"Жилец".
1.
Чужак пришел со стороны реки в глухой час полуночи, когда все добрые хозяева уже давно спят, подперев двери крепким осиновым колом - и замок, и оружие под рукой. В кромешной тьме он спустился с Железного холма к заборам окраинных домов, где и был окружен сторожевыми псами - огромными, с годовалого теленка величиной, лохматыми зверюгами, - способными до смерти напугать кого угодно. Многих гостей их беззвучное появление обращало в бегство, и тогда псы набивали себе брюхо теплой человечиной. Но чужак в их число не входил.
Собаки встретили пришельца не привычным дружным воем. А малоразборчивым скулежом, в котором причудливо смешались ужас и ненависть. Оказавшись в полукруге серых тел, человек остановился.
Один из псов - крупный палевый вожак, с шерстю, траченной в собачьих стычках и просто от времени - подкрался к пришельцу сзади, но броситься так и не решился, озадаченно втягивая незнакомый запах чужака - странную смесь свежевскопанной земли, оструганного дерева и еще чего-то острого, пряного и непонятного. Чужого. Вздыбив шерсть вожак зарычал - так, как рычат охваченные животным ужасом звери. Человек быстро наклонился к земле, подобрав небольшой камень и запустил им в пса. Поджав хвост вожак шарахнулся в сторону от пришельца. Усмехнувшись, человек двинулся к домам. Ни одна собака не попыталась заступить ему дорогу.
Первым чужака заметил старик Харон. Привлеченный странным поведением собак Харон вышел на порог своей хижины.
Пришелец стоял посередине улицы, то ли не решать пройти к площади, то ли изучая архитектуру деревни. Что касается последней, то Харон понимал его озадаченность - он и сам недолюбливал новомодные землянки, которые выстроили недавно. То ли дело каменный дом, как у него.
Решив вывести чужака из затруднения старик осторожно кашлянул. Пришелец быстро - слишком быстро для нормального человека - развернулся, пробормотав несколько слов на непонятном наречии, что заставило Харона отпрянуть в дверной проем, помянув Заречную Тьму, в купе с колдунами в ней обитающими. Человек направился к дому Харона. Контур его был размыт, мешая привратнику понять, кто перед ним.
Когда он вступил в свет полога над хижиной, Харон получил возможность разглядеть чужака поближе. Первым, что бросалось в глаза, было исходящее от незнакомца ощущение чуждости. Это ощущение, да пронзительный взгляд почти прозрачных глаз, на дне которых танцевали искры пламени были единственным, что врезалось в память, отодвигая внешность на второй план. И Харон был достаточно мудр, чтобы понять - та чужеродность, что лишь насторожила его способна испугать любого другого жителя деревни. Испугать настолько сильно, что за жизнь чужака он не дал и фальшивого обола.
Одежда чужака была новой - впрочем, лишь по сравнению с собственным хитоном старика, состоявшего в основном из швов от штопки. На поясе незнакомца висел короткий и тяжелый меч, хитро привешенный без ножен, неестественно широкий в рукояти, с узорами по лезвию, в которых сплетались белое серебро, серое железо и голубая сталь. Харон поморщился, узнав оружие. Он ни разу не брал клинка в руки, но руны, наносимые на лезвия Темных мечей знал прекрасно. И относился к таким мечам неприязненно.
Впрочем, судя по всему, чужак и не горел желанием вызвать у кого-либо расположение. Даже разговор первым он предоставлял начать старику, внимательно рассматривая хижину и самого Харона.
- Чего тебе, мил - человек? - прервал тишину привратник.
- Мне нужно говорить с вашим старостой. По делу.
На Харона то особого впечатления не произвело.
- Ну, без дела - какой же разговор? - протянул он, бросив взгляд на готовую отступить к Западу Тьму, и вновь посмотрев на пришельца.
- Надолго к нам?
- Недели хватит, - монотонным голосом произнес чужак.
- Можешь оставаться у меня в сарае, - предложил Харон, - Дорого не возьму...
Пришелец неожиданно фыркнул, растянув губы в подобие улыбки.
