Встречающий, мичман с «Гангута», сообщил, что команда «чистильщиков» уже убыла самолетом на «Варяг», поэтому группе капитана Климочкина следует немедленно прибыть на борт экраноплана. Отплытие через полчаса. Павел кивнул, группа последовала за мичманом к электромобилю. Оранжевая машина бесшумно покатила по абсолютно гладкому и блестящему, словно крышка рояля, покрытию пирса. Павел с любопытством посмотрел вниз – такого нано асфальта видеть еще не приходилось.
Экраноплан «Гангут» издалека был похож на атомную подводную лодку, только с крыльями. Гигантский темно-серый корпус слегка приплюснут посредине, рубка низкая и сильно скошена назад. На корпусе нет никаких выступов, только автоматические пушки вдоль бортов, но и те скрыты за обтекателями. Наверху и по бокам закреплены сигарообразные контейнеры, похожие на подвесные топливные баки сверхзвуковых истребителей, только эти впятеро больше и внутри не топливо, а ракеты класса «вода - земля», «вода – воздух» и универсалы с ядерными боеголовкам – так, мелочь, килотонн пять-десять. Нет и привычных решеток радаров – их функции выполняет покрытие корпуса, так что командир видит на приборах все, что делается в радиусе триста шестьдесят градусов – в воздухе, на воде, под водой на многие километры. Это же покрытие поглощает все известные излучения, так что корабль невидим для приборов противника. Но самой интересной деталью были крылья. Сейчас они сложены, словно крылья ангела за спиной или, скорее, демона, потому что расположены наоборот. В боевом положении экраноплан похож на латинское W, только сильно вытянутое вперед. Идея пришла в голову одному советскому ученому еще в конце шестидесятых годов двадцатого века. Впервые такую конфигурацию крыльев применили лет через тридцать на сверхзвуковых истребителях фирмы Сухого. Новая «сушка» произвела сногсшибательно впечатление. Она выполняла такие маневры в воздухе, которые самолеты традиционной формы не могли делать в принципе. На Западе вообще не понимали, почему такой самолет летает. Прошли годы и такую технологию применили на флоте. И хотя от Запада в прежнем понимании остались рожки да ножки, развитие военных технологий продолжалось. Мало ли с каким противником придется встретиться России!
Ровно в полдень «Гангут» осторожно отвалил от причальной стенки базы ВМФ «Ревель». Вдоль берегов узкого пролива шел медленно, аккуратно, потому что быстро затормозить такому судну невозможно – конструкция двигателей такова, что отработать «полный назад», как на обычном корабле, нельзя. Серьезный недостаток, но достоинства перевешивали. Все-таки для боевой машины задняя скорость не главное. Узкое горло пролива распахнулось, словно широкая пасть неведомого гигантского существа. На корабле прозвучала короткая команда и автоматика заблокировала все наружные люки и двери. Они и так были закрыты, автоматика сработала на защиту от дурака. Матросы и офицеры занимает места, звучат щелчки замков – каждый застегивает страховочный ремень. В момент разгона никто не имеет права стоять, тем более ходить. Тяжелый корабль стремительно набирает скорость, по корпусу бежит дрожь от ударов о волны. Несколько секунд, тряска пропадает, всех находящихся на борту вдавливает в кресла. Ускорение нарастает, трудно шевелить руками и ногами, голова не поворачивается. Ощущение такое, словно не на корабле, а на взлетающей ракете. Шума работающих двигателей не слышно, но на уши давит больно – моторы гудят на сверхвысоких частотах. Внезапно давление прекращается, начинается обычный полет. Голос из динамика сообщает, что команде можно встать с кресел.
Павел поворачивает тяжелую голову к иллюминатору. За куском модифицированного хрусталя толщиной с детскую голову виден странный двухцветный мир: низ серый, верх бело-голубой, разделен идеально ровной линией. На огромной скорости окружающий мир сливается и только горизонт делит его пополам. Где-то в вышине солнце, но его не видно – оно торопливо убегает обратно на восток. Появилось чувство, что находится на пассажирском скутере, что регулярно курсируют между Россией и Финляндией. Эти кораблики вместимостью пятьдесят пассажиров очень удобны. Расстояние от Питера до Хельсинки увеличилось почти втрое из-за подъема уровня Балтийского моря, оба города даже пришлось переносить вглубь страны. Получилось, что скутеры рентабельнее самолетов – скорость чуть меньше, но скутер идет по прямой. Тормозной путь составляет всего полтора километра. Пилоты просто задирает нос машины и скутер становится на дыбы. Вот так, продавливая воздух, машина с W-образными крыльями гасит скорость и на малой скорости причаливает. Экраноплан, судя по всему, тормозит так же. Павел ни разу не видел, как летают большие экранопланы. Вот и теперь, из иллюминатора, что увидишь? А посмотреть, как встает на дыбы тяжелый крейсер, стоит. Такая масса при торможении наверняка гонит перед собой ураганный ветер и штормовую волну метров шести в высоту. Морской пехоте остается только позавтракать перед высадкой - пока волна схлынет – а потом неспешно, чтоб ног не замочить, высаживаться на очищенный от противника берег.
