За дикарями, то есть, первобытными людьми наблюдать было скучно. Они охотились, ели, спали, дрались, убивая друг друга деревянными копьями и камнями - за лучшие места для охоты, пещеры и самок. Сменялись поколения и племена, но в целом все оставалось прежним.
- Кк-как-то не п-похоже на цивилизацию, - заметил Паша.
- В целом, Пашенька, - задумчиво сказал Игорь Дмитриевич, - такова вся история человечества. Отличия только в антураже - костюмах, интерьерах и оружии.
- Ф-фигово.
- Не то слово, - согласился Игорь Дмитриевич.
А потом вдруг на архипелаге среди теплых морей появился очень симпатичный народ. Они кормились рыболовством и земледелием. Земля и море были щедры, и у людей оставалось свободное время на другие занятия, кроме добычи пропитания. И странно, они использовали его не для драк и войн - а для познания мира, строительства городов, развития наук и искусств.
Первым их взялся опекать Паша, а потом подтянулись и остальные. Неожиданно это всех увлекло. Паша наблюдал за художниками, скульпторами, гончарами. Некоторым, особенно пытливым, он помогал по мелочам - с красками, теорией рисунка, композиции, живописи. Игорь Дмитриевич опекал архитекторов и подправлял потихоньку политическое устройство - и вскоре на цветущем архипелаге установилась демократия, поощрявшая свободу мысли и слова и участие всех граждан в управлении обществом.
Наташа, совершенно неожиданно для себя самой стала богиней любви и красоты. Она всего-то захотела искупаться в теплом море - в той, прежней, земной жизни, она давно не отдыхала по-настоящему. Специально выбирала безлюдное место, но ее увидели выходящей из воды, и золотокосая длинноногая красавица произвела на местных неизгладимое впечатление. Пришлось потом время от времени являться некоторым скульпторам и художникам, чисто из жалости, чтобы они не покончили с собой от отчаяния, взывая к прекрасной богине. Егор ворчал и рвался сопровождать новоявленную богиню, вооружившись до зубов на всякий случай. Наташа посмеивалась - сначала ей самой было неловко и страшновато, но потом понравилось - и почтительное восхищение местных и забота Егора.
Аня увлеклась садоводством. Она еще с детства мечтала жить одной в доме с садом, а теперь у нее был для этого целый архипелаг. Она читала теорию в библиотеке, и щедро делилась с жителями Модели советами и семенами, найденными в шкафу с оборудованием.
Галина Павловна, которая с энтузиазмом закармливала компанию миростроителей домашними деликатесами, сперва только наблюдала за происходящим на архипелаге на экранах, представляя, что как бы смотрит сериал. А потом, приглядевшись, как коллеги то и дело шныряют в Модель и живо участвуют в местной жизни, Галина Павловна и сама захотела попробовать. У нее оставалась прорва вкусной еды - и еще больше рецептов, а местные, бедняжечки, при всем богатстве продуктов питались из рук вон плохо и скудно. А заодно можно было и по хозяйству им чего подсказать, да помочь советом и участием молодым бестолковым мамочкам.
Архипелаг превратился в процветающий просвещенный край, райский сад, невозможную утопию, идеал человеческого общества. Развивались искусства и науки, творили поэты и художники; вместо бряцания оружием и кровавых битв, мужчины соревновались в метании копий на спортивных аренах. Идея заменить войны состязаниями принадлежала Игорю Дмитриевичу, а реализовать ее поручили Егору - как самому подходящему по комплекции и спортивной подготовке. Егор сперва ворчал, но потом ему понравилось, и он иногда сам являлся на Игры - поболеть за учеников и, случалось, размяться самому, чем приводил в неистовый восторг местных атлетов.
- У нас получилось, коллеги, - сказал Игорь Дмитриевич, его голос дрогнул, а в глазах блеснули слезы. - Получилось. Теперь осталось немного... - он улыбнулся, мечтая о дальнейших планах распространить идиллию солнечного архипелага на весь мир.
<p>
***</p>
Все рухнуло в один миг. Точнее ночь.
