...И вот он действительно проснулся. То есть, он не знал, вырубило ли его в какой-то момент посреди ночного ужаса или он просто впал в некий ступор, и всё выскочило из его памяти, но вдруг он, вздрогнув, осознал, что вокруг уже не темнота, а серый предутренний свет, и Олег сидит на полу, сжимая нож в окоченевшей, словно бы сведённой судорогой руке. Что там руке, всё тело его задеревенело, а голова гудит как с похмелья. Ах да, ударился, вяло подумал он. Значит, всё это было.
Он сидел, вслушиваясь в тишину, в пронзительную пустую тишину. Но это было, не возникало никаких сомнений на этот счёт. Не бред, не галлюцинация, и он всё-таки не спал тогда. Может быть, потом, но не тогда.
-Оно ушло,- прошептал он, на мгновение живо представив себя Хомой Брутом из «Вия» в исполнении Куравлёва, сидящим в меловом круге.
Он посмотрел на правую руку. Порез оказался не настолько ужасным, как рисовалось во тьме. Просто длинная полоска рассечённой кожи с уже запёкшейся кровью. И следы засохшей крови на пальцах, на шортах, несколько капель на полу рядом с ним- вот и всё.
Значит, всё хорошо. Жить буду.
Совершенно не хотелось вставать, да и в голове плавала серая муть, отдаваясь толчками, пульсируя как волны прибоя. Он знал, что должен бы убедиться, действительно ли оно (что бы там ни было) ушло, но не мог пока что найти в себе достаточно сил. Вместо этого он осторожно, кончиками пальцев дотронулся до своей головы: обнаружилась огромная, как ему показалось, и весьма болезненная шишка, но, вроде бы, кожа не лопнула, по-крайней мере кровяных струпьев не было. Вот из-за этого я ... забылся, подумал Олег. Благословенное забытье. Он сидел на полу, глядел снизу- вверх на витрину и прямо со своего места видел коробочку, полную одноразовых зажигалок. И от этого хотелось заплакать. Всё казалось неправильным, подлым, что ли. Не выдержав, Олег всё же поднялся на ноги, с большим трудом и со стоном, отвернулся от витрины. В глазах потемнело, он зажмурился, переждал, пока утихнет головокружение. Закашлялся, понял, что тошнит и решил, что надо закурить. Чёрт с вами, возьму зажигалку, это же нетрудно. Это совсем нетрудно, ха. Закурив, сделав пару глубоких затяжек, кашлянув ещё раз, Олег внимательно осмотрел зал. Даже сидя на полу, спиной ко всему, он знал, он чувствовал, что увидит и не ошибся. Зал был пуст, он пребывал в абсолютной неизменности, если не считать одного опрокинутого стола и пары стульев. Даль зала скрывалась в сумраке, но и там, Олег знал это, всё так же пусто и неизменно. Словно ничего и не было.
Но что-то всё-таки изменилось. Как будто нечто такое витало в воздухе, безымянное и незримое. То, что заметно похолодало- это да, но не только это, было что-то ещё. Олег не мог понять что. Зал казался серым. Конечно, обманчивая предутренняя мгла, но... что-то помимо этого. Олег всматривался во мрак и никак не мог ухватить причину; сейчас вообще плохо соображалось. Но теперь он ожидал чего угодно. Время удивления, неверия и неприятия прошло. Он словно бы смирился со своим положением, во всяком случае, ничего другого ему не оставалось- или поверить, что всё это происходит или свихнуться нахрен. Реальность, данная ему в ощущениях оказалась полнейшим говном, с ней, видишь ли, могут случаться какие угодно выверты, и никуда от этого не денешься, приходится считаться.
Он затушил окурок прямо о столешницу, снова закашлялся. Хреново, если это не просто утренний кашель курильщика, заболеть ещё не хватало. Сейчас бы аспиринчика, и ледокаин какой-нибудь не помешал бы. Олег подумал, что не видел здесь ни аптеки, ни медпункта, что, учитывая всё, что здесь есть, казалось даже странным. Но он многого не видел здесь. Что может быть на цокольном этаже и где он (не считая камеры хранения)? Что на втором?
Ещё одно он знал сейчас: кто-то всё-таки за ним наблюдает, кто-то (или что-то) движет им, не просто же так всё происходит, не может быть, чтобы всё это было рядом нелепых и несвязанных друг с другом случайностей. Во всём, что творится с ним и вокруг него, чувствовал он, кроется странный ускользающий смысл. Понять бы только, что почём.