- Я полагал, постой у вас бесплатный, - сообщил он, явно чему-то развеселившись.
- Кабы ты тут жить оставался - хватило бы пары медяков, - проворчал старик. - Но ты то жилец временный, так что давай золотой, а лучше три. У меня, понятное дело, не гостиница...
Харон усмехнулся, и чужака передернуло.
- Вряд ли мне понравится ваша гостиница, - согласился он. - Так что меня устроит и сарай. Где он у тебя?
- А вот, аккурат за домом, - Харон указал рукой куда-то себе за спину, и пришелец перекинул старику небольшой кожаный мешочек, туго набитый монетами.
- Сдачи не надо, - сказал он, и двинулся к сараю, безошибочно углядев его в темноте.
Харон едва успел отшатнуться от грозящего ожогом лезвия меча. Он пристально посмотрел вслед чужаку, легко обходящему разный железный хлам, раскиданный по двору - это в полной-то темноте! - чья фигура все более сливалась с ночью, и вздохнул.
Сарай, который Харон отвел пришельцу, не использовался уже давно - да и для чего он мог бы ему понадобиться? Старик уже давно не занимался хозяйством, и подходы к сараю давно заросли высокой крапивой, в стенах зияли огромные щели, а распахнутые створки ворот прочно укоренились в земле. Внутри же строение было абсолютно пусто, и невозможно было определить, что раньше хранили в сарае - и хранили ли там что-нибудь вообще.
К тому времени, когда Харон добрался до сарая, чужак уже развернул здесь бурную деятельность - расстелил плащ, положил в изголовье тугой кожаный мешок и натаскал крапивы, возведя вокруг импровизированного ложа своеобразной бруствер. Узрев подобную фортификацию, Харон даже присел от огорчения на удобно подвернувшийся чурбак.
- Прости, уж меня, мил - человек, все руки никак не доходят вырвать ее, проклятую, - запричитал он, но чужак не обрати на это никакого внимания.
- Ничего, старик, - усмехнулся он. - Крапива и кожу укрепит и непрошеных гостей отпугивает.
- Да отродясь у меня ни блох, ни вшей не бывало! - вскипел Харон, и чужак поспешил примиряюще поднять рука.
- Я не их имел в виду, - пояснил он, замерев напротив старика. Неспешно стянул с кистей кожаные перчатки, сказал.
- Что ж, поскольку я теперь твой... постоялец, то давай знакомиться. Как тебя звать-то?
- Харон я, привратник здешний, - буркнул старик без особого желания и наткнулся на внимательный взгляд чужака.
- Хреновый, значит, привратник, - протянул он, но в голосе его чувствовалась некоторая ошарашенность. - А мое имя Ямар.
- Хорошее имя, - согласился Харон, и не понять было - в шутку, или всерьез. От дальнейших комментариев он предпочел воздержаться.
Чужак опустился на плащ, и спросил.
- Когда я могу увидеть старосту?
Харон пожевал губами.
- В полдень, я думаю, - наконец сказал он. - Раньше он не освободится.
- Тогда я вздремну - до полудня.
- Как хочешь, - Харон, правильно истолковал взгляд чужака, закряхтел, поднимаясь с чурбака, служившего ему креслом.
Ямар, глядя в потолок, добавил.
- Старик. Ты последи, чтобы ко мне никто не приближался. А то пришибу кого-нибудь спросонья.
- Я пришлю внучку, - покорно согласился Харон, направившись к выходу из сарая. Впрочем, не настолько быстро, чтобы до него не донеслось замечание чужака, обращенное к самому себе.
- Похоже, что меня ждет встреча с писаной красавицей...
Ямар добавил еще что-то, а затем до Харона донесся звучный храп.
* * * * *
Много ли нужно времени человеку для того, чтобы обойти не очень большой сарай для сена?
Пожалуй, решил Харон, все зависит от возраста. Чем старше ты становишься, тем больше высыхают старческие мышцы, и координация движения в конец расстраивается. Вдобавок, за сараем Харон обнаружил множество ям и деревяшек, некоторые раньше старились не попадаться Харону на глаза, дабы не быть выкинутыми и закопанными, а теперь с радостью под ноги, мстя за годы унижения и страха. Так что к тому времени, когда Харон обошел сарай, чужак явно уснул - без картинного посапывания и притворного храпа.
