Победить страх, как всегда помог конвертик с недельной получкой. Он лежал в обычном месте на клавиатуре компьютера. Заглянув внутрь, Павел был приятно удивлен. Благородно-зеленые купюры заменяли теперь пухлые пачки отечественной валюты. Выкинув из головы все посторонние мысли, он приступил к изучению новых инструкций, которые заботливый невидимка аккуратно разложил на столе.
Вечером Павел зашел устроиться в гостиничное крыло здания и спустился в бар. Уютный подвальчик, как и ожидалось, был точной копией московского собрата. Взяв полюбившееся фирменное рагу с грибным соусом и традиционный "Мартини", Павел отправился на поиски свободного места. Он уже хотел присесть рядом с высокой брюнеткой, скучавшей в обществе бокала пива, но его весьма бесцеремонно остановили. Увидев, кто требовал его внимания, Павел сразу понял что влип. Альберт Епифанович Примас по всем признаком сидел здесь давно и основательно. Водочный графинчик уже почти исчерпал свое пузатое чрево, и глаза начальника прессы приобрели нездоровый блеск. Для полного счастья, судя по всему, не хватало только собеседника. Осознав, что жертвой придется быть именно ему, Павел обречено опустился на свободный стул.
- Ну как, освоился на новом месте? - поинтересовался Альберт Епифанович.
- Да вроде нормально - пожав плечами, ответил Павел.
- Вроде нормально! - передразнил Примас- Вашему брату все нормально. Выросло, блин, племя молодое. Все по хрену! Главное, чтоб бабки платили, и лучше в зеленых.
- А у вас Альберт Епифанович, что, принципы?- попытался съязвить Павел, но Примас пропустив мимо ушей его выпад.
- Деловые все, продвинутые! Собрали неудачников, амбициями по самую жопу накачали, а они и рады. Воспарили над электоратом, властители дум народных, имиджмейкеры, блин, хреновы...
- А вы ,Альберт Епифанович, увольтесь, если уж вам здесь так не нравится! - посоветовал Павел. В ответ на это Примас смерил собеседника долгим и, как показалось, искренне удивленным взглядом:
- Да вы тут все и правда придурки! Думаешь, отсюда так просто уходят?! Ты что, так до конца и не понял, куда вляпался!
Скорчив торжественно загадочную мину, Альберт Епифанович оглядел зал. Казалось, он видит сейчас нечто недоступное простому человеческому взгляду.
- Допился, чертей скоро гонять начнет! - поморщившись, подумал Павел. В это время мимо столика, покачивая затянутыми в джинсы бедрами, прошла операторша из команды телевизионщиков и монолог Примаса плавно перетек в другое русло. Выслушав ряд откровений о достоинствах противоположного пола, Павел поспешил расправиться с содержимым тарелки и распрощаться.
"Понтярщик ты, Альберт Епифанович, трепло пьяное ... не будет никто нас здесь насильно удерживать," - думал он, мысленно продолжая дискуссию. Но на душе все равно было как-то неуютно. В гостиничном крыле, несмотря на внешний лоск, витал неистребимый дух казенщины, и ему вдруг нестерпимо захотелось обратно домой. В соседнем номере шумно справляли новоселье. Сквозь гром музыки, чередуясь с пьяным мужским басом, прорывался женский смех. Когда Павел открывал свою дверь, за стеной громко хлопнула пробка и одна из дам взвизгнула, видимо спасая наряд от струи шампанского.
"Веселятся!" - с завистью подумал Павел и почувствовал себя совершенно одиноким и несчастным. Рука сама собой потянулась к мобильнику. Номер, который он набрал, давно был вычеркнут из записной книжки, но не из памяти. Услышав длинные гудки, он рухнул на аккуратно застеленную гостиничную койку и, затаив дыхание, ждал. И вот, на другом конце линии, неожиданно громко, прозвучал знакомый голос:
- Я вас слушаю, говорите!
Тут же Павел представил, как Светка стоит у телефонного столика перед зеркалом, машинально поправляя прическу.
" Еще с родителями живет. Значит, пока ничего не изменилось."
- Говорите, слушаю вас- прозвучало уже тише и Павел вдруг испугался , что Светка сейчас поймет кто звонил. Нажав отбой, он еще долго лежал с зажатым в руке телефоном. Слушая, как за стеной продолжается праздник, думал: - что так и остался мальчишкой, которому хочется, чтобы его приласкали и пожалели. Что это, наверное, стыдно, но он не может ничего с собой поделать.