- Кто-то забыл изменить масштаб, - пробормотал Игорь Дмитриевич. - Не будем искать виноватых, это неважно. Наверное, это могло бы случиться и за более короткое время. Мы отвлеклись, расслабились, уснули всего на ночь - и...
- Нужно было установить круглосуточное дежурство, - глухо сказал Егор.
- Неважно...неважно... мы не могли бы опекать их вечно...
- Зз-зачем, - к Паше опять вернулось заикание, которое, казалось, оставило его в покое с момента смерти в пещерах дикарей. - З-зачем они тт-так...
Сквозь слезы он смотрел, как по дымящимся развалинам городов и прекрасных храмов бродят варвары в грязной убогой одежде. Разбивают скульптуры совершенной красоты, вазы с дивной росписью, добивают и волокут в рабство оставшихся местных жителей.
Егор дернулся к капсулам.
- Не надо, - остановил его Игорь Дмитриевич.
- Хоть кого-нибудь... вытащу...
- Егор, голубчик, это ничего не изменит. Коллеги, не будем отчаиваться. Мы слишком увлеклись... Мы поверили... Но это закономерный итог. Вспомните историю. Варвары приходят всегда. Во все времена. Потому что их больше. Они сильнее. И они есть всегда и везде. Но мы...
- Это мы виноваты, - всхлипнула Наташа. - Мы их убили. Мы сделали их такими... слишком хорошими и поэтому слабыми. Они верили в нас, а мы... не смогли их защитить. Ну какая из меня богиня... даже такая бесполезная, как любви и красоты...
- Наташа, - сказал Егор, - ты...
Она отбросила его руку. Нервно улыбнулась. Наташа больше не собиралась верить никому. От ее красоты всегда были одни проблемы. В школе ее изнасиловал одноклассник, которого она считала лучшим другом. После этого она шарахалась от мужчин, а они, наоборот, подстерегали ее везде. Было одиноко и страшно. Хотелось надежности, защиты от жестокого мира. Она решилась - и поверила снова. Муж был добрым. Сначала. А главное - сильным. А потом начал ее бить. Доказывать свою силу. Она бы ушла, если бы не ребенок. Зря не ушла. Потому что однажды он избил ее так, что ребенок умер. Наташа решила, что ей больше незачем жить. И она бы... но тут появились эти и сказали: помоги нам спасти мир. Только какая из нее, нафиг, богиня, если она даже со своей, человеческой жизнью не сумела разобраться?
- Мужчины все - твари, - тихо сказала Аня и обняла плачущую Наташу. Аня это точно знала. Она не собиралась никому рассказывать про своего отчима. И про мать, которая даже не попыталась ее выслушать. И про парня, которому она сперва поверила, а потом... И Наташина история только подтверждала - да, все твари.
- Извините, - буркнула Аня, обернувшись к Паше, Игорю Дмитриевичу и Егору. - Вы - другие. Кажется. Но это все равно только исключение.
- Да люди вообще все - уроды, - сказал Макс и шмыгнул носом. Ему было жаль растоптанных городов, но он старался сдерживать слезы. Уроды. Уроды всегда побеждают. Отец умер. Или ушел. Или его вообще никогда не было. А мать допивалась до белочки, и бегала за Максом с ножом. Он не стал дожидаться, пока она его зарежет. Но остальные были не лучше. Чернявый - король банды малолетних воров и проституток. Упыри в полицейской форме, которые были с ним в доле. Гадюка из опеки. Детдом, похожий на тюрьму. Дикари из Модели, которым он принес свет и тепло, а они чуть не убили его за это.
- Деточка, - всхлипнула Галина Павловна и обняла Макса, суетливо погладила по голове: - Да как же...
Галина Павловна не верила, что все плохие. Правда, дочка, которую она любила, растила, баловала, отказывая себе во всем, выгнала Галину Павловну из дома. Но это жизнь такая, молодым хочется своего счастья, а на жилье заработать невозможно, с такими-то зарплатами...