Чужак лежал на спине широко раскинув руки, правая лежала рядом с рукоятью меча. Но дыхание его было ровным - Ямар действительно спал. Харон склонился над спящим, выискивая знакомые признаки потустороннего. В глубине пришельца действительна царила Тьма - при этом Харон давно уже не встречался со столь сильной ее концентрацией, готовой выплеснуться наружу. Запах, форма зубов и ногтей лишь подтверждали то, что Харону было ясно с самого начала. Полностью убежденный, старик выпрямился, и с усмешкой подумал, что для многих его односельчан искушение тут же упокоить странного пришельца оказалось бы слишком велико. Но Харон прожил долгую жизнь, и она научила его единственному правилу - есть вещи, в которых не стоит сознаваться даже себе.
Еще раз взглянув на чужака, Харон вздрогнул - пальцы правой руки Ямара медленно расслабились на рукояти меча, и старик еще раз убедился в том, что идея об упокоении чужака не была самым лучшим решением. Поежившись Харон направился к выходу.
2.
Лаодика с интересом разглядывала чужака, зовущего себя Ямаром.
Как и предупреждал ее дедушка Харон, пришелец выглядел странно.
Непривычно.
Неестественно упругая, смуглая кожа, короткие ровные зубы с почти не выделяющимися клыками. Но Лаодика не чувствовала чуждости незнакомца. Он действительно был в ее глазах гостем из другого мира - мира, лежащего за пределами скучной, однообразной жизни полузаброшенного селения. И странным образом Лаодике казалось что именно там, за горами - ее мир.
Дело шло к полудню, но Ямар не спешил просыпаться походя этим на саму Лаодику, тоже любившую поспать подольше. Днем мир расцветал для нее всеми красками.
Она не чувствовала ночного холода, он не мешал ей видеть гвозди и проржавевшие лемехи неиспользуемых плугов, которые прочие вроде бы и не замечали, ее сторонились собаки. Часто она бродила по опустевшему ночному селению, в то время как селяне хоронились за засовами. Из-за этих прогулок она даже в неупокоенных не верила - поскольку ни одного из них не встречала. Потому и считали ее в деревне то ли дурочкой, повредившейся в уме, то ли ведьмой.
Харона же в деревне уважали, потому и к странностям его приемной внучки относились вполне терпимо. Но сторонились, может, потому он и приставил её к чужаку - чтобы случись что, люди не пострадали.
Лаодика опустилась на колени рядом с чужаком, привлеченная странной плоской бляхой, висящей на цепочке, одетой на шею Ямара. И вздрогнула - от пришельца явственно исходил холод. Но неприятно от этого не было. Скорее наоборот. Протянув руку Лаодика осторожно приподняла пластинку, блестевшую от мягкого, рассеянного света, сочащегося через щели в стенах сарая. Повернув плоскую сторону бляхи к себе она ойкнула, увидев там изображение какой-то девушки, нахмуренной, и, пожалуй, испуганной. Пластинка неожиданно повернулась в ее руке, и изображение на ней сменилось, показав стену сарая. Вновь подняв бляху, Лаодика пристально изучила свое изображение - зубы у нее тоже были короткие, да и вообще она была очень похожа на чужака. В этот момент она услышала шаги человека, направляющегося к сараю, и решила скоренько спрятать диковинный амулет обратно под куртку, оставив обдумывание своего открытия на потом. Это ей почти удалось.
Чаша терпения Ямара в этот момент уже переполнилась. Ощутив как что-то холодное лезет ему за пазуху, он резко взвился вверх и вперед, бедром отшвыривая девушку к стене сарая, и страшно ругая все охранные амулеты, которыми он увешался перед походом, и тех остолопов, которые их делали. На ноги он опустился уже выставив перед собой стальной клык меча. Глаза Ямара быстро обежали помещение в поисках врага, и наконец остановились на Лаодике, холодно и внимательно ее разглядывая.