Но в этом есть и свои плюсы, подумал Олег, имея в виду осень, траву, выросшую в неподходящих для неё местах, всё печальное запустение, коснувшееся станции. Это значит, что мир (или что оно такое?) на самом деле не застыл и куда-то движется. Посмотрим, куда. Он не мог более отчётливо осмыслить, что ему может принести данная ситуация и знание о ней, потому что сознание плавало в густом горячем киселе, но в душе его медленно нарастал гнев. Он бесконечно устал от всего. Посмотрите только, во что я превратился! Загнанное, дрожащее животное. Почему я должен это терпеть? Безропотно плыть куда-то с этим долбаным поддельным миром? Зарастать дурацкой травой? Мне точно не надо туда, куда меня тащат! Неважно, что там. Явно ничего хорошего.
Сидя на холодной скамейке, покрываясь «гусиной кожей», глядя на вросший в землю вместе с рельсами товарняк, Олег, похоже, придумал, что ему надо делать. Что мне, в конце концов, терять? Конечно, всегда, в любой момент всё может стать хуже, чем есть, но сейчас не тот случай, когда это должно останавливать. Иначе остаётся просто тупо сидеть и ждать. Превратиться в товарняк, уйти в траву, стать заброшенной станцией, холодной сумрачной осенью.
Олег встал со скамейки, покачнулся от гулкого толчка в голове, поморщился и отправился в обход здания вокзала. Он шёл и повторял про себя: терять нечего, терять нечего. Миновал магазинчик, обратив внимание, что огонёк сигнализации над железной дверью больше не светится, что не удивило и не задело. Остановился у шлагбаума. Нечего, нечего. Ничто. Пустота. Разум человека отказывается принять или хоть как-то осмыслить тот факт, что его жизнь может оборваться без всякого следа, что он просто перестанет быть. Это почти то же самое, что думать о границах Вселенной, которая, включая в себя всё, должна в то же время где-то и в чём-то находиться. Но и в послежизнь, если честно, не особо верилось, даже если вот она, вокруг него. Всё это, считал Олег, не более, чем упражнения запертого в темнице незнания мозга, ищущего выход, строющего догадки, питая мечты, надежды и страхи при полном отсутствии достоверной информации. Ну а мы, сказал себе Олег, сами всё посмотрим. Он обошёл шлагбаум, и снова вся площадь раскинулась перед ним, теперь странно изменившаяся, неухоженная, давно и безнадёжно заброшенная,- примерно так Олег думал и о себе. Ему вдруг страшно захотелось закурить, и рука уже потянулась к карману, но он остановил себя. Боялся, что передумает, что сделав паузу на перекур, он не найдёт в себе больше смелости, чтобы осуществить задуманное. Что ж, это направление ничуть не хуже любого другого. В первый раз (когда ещё были живы почти все надежды) он пришёл именно сюда. Если выхода нет, то надо применять самые отчаянные меры. Выход найдётся. Пусть это будет своеобразное самоубийство мертвеца. А может, и реальное самоубийство, Олег осознавал это, но понимал он и то, что оказался настолько загнанным в угол, что, пожалуй, ничего другого не остаётся. По-крайней мере, оглушённые мозги не находили альтернативы. А и правильно. Он не будет играть по каким-то там правилам. Не пускаете? А я всё равно буду прорываться. Будь, что будет.
Олег с силой выдохнул, чувствуя себя стоящим на краю бездонной пропасти, набрал полную грудь воздуха, остановил взгляд на далёком автомобиле, наметив его как цель, и рванул с места вперёд на открытый простор замершей в бесконечном ожидании привокзальной площади. По краю сознания скользнула полная ужаса мысль, что он совершает непоправимую ошибку, но было уже поздно. Он в любом случае не собирался отступать.
И в какой-то момент его отчаянного бега незримый, но никуда не девшийся барьер ударил Олега, срезал его на лету и поглотил, а он даже не успел понять, что с ним произошло.
