====== Пролог перед вступительной заставкой. ======
Гигантская космическая станция, похожая на системный блок компьютера, с которого сняли верхний кожух и долго били молотком по электронным внутренностям. Она кажется бестолковой и незащищённой, но это иллюзия — оружием и защитными системами, которыми нашпигована несуразная конструкция, можно вооружить небольшую армию. Да и её обслуживающий персонал никак не похож на мирных овечек — весьма военная на вид форма и боевые излучатели почти во всех в руках непрозрачно намекают, что здесь не космический бордель. Впрочем, назначение станции ещё более оригинально — это космическая церковь, широко известная в массах, как Папский Мейнфрейм. Как говаривал некто Д., времена меняются, и выражения веры тоже. Пережив тотальный экуменизм и либерализацию, в пятом тысячелетии от Рождества Христова вера поняла, что ей окончательно надоели блеяния своих духовных лидеров о правоте любых конфессий, тряхнула стариной и, воскресив старый принцип «права только я», начала выражаться не то чтобы совсем нецензурно, но весьма тоталитарно, обзаведясь собственной армией и неся добро, справедливость и просвещение всем, кто подвернулся под радары боевых крейсеров. Копилка на финансовое обеспечение всего этого богатства пополнялась за счёт взносов паствы — по большей части, добровольных, так как церковники обеспечивали не только духовную поддержку, но и вполне реальную защиту верующих от такой докучливой в космическую эру проблемы, как межзвёздные конфликты.
Строго говоря, среди политических структур, порождённых Землёй, только Церковь Безопасности в пятом-шестом тысячелетиях заполучила достаточные силы, достаточную централизацию и достаточную мобильность для того, чтобы заставить считаться с собой даже Протокол Теней и далеков.
И вот сейчас гигантский термитник главной церковной базы суетится, словно по нему прошёлся ураган. Коридоры, в которых не умолкают звонки боевой тревоги и мигают сигнальные лампы; топот ног — священники, которых сложно отличить от солдат, и солдаты, которых невозможно отличить от священников, спешат на боевые посты; металлические щелчки снимаемых предохранителей на ручных излучателях; сухой лай команд. Всё это сплетается в единый шум, общий поток, стягивающийся к эпицентру — широкому коридору в святая святых, самом сердце Мейнфрейма, ведущему к покоям матери-настоятельницы. Чем ближе к нему, тем больше суеты, тем больше паники на лицах. Верхние, нижние, боковые галереи — везде гроздями нависли толпы людей в камуфляже, ощерились стволами, застыли в боевой готовности. Впрочем, кое-кого уже оттаскивают на носилках, и, судя по развороченным стенам, это последствия сработавшей автоматической системы безопасности, нацеленной на уничтожение неавторизованных визитёров. Видимо, никто из прибежавшей на первый сигнал тревоги охраны не ожидал такого рикошета.
Но сейчас не стреляет никто, даже автоматику отключили. Все ждут; глаза устремлены в око бешеной бури, охватившей церковный центр. Нет-нет, да срывается у кого-нибудь возмущённый комментарий про омерзительную наглость, про нарушения традиций, про отсутствие приличий и, наконец, про необходимость подтащить вооружение покрепче.
А там, на перекрестье взоров и прицелов, укрытый невидимым, но мощным защитным полем, стоит идеально ровный куб, взблёскивающий полированной бронзой в свете прожекторов. В одной стене — трапецевидный проём, светящийся ослепительной молочной белизной. И в луче падающего изнутри света, сунув руки в карманы плаща-безрукавки, статуей замерла причина шума и паники — невысокая плотненькая девушка лет двадцати на вид. Её личико, отчасти скрытое тёмными очками, могло бы выглядеть симпатичнее, если бы не выражение холодной брезгливости, не слишком откровенное, но всё же заметное. Она стоит под защитой поля и явно чувствует себя не только в полной безопасности, но и абсолютной хозяйкой положения, а вся агрессивная суета для неё не важнее, чем паника тараканов, застуканных ночью у раковины с посудой. И когда выжидание достигает крещендо, за которым обязана последовать какая-нибудь глупость, внезапная гостья наконец размыкает маленький рот и процеживает несколько усиленных энергетическим полем слов, несомненно, тщательно взвешенных и заставляющих всех присутствующих впасть в окончательный ступор из смеси негодования и испуга:
— Я Мать Скаро, и мне плевать на ваши традиции. Где Таша Лем?