- Не все, - вдруг сказал Макс. Улыбнулся сквозь слезы Галине Павловне, потом одной рукой схватил Егора за рукав, а второй потянул к себе Наташу. И громко шепнул ей на ухо:
- Он хороший.
Они оплакивали обломки прекрасного, так и не выжившего мира, и обломки своих неудавшихся жизней. Утешая друг друга и обнимая - как будто только так можно было удержаться в пустоте, между двух миров - Землей, уплывающей в иллюминаторе все дальше и дальше, и Моделью, такой близкой, но ненастоящей.
<p>
***</p>
- Потом расскажете, - тихо буркнул Егор, - Не могу ее видеть, с души воротит. Аккурат моя бывшая, такая же белобрысая сушеная стерва.
- Вот мужчины, - вздохнула ему вслед Галина Павловна, - даже цвет волос у женщины не различают. Рыженькая ведь она, кудрявая, совсем как моя дочка.
Кажется, ее слышал только Паша. Ничего не понимая, он смотрел, как в главный зал заходит пепельноволосая Ирина, так странно и страшно похожая на Юльку.
- Повторяю, я не могу вмешиваться в ваше управление Моделью, - немного раздраженно сказала Ирина.
- Мы просто хотели спросить, - сказал Паша. - Почему вы выбрали именно нас. Мы... - он запнулся. - Мы неудачники. Мы со своей-то жизнью не сумели справиться.
- Как раз поэтому, - Ирина улыбнулась, - вы отвергли свой мир, он вышвырнул вас. Вам было там плохо и больно, вы знаете, что он, мягко говоря, несовершенен. Попробуйте сделать мир лучше. Работайте!
<p>
***</p>
- Ты перестал заикаться, - заметила Аня.
- Да, - кивнул Паша, - еще с тех пор, как умер.
Они помолчали, а потом Паша, чуть поколебавшись, добавил:
- Знаешь, смерть вообще как-то меняет приоритеты. И ценности. Я понял, что очень люблю жизнь. Она прекрасная. Удивительная. Я дурак, что не понимал этого раньше. Я, наверное, снова начну рисовать.
Он запнулся, вспомнив сожженные картины и разбитые скульптуры солнечного архипелага. Все зря - подумал он. Но вдруг когда-нибудь... в другом мире, который они построят?...
- А можно, я нарисую тебя? - спросил он то, что хотел сказать уже давно.
- Правда? Ты действительно хочешь нарисовать меня? - Аня смутилась. - Давай потом. Как-нибудь. Знаешь, они не хотели тебе говорить. Я вызвалась, но теперь мне даже как-то неловко.
- Что? - спросил Паша, почему-то чувствуя холодок в груди от ее взгляда.
- Просить тебя умереть еще раз.
Она замолчала, отведя взгляд в сторону.
- Я... - Паша поперхнулся. - Зачем?
- Понимаешь... Мы просчитали на Прогнозисте - куда ни кинь, получается, им нужен мессия.
- Кто?
- Ну, пророк. Святой. Кто сперва будет делать разные чудеса, спасать людей, говорить им умные вещи. А потом они его как-нибудь жестоко убьют. Сожгут. Или распнут. А после мученической смерти назовут святым и будут ему поклоняться. И все что он говорил, будут учить наизусть, передавать детям и жить по этим заповедям. Одним словом, стремиться к гуманизму и всеобщему братству.
- А без мучительной смерти никак? - сглотнув, робко спросил Паша. - Просто стремиться к гуманизму и братству?
- Неа, - с сожалением покачала головой Аня. - Сам вспомни нашу, земную историю.
- Это как-то дико и тупо.
- Что есть, то есть, - Аня пожала плечами. - Плохо, что кроме тебя, некому. Женщину всерьез не воспримут, Игорь Дмитриевич - староват, Макс - ребенок. Егор - слишком...э... простоватый и брутальный... такого забрасывать камнями - никакого удовольствия, сам понимаешь, - Аня усмехнулась. Кажется, ей было неловко уговаривать Пашу умереть. Поэтому она пыталась вот так мрачновато и не очень смешно шутить.