***
Кто-то хлопнул дверью тамбура, и это разбудило Олега. Он высунул нос из-под одеяла, приподнялся, сонно посмотрел вдоль прохода. Ага, утро уже. Во всяком случае, рассвело. Но многие ещё спят. Надо успеть в туалет, а то потом не дождёшься, когда люди начнут просыпаться один за одним. Зевая, Олег сел, достал сумку, нашёл в ней зубную пасту, щётку, мыло и бритву, перекинул через плечо полотенце. Прохладно как-то. Продрог, хотя и спал в футболке и «трениках». Олег встал, стараясь не шуметь, потому что соседи через проход от его бокового места в плацкартном вагоне- семья с двумя маленькими и очень шумными детьми- ещё спали, и направился в туалет, до которого не надо было далеко идти, так как место Олега было одним из последних в вагоне, у самой двери в тамбур. Туалет оказался занят, и Олег стал ждать, глядя в окно на проплывающие мимо пейзажи- ёлки, сосны и берёзы, поля и возвышенности, тронутые багрянцем и золотом пришедшей осени. Подумал о том, чтобы пойти покурить, а потом нахмурился: да ведь я бросил. Давно бросил. Что это за хрень у меня с мозгами?
Он продолжал хмуриться, когда туалет освободился- вышел помятый дядька, который вчера пил с друзьями и играл на гитаре,- продолжал хмуриться и в неприглядном туалете, делая свои утренние дела. Под конец, уже вытерев лицо, пригладив рукой волосы (расчёску из сумки прихватить забыл), Олег надолго задержался, изучая себя в небольшом зеркале над раковиной. В чём дело? Он испытывал сложный и не поддающийся объяснению дискомфорт. Что-то скребло в душе, что-то было неправильно. Олег раздосадованно фыркнул. Бред какой-то.
-Чё смотришь?- сказал он своему отражению. И вышел из туалета.
Он вернулся на своё место, увидел, что вагон потихоньку оживает. Посторонился, пропуская пожилую женщину в халате с полотенцем на плече, полушёпотом поздоровался с проснувшимися соседями напротив, чьи дети ещё спали, бросил взгляд на верхнюю полку над своим местом- ещё спит, укутавшись в одеяло. Потом он собрал постель, поднял среднюю секцию своего лежака, превратив её в столик, присел на одно из двух получившихся сидений и некоторое время смотрел в окно, положив локти на стол и подперев ладонями голову. Завтракать ещё не хотелось, но кофейку попить можно, потому что, походу,ещё не проснулся. Туман в голове. Все движения как-будто на автомате, а в мыслях немота и странная настороженность. Олег поднялся и пошёл через весь вагон в его начало, взял у проводников стакан в классическом железнодорожном подстаканнике и купил пару пакетиков растворимого кофе. Набрал кипятка из «титана» и, осторожно шагая по плавно покачивающемуся вагону, вернулся обратно.
Он сидел, попивая маленькими глотками кофейный напиток, бездумно глядя в окно, испытывая странную заторможенность и никак не мог понять своё состояние. Если честно, то и не пытался. Просто плыл в тумане, медленно качаясь на волнах беспамятства под глухой стук колёс, забивающий мысли почти что гипнотическим ритмом.
Вдруг с полки над ним свесились две ноги- голые и загорелые, весьма соблазнительной формы, и это вывело Олега из его загадочного ступора. Ноги покачались, переместились; и вот уже вся она спустилась вниз по лесенке рядом с Олегом. В коротком топике, в джинсовых шортах, растрёпанная спросонья, с трогательно- забавным выражением лица; впрыгнула в свои шлёпанцы, села по другую сторону столика.
-Привет,- сказала она немного охрипшим голосом.- Холодно же, а?
-Привет.- Олег улыбнулся, чувствуя, что тягучая вялость покидает его мысли.- Кофе будешь?
-Спасибо. Бр-р-р!- Она встала.- Я скоро.
Достала из своей сумки туалетные принадлежности, тёплую кофту, взяла полотенце.
-Там свободно?- Мотнула головой в сторону двери. Он кивнул, впрочем не совсем уверенно. Она ушла, и Олег тоже отправился, но в противоположную сторону, чтобы набрать ещё один стакан кипятка. Через минуту он вернулся, растворил кофе, размешал, потом стал ждать. Вскоре вернулась и она, умытая, причёсанная, свеженькая, уже в своей кофте с капюшоном. Села, улыбаясь.