Следующее утро выдалось солнечным и морозным. Проснувшись, Павел почувствовал неожиданный прилив бодрости. В девять ноль-ноль гладко выбритый и благоухающий дорогим одеколоном, он уже знакомился с целой командой помощников и помощниц. Эти молодые верхнегрязевцы были хорошо вышколены и походили на улыбчивую команду продавцов из Мак-Дональдса. В обязанности их входило распространение анкет и опросных листков. Получив сбивчивые инструкции нового начальника и толстые еще пахнущие типографской краской пачки, они разошлись по городу. Проводив новых помощников, а Павел спустился в бар, где чашка крепкого кофе окончательно прогнала остатки вчерашней меланхолии.
Через пару дней появились первые результаты опросов, и Павел вдруг ощутил вкус к работе. За сухими колонками цифр и изгибами компьютерных диаграмм угадывалось невспаханное электоратное поле. И эту целину предстояло обработать, засеять и собрать жатву любви народной. Пока вяло выраженные симпатии верхнегрязевцев привычно делись между коммунистами и главой действующей администрации Виктором Ивановичем Сапоговым. Этот в меру упитанный крепыш еще с советских времен подвизался на ниве городского хозяйства. Правда, несмотря на накопленный управленческий опыт, все его успехи ограничивались узкой сферой личного благополучия. Чем хуже шли дела в городе, тем более упитанным и солидным становился градоначальник. Злые языки судачили, что Витька Сапог завел себе особняк в элитном подмосковном поселке, где, втайне от супруги и избирателей, прогуливает уворованные из городской казны деньги. Тем не менее, чуть ли не половина верхнегрязевцев заявляла, что если придут на выборы, то голосовать будут за Сапогова. Приблизительно так обстояли дела и у коммунистов. Между их кандидатом и Сапоговым должна была развернуться основная борьба, наиболее же вероятным итогом выборов ожидалась банальная неявка избирателей.
Казалось, нет силы, способной заставить людей проявить хоть какую-то политическую активность, но компьютер упорно выдавал высокий индекс ожидания. Хитро построенные опросы вытаскивали то, в чем вернегрязевцы возможно и сами не отдавали себе отчета. Под унылым пепелищем всеобщего разочарования, не угасая, тлели угольки народной надежды. Здесь перемешалось все: и впитанные с материнским молоком сказки, ожидание былинного богатыря заступника, Царствия Небесного, коммунизма и неистребимая российская вера в халяву. Потенциал этих смутных, до конца не осознанных, народных чаяний был огромен. На него-то и сделала ставку команда "Нашего".
Атака на город началась тихо и незаметно. Холодными зимними ночами Верхнегрязевск видел цветные сны, а, просыпаясь, думал, как дотянуть до весны или хотя бы до получки. А тем временем в типографиях и студиях уже свершалась невидимая работа. Хорошо натасканная когорта работников пера и микрофона начала внедрять в умы горожан мысль о скорых переменах. Делалось все очень аккуратно и ненавязчиво. Людей постепенно подталкивали к осознанию того, что " Так жить Нельзя" не уточняя " Как жить Надо". Через некоторое время идея перемен уже витала в воздухе. Словно редкие лучи на хмуром зимнем небе пробивались огоньки нарождающейся веры в лучшее будущее. Постепенно ожидания, как бы сами собой, переключились на предстоящие выборы и на некую третью силу, которая должна прийти к власти. И, наконец, когда на городских заборах появились скромные голубые плакаты "Наш Кандидат", народная вера неожиданно получила объект поклонения.
Облик новоявленного кумира пока не обрел конкретных очертаний, но именно в этом и таилась притягательная сила. На плакатах не было ни фотографии, ни каких-либо намеков на прежние заслуги, звание и даже пол кандидата, просто небесно голубой фон и бьющее прямо в сердце слово " Наш!". Все остальное предоставлялось фантазии. Каждый творил светлый образ в соответствии с собственными жизненными ценностями. Безусловно, в таком успехе было что-то противоестественное и мистическое.
" Чертовщина какая-то! Не будет же он так до самых выборов в жмурки играть?!" - думал Павел, видя, как взлетает вверх рейтинг патрона. Но шло время, Наш по-прежнему не собирался выходить из тени, а популярность его упорно продолжала расти. Конечно, этому можно было дать и вполне простые объяснения:
"Помести им на плакате самую симпатичную физиономию, сразу образуется толпа недовольных. Слишком молодой, слишком старый, слишком интеллигентный или наоборот... Да мало ли чего кому не понравится! А так все довольны. Наш - он и в Африке наш!"
И все же стоявшая за предвыборным штабом таинственная сила в рамки обычной реальности не укладывалась. Павел не мог, да и не хотел дать ей какое-то определение. Достаточно было чувствовать, что мыслями и симпатиями тысяч людей можно управлять, и часть этих незримых нитей в твоих руках. От этого захватывало дух и, казалось, за спиной вырастают крылья.