Раздумья прервал громкий смех. Стажеры веселятся, обсуждая что-то там свое, студенческое.
«Молодежь… - грустно подумал Павел, - что им проблемы какого-то капитана? Они думают, что любое море по колено, все дороги открыты, их везде ждут и любят. А еще думают, что все пули пролетят мимо, жить будут долго и счастливо, станут генералами, потом миллионерами, и жены будут всегда красивыми и любить только их одних. Увы, так не бывает. А если и случается чудо, то с одним из миллиона». Снова отвернулся к окну. Взгляд упал на пульт управления креслом. Палец жмет кнопку включения массажера, сиденье начинает странно ерзать, спина ощущает частые твердые прикосновения, словно какой-то шутник тычет пальцами через обшивку. Павел вначале испытывает неудобство, даже раздражение – какого черта тыкать пальцами в спину и тормошить? Но скоро успокаивается, его начинает клонить в сон. Видно, куцые мозги кресла сообразили, как правильно делать массаж, программа перестроилась.
… вдруг с удивлением обнаруживает, что положение тела изменилось – спина заваливается, а ноги поднимаются и при этом что-то сильно сдавливает грудь. Дернулся, ничего не понимая, поспешно открыл глаза. Мир за окном стал совсем другим, линия горизонта странно сместилась по диагонали, скорость упала, различимы волны серо-стального цвета с белыми кудряшками. « Приехали! Корабль идет в режиме торможения с поднятым корпусом, потому так и давит груд страховочный ремень, - догадался Павел. – А я, кажется, задремал, как старая лошадь? Грустный факт, вроде бы рановато для меня». Вой моторов постепенно переходит в слышимый диапазон, на барабанные перепонки начинает ощутимо давить. Еще несколько длинных секунд и корабль мягко ложиться параллельно воде. Сразу начинается легкая тряска. Павел любопытно смотрит через иллюминатор вниз. Экраноплан летит над водой, едва касаясь верхушек волн. Скорость еще очень высока, но не сравнима с той, с которой только что летел через Атлантику. Через несколько минут динамик сообщает металлическим голосом, что капитану Климочкину и его команде следует подняться на верхнюю палубу.
Наверху гуляет холодный ветер, серые тучи толпятся над головой, словно раздумывая, пролиться дождем или нет? «Гангут» плетется, как обыкновенная надводная посудина, волны злобно колотятся в борта, будто торопятся забодать нахала, пока он опять не поднялся в воздух. С неба слышится посвистывание и вой. Это приближается посыльный катер – небольшая транспортная машина вертикального взлета и посадки. Круглой формы, кабина пилота сверху. За характерный вид на жаргоне моряков называется «корзина». Именно этот аппарат должен доставить Павла и четверых курсантов на «Варяг». Громадный, как стадион в Лужниках, авианосец застыл темно-серым материком милях в трех от экраноплана. Посылочный катер сел в уголке необъятной палубы и, едва все вышли, подъемник опустил его на второй ярус палубы. Пока вахтенный матрос бежал к ним от рубки, Павел с любопытством огляделся. Он ни разу не был на «Варяге» и увиденное впервые поражало воображение. На огромной палубе нет никого. Время от времени броневые листы покрытия расходятся, из темных недр появляется штурмовик. Едва плита подъемника становится на один уровень с палубой, как крылья расправляются, носовая часть самолета приподнимается. Двигатель свирепо взвывает, штурмовик поднимается вертикально вверх и вбок, валится на крыло и с оглушительным ревом уносится вдаль. За ним другой, третий. Патрульные группы штурмовиков выполняют единственную задачу – уничтожение обнаруженных кораблей контрабандистов и вообще всех плавательных и летательных аппаратов, что не отвечают на запросы «свой-чужой». Кроме того, регулярно проводятся ковровые бомбардировки береговой линии в глубину на пятнадцать-двадцать километров. Создается полоса мертвой, в буквальном смысле, земли вдоль побережья Атлантического океана. Однако желающих сколотить состояние на сокровищах Мертвого континента достаточно и работы кораблям и самолетам хватает.
Вахтенный матрос проводил до двухместной офицерской каюты. Павел положил сумку на койку, огляделся. В глаза бросились знаки различия подполковника на полевом кителе, что висит напротив. Его поселили в один кубрик с офицером главка, понял Павел. Поморщился, но делать нечего, придется потерпеть столичного хлыща, что соизволит побаловаться войнушкой. Прошел в умывальник – надо умыться с дороги, сбрить щетину. Закончив бритье, взглянул еще раз в зеркало. На похудевшей роже уныло блестят равнодушные глаза, морщины на лбу словно приклеились, как будто их обладатель находится в постоянных раздумьях о мировых проблемах. « Размышляй не размышляй, все равно тебя выкинут. И наверно, правильно», - подумал Павел. Распахнул дверь, бросил полотенце, стараясь попасть на вешалку. Попал. Прошел к койке, сунул в боковой карман сумки дорожный туалетный набор. За спиной раздается странно знакомый голос:
- Здравствуйте, я ваш сосед по комнате.