-Вот и я. Ух ты, кофе!- Она придвинула к себе стакан, погрела об него ладошки.- Класс!
Олег улыбался, почему-то чувствуя себя немного неловко и глупо.
Они познакомились вчера. Она шла по проходу с большущей сумкой, а он неуклюже попытался пропустить её. «Блин, на ногу наступил, придурок!» Он был смущён и разозлён одновременно, и сейчас уже не помнил, что ей ответил. Так и познакомились. Оказалось, что её место прямо над ним, на освободившейся верхней полке (раньше там ехал грузный мужик, который жаловался на диабет, брал у себя анализы крови глюкометром, делал уколы), и им, конечно, пришлось делить один столик. Незаметно разговорились. Позже Олег предложил ей поменяться местами, сказав буквально следующее: «Снизу ведь как-то удобней». И немедленно покраснел, поняв, что ляпнул двусмысленную глупость. Она рассмеялась. «Нетушки! Чтобы мимо меня, спящей, народ шастал?»- Потом лукаво прищурилась.- «Я вообще люблю сверху».
Сейчас Олег украдкой наблюдал за ней, как она прихлёбывает кофе маленькими глоточками, не отрывая обеих рук от подстаканника. Он любовался ей. Её тонкой фигуркой (при этом она была немного выше его), её чёрными волосами, её лицом- носиком с небольшой горбинкой, красивыми губами, тёмными глазами в тени длинных пушистых ресниц. Смотрел на бледный шрамик на правой скуле, который, как ни странно, придавал ей какое-то особое очарование. Он был совершенно и уже давно свободен, она, по её вскольз брошенным намёкам,- тоже, но Олег понимал также, что уже сегодня поезд прибывает на конечную, и больше они никогда в жизни не увидятся. Даже если встретятся случайно при самом невероятном стечении обстоятельств, то не узнают друг друга. Олег размышлял о том, как изменить этот знакомый сценарий. В конце концов, они ведь в один город едут, и она его явно зацепила, в этом он признался себе ещё вчера, при этом весьма удивившись своему... волнению, что ли. Не просто бы переспал с ней разок, а... возможно...
Понравился ли он ей, или так- случайный попутчик, с кем из приличия можно поболтать ни о чём?
В голове Олега рисовались самые различные варианты возможного развития событий, но все они казались зыбкими и нереальными. Не потому, что в принципе не были осуществимы, просто во всём этом присутствовал глубинный и неуловимый изъян. Более того, даже текущее настоящее виделось ему не вполне реальным. Что-то по-прежнему царапалось в глухих закоулках разума, и Олег не мог понять, что именно его так смутно тревожит. Как будто что-то важное ускользало от его внимания, как сон, который не можешь вспомнить, как раздражающе болючая микроскопическая заноза, от которой не в силах избавиться. Это было очень странно. Что это вообще за утро такое сегодня выдалось? Бредовое.
Тем временем между ними повисла тягостная пауза, и Олег сполна в неё окунулся, отвлёкшись от своих мыслей, почувствовал очередную неловкость и стал размышлять над тем, что бы ему такое сказать. Обычно подобных проблем никогда не возникало, даже когда он был в меру романтичным юношей во власти глобальных эмоций, переживаний и максимализма. Он понял, что банальным образом робеет, и на фоне всего, что творилось с ним, это было ещё одно странное ощущение. Мысленно он повторил её имя: Ольга... Ольга, Олечка...
И что-то всколыхнулось в нём. Тень узнавания. Он вдруг посмотрел на неё почти испуганным взглядом, и непонятно откуда выскочила эта мысль: я увидел призрак.
Похожее на дежа-вю чувство завладело им, и Олег с удивлением обнаружил, что находится на грани обморока. Ему вдруг стало реально страшно, потому что впервые с момента своего пробуждения, его заторможенные мысли повернулись в тёмную, скрытую доселе сторону, и он осознал, что не помнит, как оказался и что делает здесь. А секунду назад, вроде как, знал. Или не знал?