Хоть и притворялся полумертвым, чтобы ввести врага в заблуждение, но удары получал вполне себе настоящие и чувствовал себя так, словно отпинала шайка гопников. Дышать полной грудью? И думать забудь — ребра и легкие пронзали иглы при любом резком движении. Левый глаз заплыл, правый видел дай бог вполовину от нормы, ушибленная нога нещадно ныла и горела. Но одного взгляда на суккубу хватило, чтобы в полной мере осознать — еще чертовски легко отделался.
Пока хромал к посоху, наблюдал за схваткой на ристалище. Сколько же длился турнир? Около минуты? Но соперники все так же на полной скорости неслись друг на друга — черный таран против серого ветра, варварская мощь против восточной ловкости. Вымазанное в угольной пыли лицо Бурана сплошь изошло светлыми канавками от пота, превратившись в дьявольскую маску кабуки. Распущенные и всклокоченные на ветру волосы превратились в смоляную гриву, придающую еще большее сходство с персонажем японского фольклора. От некогда роскошного халата остались измазанные обрывки, в каких обычно ходили крестьяне. Меч — любовь и гордость каждого самурая — преломили надвое, но жажда мести не давала духу угаснуть.
И Семен, скалясь и тараща глаза, несся на вражеского офицера с той же прытью, как и в первый раз. Тяжелый топор плохо слушался одной руки, и Клешня постоянно мазал, но и противник не мог достать рыцаря укороченным клинком. Не знаю, сколько продолжался бы поединок, как вдруг сгустившееся марево прорезал звонкий девичий крик. Сдвоенная молния вгрызлась в ослабленный протуберанец и ужалила Ренату в грудь. Девушку отшвырнуло еще дальше, чем Хиру, но, несмотря на удар, Рен нашла в себе силы незамедлительно подняться.
Буран отвлекся на вопль в самый неподходящий момент — Клешня направил топор обухом вперед, как копье, и воин заметил маневр за секунду до столкновения. Этого времени хватило лишь на то, чтобы выставить катану перед собой, хотя сами понимаете — это явно не та атака, которую стоит блокировать подобным способом. Топор сломал остаток меча и на полной скорости протаранил плечо. Парень закрутился волчком, как фигурист на коньках, и грохнулся оземь без чувств. Повезло, остался жив — другой вопрос, на сколько? Пламя ристалища погасло, трещины все еще украшали землю. Клешня, хохотнув, поднял оружие вертикально, на манер гильотины, и зашагал к поверженному сопернику, чтобы закончить начатое.
— Нет!! — не своим голосом заверещала чародейка и вскинула посох.
Подле ее ног вспыхнули два огненных шара размером с кулак и завертелись в противоход, удаляясь друг от друга и набирая скорость.
— Ах ты сучка... — прошипела Трикс и зашагала к Рен.
Взглянул на браслет — два деления. Слишком мало для полноценного удара, к тому же по превосходящей в ранге ведьме. Но коль не можешь врезать кувалдой — коли булавкой в уязвимое место. Взял посох как ружье, прицелился (удобно — щуриться не пришлось) и пустил луч прямо в бледную рожу. Сработал щит из проросших на спине кристаллов — не страшно, моя задача — не в уроне. Окружающее темный стержень пламя нахлынуло на барьер, как волна на лобовое стекло, полностью лишив мразь зрения. Минимум затрат — максимум результата, но моджо для поддержки заклинания хватит в лучшем случае на полминуты, а попытки накопить побольше отдавались жуткой болью не только в теле, но и в мозгу. Я уже превысил предел и мог в любой миг потерять сознание, а то и вовсе погибнуть, и все же старался делать все возможное, чтобы прикрыть чародейку.
Меж тем пылающие сферы воспарили под облака и завертелись так, что слились в огненное кольцо диаметром с олимпийский стадион. Рен стояла недвижимо, разведя руки, а ее глаза пылали, что те шары. Волосы и подол заметно укоротившегося платьица мерно колыхались, как водоросли на дне ручья, а время вокруг, казалось, остановилось.
— Око... — чуть слышно произнесла колдунья и с громогласным ревом хлопнула в ладони: — Бога!!
Файерболы столкнулись в небесах и выросли из маленьких шариков во второе солнце. Стало жарко, как в пустыне, остатки снега вмиг растаяли, вечная мерзлота изошла дымком. На пылающей сфере проступило более темное пятно, напоминающее зрачок, и нацелилось на Клешню. Рыцарь остановился в метре от цели и поднял башку.