Зрение давало сбои, видимая им «картинка» плохо складывалась в мозгу. Голова кружилась, вдобавок его знобило, ему казалось, что у него начинается жар. Точно заболею. Но вдруг как-будто что-то щёлкнуло: он понял, что вызывало в нём смутное беспокойство. Зал был не просто тихим и пустым, он был заброшенным. Если раньше казалось, что люди только что были здесь и, возможно, вот-вот появятся, то теперь везде царило явственное запустение. Давным- давно здесь никого не было. Это не особо бросалось в глаза внешне- вроде, ничего не изменилось, не обрушилось, не обветшало,- но ощущалось исключительно ясно.
Олег задумчиво, в очередной раз обескураженный, провёл пальцем по барной стойке, прочертив полосу в ровном слое пыли.
-Вот это я поспал,- сказал он чужим хриплым голосом без всякого выражения.
С ним произошло страшное, может быть, самое страшное, и теперь ничто не должно удивлять. Но если он не выберется отсюда сегодня, то ночью опять придут они?..
Олег повернул голову в сторону окон. Пейзажи терялись в глубоких тенях, но, кажется, тумана сегодня не было. Отсюда он ничего не мог разглядеть, только то, что за окнами сумрак, но и здесь что-то вызвало в нём тревогу. Олег вышел из-за стойки, подумав о том, что разрывает спасительный круг и поковылял к окнам, не расставаясь при этом с кухонным ножом. Приблизившись, он опасливо оглянулся на зал, потом приник к стеклу. Окно выходило на привокзальную площадь, и, всматриваясь, Олег постепенно начинал различать всё больше деталей. Рассвет ещё не наступил, но ночная тьма уже отступила; в сером свинцовом свете весь пейзаж казался унылым и холодным, он, собственно, таким и был, потому что под низко нависшим пасмурным небом Олег явственно видел осень. Не изменились дома по ту сторону площади, и даже брошенная машина стояла на прежнем месте, но вот остальное... Местность за домами выглядела менее гористой, и деревья... теперь это были дубы и берёзы с уже опавшей листвой. Олег не обладал стопроцентным зрением, но всё же вполне ясно видел, что и мини-вэн, и часть площади под деревьями усыпаны облетевшими осенними листьями.
-Вот как, значит,- прошептал он, сглотнув комок в горле. Всё окончательно обрушилось в его мире, и теперь он уже не знал, есть ли из всего этого выход. Он почти не верил в это, но верил в то, что видел. Нормальный человек не может страдать галлюцинациями, хотя после всего пережитого он уже сомневался в своей нормальности, но тем не менее... Всё становится хуже, страшней, всё катится под откос. Не хватает причин и оптимизма думать, что происходящее не будет и дальше усугубляться. От этого перехватывало дыхание, хотелось заорать, завыть и в то же время ничего уже не хотелось. Лечь и лежать, не двигаясь, потеряться ко всем чертям, как этой ночью. Олег отлепился от холодного окна и, пошатываясь, бесцельно побрёл куда-то. Но не ушёл далеко- упал в кресло. Сидел долго; начало светать, и зал во всём своём запустении постепенно выступал из теней.
Потом Олег неожиданно для себя решил, что голоден, и поначалу идея показалась странной- как тут можно думать о еде?- но голод усиливался. Олег думал, что физически не справится с этой задачей, но затем спросил себя: блин, а почему бы и не поесть? Всё один хрен.
Но продолжал сидеть ещё какое-то время, и был похож на человека, оглушённого неким близким взрывом, с пустотой в глазах, с расширенными зрачками. Потом встал и пошаркал обратно к барной стойке. Заглянул в витрину- холодильник. О, Господи! Вся эта выпечка и салаты, которые находились там выглядели мало сказать неаппетитно. Олег с трудом сдержал позывы к рвоте, хотя никаких запахов оттуда не доносилось. Он отвернулся, часто сглатывая и лишь затем сообразил, что не слышит мягкого урчания компрессора витрины, и до этого, кажется, не слышал, ничего не слышал, кроме звуков, которые сам производил. А точно не слышал? Он не был уверен. Никогда ведь не обращаешь внимание на работающий холодильник, если специально не прислушаешься. Да и не всё время ведь компрессор молотит. Но эти продукты... Потрясённый страшным предчувствием, Олег обошёл витрину и стойку, открыл холодильник с напитками и дотронулся до бутылок. Тёплые. Всё ещё не веря, вернулся за прилавок, мимоходом посмотрев на пятнышки крови на полу, убедился, что все вилки в розетках, попытался включить чайник, повернул ручку микроволновки... потом стоял и тупо смотрел, и до него постепенно доходило, что всё это значит. Это значило, что предстоящая ночь, если он останется здесь, будет тёмной, очень тёмной, что- об этом он внезапно вспомнил только сейчас- не работают ни компьютеры, ни телефоны, что все его надежды (он ведь действительно надеялся, он вспомнил сейчас!) осыпались прахом.