====== Сцена первая. ======
А начиналось всё так невинно, так буднично — Император вылетел на флот, и я вместе с ним. Вопросов не задавала, ни куда, ни зачем. Всё, что мне было нужно знать, мне должны были рано или поздно сообщить, а что знать не нужно, то и не нужно — пора было учиться сдерживать своё бешеное любопытство, направляя его в русло работы и никуда больше. Впрочем, кое-что мне объяснили в первые же часы полёта.
«Ты не спрашивала, куда исчез Фалькус, — начал беседу Император довольно внезапно, когда я только-только закончила последние распоряжения, связанные с его подключением к боевой версии ИВСМ, разработанной специально для флагманского корабля, и расстановкой гвардейцев охраны. — Тебя не заинтересовало, почему его не было там, возле Скаро?»
«Меня это очень интересует, — честно созналась я. — Но мне показалось, что у тебя есть какая-то информация, до которой не дотягивал мой ранг. Следовательно, мне это знать было и не нужно».
«Нужно, но своевременно. Мы летим за ним».
Тут, само собой, и до тупой десантуры бы дошло.
«Он был эвакуирован из системы Скаро до взрыва солнца? По какой причине?»
«Фалькус — особенное место. Он был спрятан за год до начала Великой Войны Времени. Ты поймёшь, когда мы на него прибудем. А пока займись размещением специалистов и груза».
Восемь биологов, десять высококлассных механиков и полтрюма контейнеров, и тогда мне было совершенно непонятно, зачем всё это потребовалось и куда приткнуть кадры. Технарей, допустим, и местный стармех припахать мог, разрешение ему было дано сразу. А вот куда деть биологов на военном корабле, это предстояло мозг поломать, пока правитель переподключался к патвебу через флот. Впрочем, мы были не на войне, так что я спросила учёных, нужен ли регулярный присмотр за грузом, и, выяснив, что нужен, оставила двоих командовать трюмом, а остальным велела организовать медкомиссию для экипажа, чтоб без дела не сидеть. Правило супримов, «все будущие проблемы следует предусмотреть из прошлого», надо соблюдать даже в мелочах, вот я и соблюдала. Почему бы не побеспокоиться о здоровье экипажа? Скафандры могут многое, но не всё.
К тому моменту, когда Император восстановил полный контроль и надзор за теми частями Империи, что не были скрыты в междумирье, у нас на борту уже всё оказалось налажено, и мне, как второму по старшинству далеку, пухнуть от стыда не приходилось, но дальнейшее путешествие пришлось отчасти проскучать. Забирать аппаратуру из отдела мне не позволили, так что расследование смутных мест истории далеков пришлось отложить, а привычная терраформирующая рутина тоже была недоступна — мы отправились не в тот временной отрезок, в котором теперь находится Скаро. Поэтому пришлось занять позицию наблюдателя, чему и биологи, и два бортовых врача очень порадовались, сочтя мои нервишки слегка истрёпанными историей с талами и Вихрем. Так что мне живо назначили сон и лекарства в неограниченных количествах. Иногда я работала дополнительным сервером для Императора, но по большей части пинала гайки, а чтоб уж совсем без дела не сидеть, занялась расчётом будущих инфраструктур планеты. Всё равно будут разрабатываться проекты по её застройке, всё равно их будет предложено очень много — вот я и взялась составлять собственную версию. Заранее. Мать Скаро я, или кто?