— Млять... — прогудело забрало.
— Антон!
Трикс сбросила кокон и кинулась к вожаку за миг за того, как око Бога превратилось в столб огня и обрушилось на цель. Рыцарь успел отпрыгнуть, и луч толщиною в три обхвата поразил пустое место. От гула заложило уши, из глаза ручьем покатились слезы, волна жара за доли секунды просушила взмокшую от пота одежду. Воздух сгустился до вязкой патоки — не вдохнуть. Такое ощущение, словно прямо напротив открыли заслонку промышленной печи. И ладно бы заклинание ушло в молоко и оборвалось — но нет, луч последовал за беглецом, прорезая на земле канаву с оплавленными краями, стремительно заполняющуюся лавой.
И если поначалу пламенный лазер еле двигался, то затем набрал обороты, от которых на своих двоих не убежишь. И Клешню точно запекли бы в собственном соку, если бы не ведьма. Трикс бесстрашно встала на пути луча — крохотный силуэт на фоне льющегося с неба водопада, и ударила посохом. Земля задрожала балла на четыре по шкале Рихтера, и разверзлась поперек движению столба. Из расселины один за другим, как стержни реактора, выдвинулись шестигранные колонны дьявольского базальта и выстроились под наклоном, образовав над темными сплошной навес.
— Бастион Зла, — проворчала Рен. — Все зря...
Сконцентрированное пламя накатило на «козырек» и начало жечь в полную мощь. По блестящим черным желобам полился расплав — столь высока температура в точке, но даже звезды не вечны, а уж заклинания и подавно. Луч постепенно сужался, нанося все меньше и меньше урона, а Рената не могла стоять, не опираясь на посох. Бледное лицо осунулось, волосы стали еще белее, губы, наоборот, потемнели, а глаза почти закатились. Девушка превысила лимит и поддерживала ульту не маной, а собственной жизнью.
— Хватит!
Подбежал к соратнице и встряхнул за плечи. Надо прервать каст любой ценой, иначе бедняга погибнет. И тут позади громыхнуло, словно обрушилась скала, и девушка, пьяно тряхнув головой, упала мне на руки. Коснулся шеи — пульс есть, но этот бой для чародейки закончен. Впрочем, как и для ведьмы на пару с рыцарем ада — обоих похоронило под обломками колонн, лопнувших от температурного расширения. Громадный черный курган залило магмой, навеки запечатав похороненных под толщей породы ублюдков. Многовато чести для мелких сошек, зато наверняка не выберутся.
— Вот и все... — уложил Ренату поудобнее и отправился к Бурану. — Три в ноль, рачилы.
Не прошел и половину пути, как вершина кургана лопнула, точно фурункул. Из пролома, объятый алым пламенем, как пробка от шампанского вылетел Клешня и расправил перепончатые крылья. А после коршуном спикировал с высоты и врезался в землю с силой метеорита. Каменное крошево шрапнелью вонзилось в кожу, волна грязи сбила с ног, а ублюдок — помятый, залитый кровью, с оторванным рогом — прихрамывая, двинулся на меня. Антон хромал, подволакивал крыло и опирался на топор. Враг явно потратил всю энергию и отправил умения на перезарядку, но все еще представлял для меня смертельную угрозу. Особенно если учесть, что я сам бесконечно далек от бодрой свежести и полного запаса сил.
— Легат никогда не давал мне Хиру, — прошипел рыцарь и закашлялся, а из щелей забрала брызнула кровь. — Сначала мы часто дрались из-за нее, но Кузьмин всегда выигрывал. Хотя... кхе... был слабее многих наших. Но ты... не Легат. С тобой даже драться не придется. Я трахну рогатую сучку прямо на твоих глазах. А ты будешь смотреть и реветь, как побитый слабак, потому что ты и есть побитый слабак.
— В одном ты прав, — посох с щелчком разложился в двузубец. — Я — не Легат. Надо очень постараться, чтобы стать таким ушлепком. И все же у нас есть кое-что общее — Хиру ты не получишь.
— Правда? — Клешня сипло рассмеялся. — И что же ты сделаешь? Вежливо попросишь ее не трогать? Толкнешь телегу о том, что еще не поздно вернуться к Свету? Попробуешь перехитрить или договориться?