В такой ситуации Олег подумал, что теперь-то уж точно не до еды, тем более, после того, что видел в витрине, но не тут-то было. Голод, вопреки всему, казалось, только усилился, и это походило на безумие. Олег впал в странный ступор: перед ним встал выбор- поддаться этому чувству (словно в этом было что-то противоестественное) или игнорировать его. Почему-то дилемма вдруг стала неразрешимой. Чисто психологически он не мог заставить себя. Он подумал: а как же? Что я вообще буду есть? Но организм- измученный, дрожащий, на грани болезни, но с излишним весом- решил за него, и Олег поддался чувству голода. В конце концов, ему нужны силы, а еду можно найти и помимо сгнивших беляшей, булочек и салатов. И без кипятка можно обойтись. Он начал действовать, уже не думая ни о чём остальном. В ларьке рядом с кафешкой (на удивление незапертом) он выбрал банку тушёнки, баночку рижских шпрот, взял парочку «бизнес- ланчей», пачку картофельных чипсов, решил, что пока хватит. Выложил всё на столик и вернулся к холодильнику (одно название!) с напитками, где обнаружил алюминиевые банки с квасом, которые вчера не заметил. Взял две, на пробу сразу открыв одну из них. Тёплый, но приемлемый, может быть, даже не просроченный. Ну что ж, прошу к столу. Только сесть надо спиной к протухшей витрине, да и лицом к залу, в любом случае. Олег вскрыл коробки «бизнес- ланчей»- в конце концов брикетики лапши можно погрызть и всухомятку. Шпроты были с ключом- открывашкой, а вот с тушёнкой оказалось сложнее, чем думал- из-за пореза на руке. Даже выступило немного крови, пока орудовал тем самым ножом, с которым всё время не расставался. Но справился, конечно. Подозрительно принюхался: кажется, не испорчено, хотя на секунду ему померещился странный душок, но нет, скорее всего, это просто воображение, всё из-за гадской витрины. Олег приступил к трапезе, если это можно так назвать, работая пластмассовой вилкой, которую взял здесь же, в контейнере из-под лапши. Ел и сам же поражался жадности, с которой это делает. Вчера, во время изнурительной жары в какой-то момент он подумал, что неплохо было бы похлебать окрошечки, а вот сейчас не отказался бы от чего-нибудь горяченького. Но приходится довольствоваться тем, что есть. Весьма быстро Олег разобрался со всем, что принёс и, хотя еда тяжёлым камнем упала в желудок, он подумал о добавке. Немного покрутил эту мысль и решил, что с него хватит. И так испарина на лбу выступила, как после серьёзных физических упражнений. Голод отступил, по-крайней мере. Хорошо бы теперь в туалет, подумал Олег, может, и по-большому. Но только не туда, не в подземелье, упаси боже. А тем временем он закурил, и ему в голову пришла мысль, что думает он о чём-то не о том. Словно сонный. Шарахается туда- сюда, а всё без толку. Пора уже включать мозги, начать думать по-настоящему. Пора спасать себя. Он очень не хотел повторения ночного кошмара. Но на всякий случай наметил для себя распихать зажигалки по всем карманам, устроить грандиозные костры, если что. Но это так- вариант из самых безвыходных. Оставаться нельзя. В противном случае, переживёт ли он грядущую ночь? А если завтра за окнами он увидит зиму? Тогда останется околеть? И сейчас-то босые ступни подмерзали, хотя дрожь, вроде как, унялась, и тело, в общем-то, не чувствовало прохлады- может, привык.
Чугунный шар в голове, и думать тяжело, все мысли рваные, над всем довлеет чувство горечи, безысходности. И ещё неотвязный страх, боль, тоска. Но нужно думать. Нужно хотя бы продолжать поиски. Чего? Неизвестно. Но чего-нибудь, что поможет. Олег давно уже докурил, но продолжал сидеть за столиком. Надо бы, надо бы, а сам не двигался.
-Ольга Тимофеева,- вдруг прошептал он и тут же понял, что ему остро хочется посмотреть ещё раз на её фотографию. Даже мурашки пробежали по телу. Всё это не случайно. Здесь крылась какая-то загадка. Или разгадка. Хотя детали того сна (который не был сном, он знал это до сих пор) несколько смазались, но смазались именно как воспоминания о неких давних, но реальных событиях. Это по-прежнему пугало, но было что-то ещё... ожидание чего-то? возможность?.. Олег решительно встал, испытав секундное головокружение, вернулся к кафешке, всё-таки прихватил несколько зажигалок, потом поспешил через зал. Он настороженно оглядывался, но при этом не ожидал чего либо внезапного. Древнее звериное чутьё подсказывало, что охоты за ним нет. Он брошен, и всё опять опустело.