*
Л стоял, прислонив руки к оконному стеклу, через которое открывался вид на великолепную панораму вечернего Токио.
— Ватари, мне нужно навести справки о студентке, приехавшей в Японию по программе обмена. Её зовут Диана Остапченко. Хотя, 70% того, что это не её настоящее имя.
— Хорошо. Она чем-то заинтересовала тебя?
— Она вела себя так, будто знала, что Лайт не тот, за кого себя выдаёт: слишком резко она высказывалась против Киры, сверля его взглядом. Можно было бы предположить, что она ищет в нём поддержки, как в сыне полицейского. Но так прямо говорить о том, что она сама пытается что-нибудь разузнать об этом… Если она знает, что Лайт Кира, то вполне могла изменить имя, прежде чем приехать в Японию. Она точно что-то знает, не может быть столько совпадений.
— Диана Остапченко? Что ж, она действительно меняла фамилию. Когда она родилась, её звали Диана Калинова, через месяц после смерти её родителей, как раз в то время, как ты выступил с обращением по телевизору, она сменила фамилию на Остапченко и сделала загранпаспорт. Однако же, незадолго до отъезда вернула своё первоначальное имя. Замужем она не была, так что это могло быть намеренной махинацией.
— Так я и думал: слишком глупые вопросы и манера поведения для такой умной девушки. И… — Л прервался.
— Ты не договорил.
— И вторая лучшая партия шашек в моей жизни.
— С кем же была первая?
— С тобой, Ватари.
На лице Л не отобразилось ни единой эмоции, хотя внутри разлилось тепло от воспоминаний о далёком прошлом, когда Ватари приезжал в гости к его родителям и учил их маленького сына играть в шашки. Погружённый в свои мысли, Л не заметил, как его опекун улыбнулся.
========== Привет, жестокой мир ==========
Вечерний Токио купался в лучах заката.
Воланд сидел, свесив лапки, на краю небоскрёба, наблюдая за суетящимися внизу людьми. Они такие смешные: куда-то торопятся, о чём-то беспокоятся, даже не задумываясь о том, что могут не дожить до следующего дня. Синигами улыбнулся, обнажив ряд острых клыков: а ведь он прямо сейчас может убить парочку людей, записав их имена в Тетрадь. И на кого же тогда повесят эти смерти? На Киру? На случайность? Вот так один неугомонный Бог Смерти с легкостью может заставить великого детектива хорошенько почесать репу, да и самого массового серийного убийцу в истории, кстати, тоже.
— Привет, Рюук, давно не виделись, — поздоровался Воланд, услышав шелест крыльев у себя за спиной.
— Здравствуй, Воланд, — сказал другой синигами, который приземлился неподалёку, но сесть рядом с самим Князем Тьмы так и не решился.
— Хе-хе, смотрю, ты во всю веселишься со своим человеком.
— Да и ты не отстаешь.
— Ты уже рассказал Кире, что он больше не единственный владелец Тетради в округе?
— Неа. Лайт мальчик не глупый, пусть сам думает.
— То есть, он ничего не подозревает? И ты не собираешься ему говорить?
— Нет. Мне всё равно, кто победит в этом противостоянии. Мне нужны лишь яблоки и зрелище.
— Хе-хе, смотри, как бы после этого зрелища наш Король тебе по голове не настучал.
— Как-нибудь уж выкручусь. Но спасибо за заботу, Княже.
*
Диана сидела на полу в окружении газетных вырезок и распечаток с новостных сайтов. С появлением Л Кира стал куда осторожнее: теперь убийство происходили в разнобой, а не в один промежуток времени, преступники умирали не сразу после того, как о них объявят по телевизору, а через несколько дней, или даже недель.
— Видимо, когда над делом Киры начала работать полиция, он стал ставить эксперименты над заключенными в тюрьмах. Вскоре от сердечного приступа умер Рей Пембер — агент ФБР, который вёл слежение за семьёй Ягами, в том числе и за самим Лайтом. Позже пропала без вести невеста Пембера — Наоми Мисора и, если бы идиоты из полицейского участка проявили чудеса наблюдательности на уровне пятилетнего ребёнка, то с лёгкостью бы поняли, что всеми любимый гений и сын начальника полиции виновен в её исчезновении.