Павел не спеша поворачивается. На второй койке сидит мужчина, смуглый, волосы седые, как семидесятилетнего старика, но лицо молодое. Самое примечательное во внешности соседа – глаза. Большие, по-восточному чуть-чуть вытянутые в уголках, в обрамлении густых ресниц такой длинны, что казались искусственными. Мужчина поправил длинную челку, в глазах мелькнуло удивление.
- Сашка, ты что ли? – изумленно спросил Павел.
- Пашка? Вот дела! – тихо произнес мужчина, - никак не ожидал тебя встретить.
Павел широко улыбнулся, с радостью сжал протянутую ладонь. Это был его старый товарищ и однокашник по институту, Александр Пульвердиев. Фамилия странная для русского уха, но это потому, что отец Сашки был азербайджанец, а мать русская. Сын получился по-восточному смуглым, в отца, а удивительные глаза достались от матери. Пульвердиев был хорошим, добрым парнем, одним из тех, о ком Павел всегда вспоминал с теплым чувством. Александр пробежал взглядом по широким плечам, выпуклой от мускулов груди Павла, с завистью произнес:
- А ты изменился, вроде как ростом выше стал.
- И только, - рассмеялся Павел, - погоны, сам видишь, какие. Да и те скоро слетят.
- Чего так?
Павел сел на койку, улыбнулся.
- Садись, расскажу…
И рассказал. Все, без утайки и приукрашивания.
Александр помолчал, сочувствующе покачал головой.
- М-да, дела … Помню Юрочку, как же. Вроде нормальный парень был.
- Он и сейчас нормальный. Это я такой, сдвинутый, - махнул рукой Павел.
- Да, жаль. Не сложилось у тебя. Ну, ничего, не пропадешь на гражданке. Не все служат, многих силой в армию не затащишь, готовы на все, лишь бы не служить. Да, Паш… Я, как ты уже успел заметить, тоже с двумя большими звездами. Надеюсь, ты не думаешь, что я…
- Нет. У тебя вся голова белая, а была черной, как головешка. Сразу видно, что звезды заработаны честно. Там трубил? – кивнул Павел в иллюминатор.
- Не совсем, - ответил Александр, - севернее, в Канаде.
- Там до сих пор холодрыга страшенная, какая жизнь может быть подо льдом? – удивился Павел.
- Всякая-разная и вдобавок заразная, - усмехнулся Александр, - полгода возились, пока вывели. Потом атомные реакторы глушили на западном побережье. Работы хватало. По полгода дома не бывал. Теперь вот перевели в главк, так на тебе – новый приказ, не меньше одной командировки в месяц. Везет как утопленнику. А ты как? Я слышал, от ордена отказался.
- Было дело.
- Чего? Ты орден заслужил.
- Да, только получал его другой. А мне, чтоб пасть заткнуть, предложили какую-то степень за мужество. Возмутился, высказал свое «фи»… Ну, мне звание удержали, уже во второй раз, и вообще … сам знаешь, как бывает. А теперь вот морду набил картонному герою, так и вовсе выгонят.
Александр помолчал. Подошел к кофеварке, нажал кнопку. Не оборачиваясь, спросил:
- Тебе какой, каппучино или так?
- Так и почернее.
Павел взял стакан, отхлебнул горячую темно-коричневую жидкость, сморщился.
- Черт… никак не привыкну к этой модифицированной дряни. Раньше берешь стакан или кружку и сразу чувствуешь, кипяток или нет. А сейчас что ни налей, хоть чугун расплавленный, все одно стакан холодный. Язык ошпарил!
- Не бурчи, не дед еще. Лучше скажи, чего в рейд пошел. Решил тряхнуть стариной напоследок?
- Да из-за тебя!
- ?
- Со стажерами должен был прапорщик ехать, офицеров в части не хватает. А тут стало известно, что командой чистильщиков подпол из главка командовать будет, то есть ты. Ну, наши заметались, офицера надобно старшим ставить. А где его взять? Нету! Вот и сунули меня в роли пастуха. Даже пистолет не дали. Начальник штаба сказал: твое дело в салоне вертолета сидеть и следить, чтоб никто из стажеров в люк не выпал, когда смотреть будут.
- Ну, одним смотрением дело вряд ли ограничится, - с сомнением произнес Александр, - я ведь привез на испытание один комплект нового боевого костюма – БК-2. Действовать придется мне, остальные будут прикрывать, так что лишние стволы не помешают.
- То есть ты пойдешь один? – удивился Павел, - Саша, действующих реакторов осталось раз-два и обчелся, их хорошо охраняют. Ты поменьше доверяй докладам разведки. Я уже бывал в переделках, после которых ходил морду бить начальнику разведки.
Александр покачал седой головой.
- А что? Сидят чистенькие мальчики у мониторов, доклады со спутников принимают … Да тот спутник козу от человека отличить не может!