Из-за того, что пришлось стартовать с промежуточной базы, полёт затянулся больше, чем на декаду, и только последние двое суток из этого срока флот, рассеявшись, искал спутник Скаро в межгалактическом пространстве. Не так уж и просто найти объект, спрятанный в космосе. Как точно ни выставляй координаты, а куда он сместится даже за сто тысяч лет под влиянием постоянного изменения Вселенной, идеально предсказать невозможно, тем более в зоне без заметных ориентиров. А если ещё объект засекречен так, что на нём даже приводной маяк не установлен, задача превращается в уникальную проверку на терпение. Хорошо, что нам его не занимать.
В конечном итоге Фалькус, само собой, отыскали. Груз, учёных и техников передвинули на катер, туда же отправился Император в дорожном скафандре и я. Нет, ну допустим, я ещё предполагала, зачем потребовались механики, например, как-то поспособствовать лучшему креплению малой планеты в гравитационном кране. Но зачем биологи на абсолютно мёртвом булыжнике?
Реальность оказалась за гранью моего воображения. Для начала мы даже подлететь к Фалькусу не смогли без того, чтобы Император не отправил неизвестно куда целую кучу кодов, несомненно, для снятия защиты. Потом, выйдя на самую низкую орбиту запретной луны, он подключился к какой-то местной системе (я уже начала догадываться, что там находится база далеков) и зарегистрировал в ней все наши персональные шифры. Как я успела подглядеть, право не только входа, но и выхода проставили только мне, что напрягло ещё больше. Столько систем безопасности, такой контроль — я приготовилась увидеть нечто грандиозное и не ошиблась в расчётах.
Очень скоро катер прошёл через имитирующее поверхность пылевое поле, удерживаемое обратно направленным триольным потоком, который невозможно было бы засечь с орбиты и который прекрасно заменял любые герметичные люки, и мы оказались в гигантском ангаре, примитивно, но аккуратно вырубленном в материнской скале. К этому моменту я по распоряжению Императора уже помогала персоналу грузить контейнеры на платформы. Помню, в мозгу так и прыгали вопросы, отчего на запрещённом к застройке спутнике целая база, для чего сюда завезли персонал, зачем спрятали луну, и вообще, не связаны ли все запреты и табу именно с этим самым сверхсекретным местом?
«Доступ сюда, кроме меня, есть только у Верховного Совета, — приватом сообщил мне правитель, пока мы выводили первую платформу наружу. Я уже умирала от любопытства и едва сдерживалась, закусив кончик языка. — Впрочем, лучше бы он вам никогда не пригодился».
«Но что это за место?» — наконец, не удержалась я, спуская вторую платформу вместе с механиками.
«Резервное хранилище всех достижений далеков, включая линию воспроизводства на самый крайний случай, — до сих пор готова поклясться, что в голосе правителя мне послышалась гордость, хотя продолжение фразы уже было её лишено. — Впрочем, я не сам разработал идею, а лишь довёл до ума мысль Давроса. Это он, ещё на Анталине, постановил создать банк данных там, где его бы не стали искать, основываясь на старокаледианской пословице “подальше положишь, поближе возьмёшь”. Но у него там было лишь хранилище ДНК далеков и резервный размножительный конвейер. Я же перед войной передвинул сюда всю свою коллекцию и копию базы данных Информатория, которую нам сейчас предстоит пополнить. И… Мне потребуются твои руки для ещё одного дела».
Я не знала, для какого, да и неважно это было.
«Почему ты не воспользовался Фалькусом раньше? Я имею в виду, когда твоя сошедшая с ума копия вырвалась из Войны Времени».
«Потому что я его не нашёл на том месте, где он был спрятан раньше. И если хочешь более понятного объяснения, я-теперешний специально спрятал спутник от себя-тогдашнего. Новая Парадигма важнее старой версии Империи».
Да, это были просто и со вкусом выстроенные приоритеты, очень в духе правителя. Подложить магнедона себе самому во имя процветания нации, я бы так точно не смогла. А может быть, и смогла, не знаю.
Продолжая помогать с разгрузкой, я задала ещё один вопрос:
«Далеки, которые сюда попадают… Они отрезаны от мира?»
«Полностью и навсегда».