— Э? Это тоже в газетах написали? — оторвавшись от последней бутылки молока, спросил синигами.
— Тут написано, что я разорюсь в попытках прокормить одного вечно голодного Бога Смерти! Мне бы хоть стаканчик оставил!
Воланд, немного помолчав, сказал:
— На кухне.
— Спасибо.
Всю ночь девушка посвятила попыткам разузнать как можно больше о проделках Киры — взломала полицейскую базу и несколько раз перечитала содержание архивов. И вот она, в пижаме, растрёпанная, невыспавшаяся, стоит босыми ногами на холодном кафеле посреди кухни и с умиротворённым выражением лица пьёт молоко.
— Тебе следует быть осторожнее со своим здоровьем, мой ручной человек. Эти бессонные ночи не приведут ни к чему хорошему. Ты ведь не хочешь ловить Киру, лёжа на больничной койке?
— Как мило, что ты обо мне заботишься, Воланд, но я хорошо себя чувствую. Главное — не пропускать приёмы таблеток, а в остальном всё нормально.
— Хе-хе, ну, тебе виднее.
— Долговато же тебя не было, мой ручной синигами, — словно опомнившись, сказала девушка.
— Я-то думал, что ты и не заметишь.
— Не заметить отсутствие трёхметровой ящероподобнойобразины с крыльями, которая комментирует каждое моё действие? Знаешь, тут надо быть глухим, слепым и тупым.
— Уже и погулять нельзя, — обиженно сказал Бог Смерти.
— Ты гулял с Руюком?
— Хе-хе, угадала. Но не бойся, он ничего не собирается говорить своему человечку. Он просто хочет наслаждаться представлением.
— Даже если оно окончиться казнью его спутника?
— Хе-хе, да, конечно. Это же Рюук, от него ничего другого ожидать и не следует.
— Какие же вы, Боги Смерти, всё-таки бессердечные. В обоих смыслах слова.
— Не скажи. Джелоус, к примеру, влюбился в человека и даже умер ради этой девушки. Рэм тоже весьма «человечна». А Ну — это вообще случай уникальный, я тебе уже о ней говорил.
— Стоп, Бог Смерти может умереть?!
— Ага, но только в двух случаях. Первое, он перестаёт записывать имена людей в Тетрадь. Тогда он либо попадает в небытие, либо просто исчезает, но скорее второе, чем первое. Второе, он убивает одного человека для спасения другого человека, но смерть наступает лишь в том случае, если синигами питал к спасённому им человеку, как вы там говорите, «нежные чувства».
— «После смерти все люди попадают в небытие».
— Да, с Богом Смерти такое случается только при условии, что он помнит, кем на самом деле являлся, когда был человеком. А из небытия два выхода: Ад или Рай, в зависимости от его поступков до смерти.
— Но ведь человек не может попасть в Ад или Рай, если он пользовался Тетрадью… Стой, Боги Смерти когда-то были людьми?
— Большая часть так уж точно. Признаюсь честно, я абсолютно ничего не помню касательно моего, так сказать, рождения. А что касается противоречий с правилами… Новоявленные синигами не помнят о своих человеческих жизнях. То, что было до их попадания в Мир Богов Смерти, окутано туманом. Они могут помнить происходившее с ними только как… Даже не знаю, как объяснить это человеку… Помнят так, будто это происходило не с ними, а с героем книги, которую они когда-то давно читали.
— Что же, надеюсь, мне понравиться в твоём мире.
— Это вряд ли. Хотя, ты сможешь продолжать помогать людям: тогда всё «расследование» будет сводиться к наблюдению за миром людей через дыру, которая служит и окном, и дверью туда и записываю имя негодяя в Тетрадь. Но вдруг ты будешь помнить свою прошлую жизнь?
— Тогда мне прямая дорога в Ад. После стольких убийств … — девушка перелистывала страницы артефакта, усеянные записанными мелким подчерком именами.
— Хе-хе, в этом тоже есть своя загвоздка. После попадания в небытие, человека судят за его поступки без учёта записи имён. Допустим, если ты убила множество людей, но при этом твои помыслы были чисты и бескорыстны, то…
— Но ведь помнят не все.
— Это да. Помнят, только если есть что-то такое, что «удерживает» воспоминания.
