (отнюдь, как можно было догадаться, не невежественного) поживиться на его глупости, сыграв на халяву пару раундов в гольф.
Ну что ж, нам была нужна Филадельфия – Сорам ее предоставил, подумал Хеффер. Слишком поздно переживать об этом.
– Тед, – сказал он. – Произошли некоторые события. Довольно серьезные события. Один из твоих представителей умер сегодня во время переговоров. Точно так же, как представитель нидов. Мы полагаем, что наш парень перед смертью убил нида.
Сорам неуверенно улыбнулся.
– Я не понимаю тебя, Джим.
Хеффер пихнул трубку через стол.
– Он воспользовался вот этим, – сказал он. – Мы совершенно уверены, что это устройство способно посылать нидам химические сигналы. Мы думаем, что твой парень припрятал его заранее, а потом довел с его помощью представителя Ниду до удара. Сразу после этого у него у самого случился сердечный приступ. Он умер хохоча, Тед. Все это выглядит не очень хорошо.
Сорам взял трубку со стола.
– И где же он ее прятал? – спросил он.
– В своей заднице, – сказал Бен Джавна.
Сорам дернулся и уронил прибор на пол, затем смущенно улыбнулся и вернул его на стол.
– Извините, – сказал он. – Откуда ты все это знаешь, Джим? Это проблемы министерства торговли.
Хеффер покачал головой.
– Тед, когда один из твоих ребят убивает дипломата Ниду – торгового или любого другого – проблема моментально становится моей, разве непонятно? Наш общий интерес заключается в том, чтобы торговые переговоры с Ниду шли гладко. И я знаю, что ты не самый опытный министр торговли в мире. Поэтому мы здесь нет-нет да и посматриваем, как там идут дела.
– Понимаю, – сказал Сорам.
– При всем при этом, – сказал Хеффер, – я не могу не признать, что этот случай застал нас врасплох. Министерство торговли буквально кишит антинидистами, и даже нынешняя администрация не смогла избавиться от всех. Но это что-то новенькое. Мы ожидали каких-то попыток саботажа от нескольких мелких функционеров. Мы были к ним готовы. Но к тому, что твои люди начнут убивать, мы готовы не были.
– От самых проблемных мы давно избавились, – сказал Сорам. – Мы прошлись прямо по списку и всех их повыгоняли.
– Одного пропустили, Тед, – сказал Хеффер.
– Кто был этот парень? – спросил Сорам.
– Дирк Мёллер, – сказал Джавна. – Пришел в министерство во времена администрации Гриффина. До этого работал в Американском Институте Колонизации.
– Никогда о нем не слышал, – сказал Сорам.
– Да не может быть, – сухо отозвался Джавна.
Этой шпильки даже Сорам не мог не заметить.
– Слушайте, не пытайтесь все повесить на меня, – сказал он. – С большинством мы разобрались. Но кто-то неизбежно должен был просочиться сквозь сеть.
– Работа в АИК – сама по себе красный флажок, – сказал Хеффер. – В этом заведении полным-полно сумасшедших нидофобов.
Интерком снова замигал.
– Сэр, здесь министр Поуп, – сказала Джейн.
– Кстати о сумасшедших нидофобах, – произес Джавна себе под нос.
– Он говорит, это срочно, – продолжала Джейн.
– Впусти его, Джейн, – сказал Хеффер и повернулся к Джавне. – Веди себя прилично, Бен.
– Да, сэр, – сказал Джавна.
Каждой администрации приходится назначать хотя бы одного представителя противного лагеря. Роберт Поуп, герой войны и популярный бывший сенатор от Айдахо, был подачкой тем избирателям, которых требовалось убедить, что администрация Уэбстера серьезно относится к обороне и способна выстоять под давлением со стороны Конфедеративного Сообщества, и, в частности – Ниду. По мнению Хеффера, Поуп исполнял свою роль с излишним энтузиазмом.
– Боб, – сказал Хеффер, когда Поуп вошел в кабинет в сопровождении своего помощника, Дейва Фиппса. – Заскочил к нам по пути в Пентагон?