— Я устал. У меня пересохло во рту. Толкать телеги — лень, да мы и так уже заболтались. Поэтому сделаю то, на что твоего рыжего подсоса не хватило. И просто убью тебя.
Рыцарь запрокинул башку и заржал в полный голос, несмотря на льющуюся по нагруднику слизь.
— И как же это сделаешь? Силой любви?
— Кто знает? — неспешно зашагал навстречу ублюдку. — Говорят, любовь творит чудеса.
И как бы странно это не звучало, злейший враг по глупости дал подсказку, о которой я прежде не особо и задумывался. Поначалу черпал моджо из похоти — как и задумано для демониста с суккубой. Потом открыл новый источник — ярость, пусть и вполне себе благородную. Страх за близких, ненависть к обидчикам, жажда справедливой мести... как ни крути, все это грани одной стороны — темной. Но что если зачерпнуть силы у светлой? Да, я напитываюсь злом и обращаю во благо, но кто сказал, что нельзя поступать иначе? Чем это обернется? Упаду замертво, будто яда хлебнувши? Вряд ли. Превращусь в паладина? Сомневаюсь, что подобное допускается игровой механикой. Просто не получится? Ну и плевать, попытка — не пытка.
Клешня прав — последняя капля злости иссякла от смертельной усталости, и воображать всякий изврат в таком состоянии бессмысленно. Но кое-что все же осталось. То, что могло однажды исчезнуть, и в то же время это нельзя отнять здесь и сейчас, выбросить, как окурок, растоптать и забыть. То, что до сих пор грело в груди, невзирая на страшную боль. То, что заставляло идти вперед, на противника, а не бежать прочь, сверкая пятками. То, что суть есть основа жизни и величайшая движущая сила во Вселенной.
«Я никому тебя не отдам. Что бы ни случилось».
«Как мило. Сейчас радугой блевану».
«Я бы огорчился, услышав что-то другое».
Браслет задрожал, наполнившись под завязку. Но моджо изменилось — темно-фиолетовую жидкость усыпали светящиеся искорки, поначалу принятые за пузырьки воздуха (хотя откуда им, блин, взяться в закупоренном фиале). Светлячки вихрились, став похожими на спираль ДНК, и пульсировали, загораясь все ярче в такт ударам сердца.
Исторгнутый меж зубцов луч тоже преобразился — темный стержень украсили созвездия мерцающих точек в окружении чернильных туманностей, словно на основу нанесли текстуру с фотографией галактики. Пламя из белого сделалось золотым и более спокойным — никаких неистовых протуберанцев, лишь спокойное покачивание ослепительных волн.
Все это великолепие ударило в Клешню, но тот лишь немного замедлил ход и склонился, как от сильного ветра. Заклинание причиняло уроду не больше вреда, чем вода из садового шланга. Хотя, от тугой струи всяко больше неприятностей — мокро, холодно, слепит и трудно дышать. А рыцарь даже не заслонялся рукой и не отворачивался — просто пер напролом, волоча за собой секиру. Бесполезно... Чужеродная энергия не усилила заклинание, а наоборот — ослабила, как вода — разбавленный алкоголь.
«Не мошни. Все правильно придумал, просто у этого безрогого козла броня зачарована на сопротивление Свету. А вот тушка очень даже уязвима, как и у любого другого приспешника. Надо только ее немножко оголить...».
«Хира, нет! Ты убьешь себя!».
«Зато он не убьет тебя. Это меньшее, что я могу сделать для моего любимого задрота. Не поминай лихом».
— Нет!!! — заорал уже вслух, но суккуба, кто бы мог представить, проигнорировала приказ.
Несмотря на тяжелейшие ранения, демоница телепортировалась прямо на плечи Клешне, подцепила когтями забрало и рванула на себя. Я немедля направил луч в рожу, и вот теперь гад задергался, точно получил не водой, а «царской водкой». Заревел, отбросил топор и схватился за лицо, а когда отнял руку — половина осталась на ладони, как подтаявший слайм.
— Сука!!!
Рыцарь схватил бестию за ногу и с размаху саданул об землю, как Халк — Тора. Потом еще раз и еще, крася в алый острые камни. При этом отвернулся, и луч снова бил вхолостую. Помня о всех функциях посоха, я переключился на бронебойный кистень и с нечеловеческим ревом кинулся на врага. Уцепился за плечо и принялся колотить шипастым шариком по шлему, но мразь впал в такую ярость, что не замечал боли.