— Но мои воспоминания ничто не удерживает, как, собственно и меня, — Диана подошла к окну и коснулась пальцами стекла. — Единственные, кто не даёт мне сложить ручки и смиренно ждать смерти, это Л и Кира. Я не могу позволить им превратить весь мир в поле битвы. Об Л мы уже позаботились, осталось раскрыть Киру. После его смерти у детектива едва ли найдётся более достойный соперник.
— Хе-хе, а ты что, Диана? Разве ты не считаешь себя соперником, с которым Л придётся повозиться.
Диана повернулась к синигами и посмотрела на него каким-то пустым пронизывающим взглядом:
— О чём ты, Воланд? Л абсолютно нечего будет мне предъявить. Даже после того, что я собираюсь сделать.
Недолгое молчание прервал истерический смешок.
*
— Ла-а-айт, я хочу есть, — завопил Рюук, появившись из-под потолка.
Юноша слегка приподнял бровь, глядя на синигами, и молча кинул ему спелое красное яблоко, которое тут же исчезло во рту у Бога Смерти.
— Продолжаешь карать преступников?
— Если бы, — с неким раздражением ответил Лайт. — Из-за того, что Рюдзаки «заинтересовали дедуктивные способности Дианы», мы чуть ли не каждый вечер после университета «занимаемся расследованием»: один придумывает незамысловатое преступление с описанием обстоятельств смерти и деятельности жертвы, а другие двое разгадывают.
— Ну, может Л просто захотелось общения?
— Как бы не так! Он просто испытывает меня. И взялась же эта девица на мою голову! Нет, но вот надо ей было забыть свой блокнот именно тогда, когда мы выходили из раздевалки. Я должен как можно быстрее разобраться с Л, а вместо этого занимаюсь всякой ерундой, — Лайт гневно посмотрел на листок с описанием преступления для завтрашней игры. — И всё из-за неё! Ну, вот скажи, как можно быть такой умной, и такой дурой одновременно?!
— Может она просто старается быть милой?
— Чего ради?
— Влюбилась, может быть. В тебя, ну, или в твоего «друга», — предположил Рюук.
— Влюбилась? Этого мне ещё не хватало. Я — Бог нового мира, мне не до любви, понимаешь ли.
— А если не в тебя?
Лайт рассмеялся.
— Рюдзаки своим поведением может девушку разве что напугать, а уж никак не привлечь. Да и она будет явно не в восторге, когда узнает, что он Л.
— Но ведь вы, я имею ввиду Кира и Л, оба ей не нравятся.
— И что с того? Вот что Диана может сделать?
Лайт вернулся к «работе», так и не заметив, какие усилия прилагал Рюук, чтобы сдержать смех.
*
— Ты действительно видишься с ними каждый вечер? — Такада с недоверием посмотрела на Диану, которая перебирала складки черной юбки, сидя на лавочке.
— За исключением выходных, или дней, когда кто-нибудь из нас занят. Знаешь, такая вот набивка руки для будущей профессии, — ответила девушка, оторвавшись от маленькой пачки молока.
— И только лишь? — девушка с удивлением приподняла бровь.
— Ну, да, а что ещё?
— Если бы ты встречалась только с Лайтом, я бы подумала, что между вами что-то есть, а так…
— Стой-ка, — Дина наклонилась к однокурснице и пристально посмотрела на неё, что заставило Такаду слегка отшатнуться. — Уж не сохнешь ли ты по нему?
— Вот ещё, — максимально равнодушно сказала собеседница. — Ягами весьма симпатичный парень, но что бы сохнуть по нему… Нет, у меня есть гордость.
— Гордость? Но разве влюбиться в кого-то это унижение?
— Я не собираюсь бегать за парнями, которым не нравлюсь, — натянуто улыбнулась Такада.
— Никто ведь не заставляет тебя бегать за ними. Неужели Лайт тебе ни капельки не нравиться?
— Нет.
«Ну-ну, конечно. Я прям вижу, как ты уже готова рвать и метать от того, что тебя раскусили», — подумала Диана.
— А тебе? — спросила Такада.
— Нет, Лайт и Рюуга для меня всего лишь университетские друзья.
Такада засмеялась:
— Я и не думала, что этот чудик вообще может вступать с кем-то во взаимодействие.