За короткий срок нашему герою удалось избавиться от всех своих застарелых комплексов. Положительные сдвиги произошли и в личной жизни. Роман с помощницей закрутился совершенно неожиданно. Вечером, спустившись в бар, Павел обнаружил там команду своих подчиненных почти в полном составе. Справляли чей-то день рождения. Получив приглашение, он присел к общему столу, оказавшись рядом с одной из девушек. До этого момента он никак не выделял ее среди остальных, но после того как острый локоток несколько раз, вроде бы невзначай, коснулся его руки, Павел вдруг заметил, что под униформой похоже прячется неплохая фигурка. В двенадцатом часу, когда компания с шумом вырвалась из подвальчика на свежий воздух, они снова оказались рядом. Прикуривая от зажигалки, Ася положила тонкие прохладные пальцы на его ладонь и тихо спросила :
-А вы, Павел Андревич, здесь в гостинице живете?
Показав на свои окна, Павел предложил зайти на бокал "мартини" и неожиданно получил согласие. Отстав от остальных, они вернулись в гостиничный корпус. У дверей номера Павел слегка запаниковал. Вспомнив, что не имеет ни обещанного напитка, ни даже второго бокала, он оставил Асю на лестнице и побежал в бар. Потом у дверей, зажав локтем бутылку, долго искал по разным карманам ключи. Но девушка, казалось, не замечала его суетливой неловкости. В номере она небрежно кинула на кресло куртку. Когда Павел включил музыку и, все еще смущаясь, пригласил гостью на танец, она откровенно прижалась к его плечу. Дальнейшее произошло как бы само собой. Связь их продолжалась около двух недель и прекратилась после того, как Ася изъявила желание съездить на выходные вместе с Павлом в Москву.
-Заеду за тобой утром, - обещал Павел. Когда же наступила суббота, он вдруг вспомнил, что не знает Асиного адреса. По дороге сообразил, что адреса подчиненных можно найти в компьюторе, но возвращаться уже не хотелось. А через несколько часов, гуляя по вечерней столице, Павел думал, что компания его провинциальной обольстительницы вряд ли была бы сейчас уместна.
Победоносное наступление на город продолжалось. Слишком поздно осознав опасность, коммунисты и действующий городничий кинулись чернить внезапно возникшего конкурента. Но сделать это оказалось не так просто. Никакого конкретного компромата накопать не удалось. Соперник словно не существовал совсем. Даже с фамилией происходила какая-то непонятная путаница. Газеты называли его все время по-разному и больше предпочитали употреблять ставший уже популярным псевдоним "Наш". Пробовали играть и на этой анонимности :
- Одумайтесь, земляки! Кого выбирать собрались?! Может это враги отечества вам черта в ступе подсовывают!
Но никакие отчаянные вопли и заклинания не помогали. Народ успел полюбить Нашего и разрушить эту любовь банальными приемами уже было невозможно. Пытаясь очернить кумира, соперники только проигрывали сами.
-Засуетились! Ну ничего, Наш им еще покажет- злорадно думал верхнегрязевский обыватель. И если коммунисты еще сохраняли основную массу традиционных почитателей, то у Сапогова рейтинг дошел до нуля и как столбик термометра пополз в минус. Привычная снисходительность горожан к своему городничему обернулась вдруг жгучей ненавистью.
-Быстрей бы Сапога скинули! - с незнакомым раньше энтузиазмом говорили на автобусных остановках, в очередях за дешевым молоком, в прокуренных тамбурах, возвращавшихся из Москвы электричек. И в умах даже самых далеких от политики людей все чаще крутилось:
- Скорее бы уж эти выборы, а то сил больше нет сапоговский беспредел терпеть!
Единственным соперником пока еще оставался Никита Петрович Кожемякин, кандидат от КПРФ. По результатам опросов он с небольшим отставанием от "Нашего" уверенно удерживал второе место. Никакими особыми достоинствами Никита Петрович не отличался, однако и компромат на него отыскать было не так просто. К тому же принадлежность к некогда всевластной партии по-прежнему оставалась для многих решающим фактором выбора. Победить Кожемякина с помощью обычной антикоммунистической пропаганды, наверное, было можно, но стратеги команды нашли другой более действенный путь. Еще при обработке первых опросов премудрый электронный помощник Павла обнаружил общую для многих верхнегрязевцев черту. Почти все они независимо от пола, возраста и социального положения грешили местечковым патриотизмом. А Никита Петрович, на свою беду, был столичным жителем с раздражающе московской физиономией и манерами. Вот по этому уязвимому месту и был нанесен основной удар.