— Обещал, что порву, — прорычал Вожак, — значит, порву! Жаль, в прямом смысле!
Антон для упора наступил на шею прислужницы и потянул вверх за лодыжку, распластав бедолагу, как на дыбе. Даже сквозь сопение и лязг металла слышал треск связок и суставов — пережить подобное сложно даже будучи полностью здоровым и равным по рангу, а что происходило с подругой и представить сложно. Я не видел ее, но не замедлился ни на миг, продолжая колупать верхушку «ведра», пока не вспомнил, что оно уже давным-давно пробито. Да, обломок рога закрывал дыру, но костяной отросток — это же часть самого черта, а не доспеха, и вряд ли зачарован на резист.
Сложив посох в меч, взгромоздился на плечи. Клешня так увлекся растягиванием Хиры, что почти не дергался и не помешал с размаху вонзить клинок точно в скол, а после пропустить через тело твари оставшиеся семь делений. Золотое пламя ударило из всех щелей и сочленений, плоть зашипела, как стейк на раскаленной сковородке, а в нос шибанул омерзительный запах серы вперемешку с горелым мясом. Рыцарь отпустил добычу и попытался сбить огонь, да только как, когда горишь изнутри, а жар надежно защищен броней. Будь поблизости водоем или берег моря — тогда, глядишь, и спасся бы, а так затопал на месте, закачался, издал последний вопль и развалился кусками оплавленного доспеха — не осталось и копыт, весь обратился в пепел.
Несмотря на немалую и во многом невероятную победу, радости не ощутил ни толики. Изломанная, истерзанная, залитая кровью суккуба в неестественной позе лежала на земле, выглядя так, словно угодила между столкнувшихся грузовиков. Ублюдок мало того, что чуть не разодрал ее напополам, но еще и вдоволь потоптался, прежде чем сдохнуть. И без того покалеченные конечности изогнулись так, что смотреть больно, девушка не могла пошевелить и кончиком хвоста, что намекало на перелом позвоночника, и слепо водила застеленными пеленой глазами. Если бы не это, и самый опытный врач не отличил бы беднягу от мертвеца.
«Ты где?».
— Здесь... — опустился рядом на колени и бережно коснулся ладони. — Мы победили. Все будет хорошо.
«Хотелось бы верить», — голос в голове угасал. — «Да верится с трудом. Убейте Змея и захватите Крепость... Любой ценой, слышишь? У главаря... есть оружие. Черный такой меч — не перепутаешь. Сбрось его в жерло вулкана. Чего бы это ни стоило. Меч — ключ к вторжению».
— Тише... — погладил по слипшимся от крови волосам. — Береги силы.
«Совсем дурак? Нечего больше беречь. Я умираю... и прошу лишь об одном — не беси меня хотя бы в последний час...».
Я судорожно сглотнул и потер скулы тыльной стороной ладони.
«Ты плачешь?».
— Нет, млять, ветром в глаза надуло...
«Ну че ты как педик?» — голос звучал столь тихо, что я едва разбирал слова — обычно так бормочут перед глубоким сном... или смертью. — «Шучу... ты классный. С удовольствием бы потерпела тебя подольше. Прощай, Артур».
Глава 17. Из огня да в полымя
В сумке затрепыхался гримуар, настойчиво пытаясь выползти наружу. В гневе хлопнул по книжке, чтобы не мешала в такой момент, но та никак не унималась. Когда же со злобы накрыл инвентарь рукой, взгляд случайно упал на браслет, и меня как пчела ужалила. Вскочил, забыл обо всем, и завертел головой. Где-то они должны быть, надо лишь отойти подальше от поля боя. Шум наверняка их распугал, но не за сто верст же убежали!
Боль пронзала тело от стопы до макушки при каждом шаге, но я бежал, покуда не споткнулся и растянулся на камнях. Упади на нечто мягкое — например, в сугроб — наверняка сразу бы отключился, а так острые сколы отогнали нахлынувший туман и с мясом вырвали из забытья. Встал, шатаясь, скрипя зубами, и зашагал, опираясь на посох и оставляя за собой рябиновую россыпь капель. Кровь заливала одежду, пелена застилала взор, а я все брел и вглядывался вдаль. Равнина предо мной слилась в сплошное серо-белое полотно, накрытое полупрозрачным маревом. Найти кого-либо в такой завесе — непосильная задача даже для опытного следопыта, но ради Хиры был готов превзойти все мыслимые и немыслимые пределы.