— Это ты о Руюге? Знаешь, он, конечно, странноватый, но во многом лучше … некоторых, — девушка вовремя спохватилась, чтобы вместо «некоторых» не произнести имя Киры.
— Диана-тян! Привет! — Сакура радостно помахала рукой, но тут же спохватилась, заметив Такаду.
— Привет, Сакура-тян, — будто не замечая замешательства подруги, сказала Диана. — Что ты там стоишь, иди сюда!
Девушка посмотрела на подругу взглядом ребёнка, которому разрешили сделать что-то ранее запретное, и нерешительно приблизилась к двум первокурсницам.
— Привет, меня зовут Такада Киёми, хотя, я думаю, ты должна знать. А ты ведь репортёр университетской газеты, да? Как тебя там… Сорано Кихото? Сачико Макото? Рада знакомству!
— Хе-хе, вот ведь стерва! — захохотал Воланд, который наблюдал за этим спектаклем вежливости.
— Её зовут Сакура Киномото, — ответила за подругу Диана.
— Ах, да, точно, и как же я могла забыть? — натянуто улыбнулась Такада.
— Ох, как же я сегодня устала, — с несвойственной ей ленью протянула Диана. — Может, пойдём, прогуляемся, у меня есть ещё около часа времени.
— Отличная идея, — сказала Такада, думая, что предложение адресовано только ей.
— Сакура, а над чем ты сейчас работаешь? — Диана взяла третьекурсницу за руку и потащила за собой, что вызвало у Такады немалое удивление. Взгляд «Коронованной красавицы университета» будто спрашивал: «Неужели ты ставишь меня на один уровень с ней?».
— Я хочу написать статью об отношении студентов к Л и Кире, — ответила журналистка.
— А ты не думаешь, что кто-нибудь… соврет? Или скажет неправду? Это довольно-таки щекотливая тема, Сакура-тян.
— Я знаю это, Диана-тян. Я просто провожу опрос учеников, чтобы составить статистику: «Поддерживаю Киру», «Поддерживаю Л» и «Отношусь нейтрально». А потом проанализирую полученные данные и напишу что-то вроде статьи дефис научной работы. Такое вот маленькое исследование.
— А ты будешь печатать это под своим именем? — спросила Диана.
— Да. Я не собираюсь молчать — буду ровняться на своего отца.
— Стой, твой отец — Мидори Киномото? Телеведущий с 24 канала?
— Да, — гордо кивнула Сакура.
— Он очень резко высказывается в адрес Киры… — заметила Такада.
— Это потому что он его не боится.
— Думаю, честному человеку нечего бояться Киры.
— А как же лже-Л? — вмешалась в разговор Диана. — Тот тоже подразумевал под собой «честного человека». Или, по-твоему, у Киры в глазах встроен детектор преступников?
— Хе-хе, мне даже жаль, что такого нет. И за сколько лет бы можно было его обменять? — задумался Воланд.
— Проголосуете? — спросила Сакура, но в ответ послышалось лишь молчание. — Хорошо, давайте вместе, на счет три. Одни, два, три. За Л.
— За Киру.
— Нейтрально.
Сакура и Диана недоверчиво посмотрели на Такаду.
— Что вы смотрите? Разве с появлением Киры уровень преступности в мире не понизился? Я понимаю, почему ты, Сакура, против Киры. Но почему ты за Л?
— Потому что… не позволит, что бы со мной и моим отцом, и такими, как мы… что-нибудь сделал Кира и его фанатики.
С выражением лица «тут всё ясно», Такада перевела взгляд на Диану:
— Кажется, ты здесь наименее конфликтная.
— Хе-хе, постой, мой ручной человек, я что-то пропустил. Разве ты не за …
— Я считаю, что Л и Кира просто друг друга стоят, вот и всё. Оба смотрят на мир со своей колокольни, оба пытаются помогать людям, но каждый своим методом, который и вызывает осуждение масс. Они просто не смогли мирно сосуществовать — этот мир слишком мал для них двоих.
Кто-то позвал Такаду.
— Прошу меня простить, мне уже пора, приятно было с вами повидаться, — с этими словами девушка направилась к высокому юноше спортивного телосложения, который стоял возле центральных ворот.