Я сразу же подумала, что не хотела бы оказаться достаточно квалифицированным специалистом, чтобы загреметь на почётную пожизненную вахту — ведь это, пожалуй, похуже, чем долгое и чудовищно нудное дежурство в Палате Самоубийц. С другой стороны, абы кого сюда явно не назначат. Далеки, конечно, не низшие существа, которые и за месяц, проведённый в замкнутом пространстве, способны передраться, но лет за двести тоже могут друг другу надоесть хуже Доктора. Эмоционалам вроде меня подобные назначения заказаны.
Я уже совсем не удивилась, когда нас встретили ещё два десятка далеков с «синим» во главе. Куда больше удивились они, естественно, мне. Это был ещё один наглядный минус оторванности от Империи — запоздалое информирование. После краткого отчёта, пока старый и вновь прибывший персонал разбирал контейнеры, правитель устроил мне обзорную экскурсию по секретному хранилищу Фалькуса, объясняя, что где находится, и постоянно ударяясь в ностальгию, потому что артефактов тут было море, и каждый являлся поводом для рассказов.
Тогда-то мы и натолкнулись на темпоральный корабль.
«Это… похоже на ТАРДИС», — уронила я, глядя на металлический куб с выемчатыми гранями, в которых угадывался вход.
«В своём роде, — согласился Император. — Одна из первых разработок, была снята с производства приблизительно за полтора тысячелетия до твоей активации. Мы довольно быстро от них отказались. Ненадёжные, маломощные, неуклюжие. Но зато работали по схожим с галлифрейскими аналогами принципам. В эпоху темпоральных коридоров это был прорыв, хоть и зашедший в тупик».
«Я знаю из истории, что подобные устройства существовали на заре темпоральной эпохи далеков и даже использовались против Доктора».
«Подтверждаю. Один из кораблей именно этой серии. Кстати, единственной, состоявшей на вооружении. Потом мы уже стали встраивать темпоральный ротор прямо в боевые корабли».
«Я вижу достоинства у этой модели», — брякнула я, полностью в соответствии с ролью пятилетнего советника.
«Объясни?»
«Компактность. Объект внешне так же мал, как и ТАРДИСы. Он может проникнуть туда, куда не пройдёт даже катер, и при этом несёт в себе более мощную защиту, чем персональный скафандр, а также больше ресурсов. Довольно актуальный вопрос для моего отдела, если работа дойдёт до выправления темпоральных линий посредством прямого вмешательства».
Император посмотрел на меня очень странно, потом заметил вполголоса:
«Вот гляжу на тебя и думаю, не был ли прообразом отдела Матери Скаро галлифрейский Небесный Комитет Вмешивающихся Дебилов?»
Это было очень неприятное сравнение, но вместо обиды я едва не фыркнула вслух. Так метко НКВД при мне ещё никто не прикладывал, и тем более подобную шпильку было сложно ожидать от Императора далеков. Но видно, исключительно укромная атмосфера Фалькуса влияла на него в неформальную сторону, потому что в дальнейшем он между делом отпустил ещё не одну ядовитую шуточку. Но тогда, подумав с рэл, он заключил:
«Хорошо. Когда будем улетать, заберём этот музейный образец и всю сопутствующую информацию. Далеки не прорабатывали тему создания чистых аналогов ТАРДИСов с тех пор, как проект был закрыт, просто за ненадобностью. Но ты права насчёт сильных мест такого корабля и его полезности для вашей работы. С нынешними знаниями и с образцом далеки смогут быстро создать надёжную современную модель, и это будет эффективно и оправданно», — мы и не догадывались, что это решение в итоге нас спасёт.
Добравшись до размножительного конвейера, мы наконец сделали паузу в ностальгических воспоминаниях и занялись делами. Император вызвал по внутренней связи начальника базы и поинтересовался, есть ли готовые основы для Первопредков. Тут я и смекнула, где их делали. Система «Первопредок» — не такая уж и простая штука. Когда смотришь на это яйцо, в мозгу с трудом укладывается, сколько на самом деле там всего понапихано. А ведь, по сути, это старая добрая система «больше внутри, чем снаружи» — электростанция, хранилище биоматериалов, размножительный конвейер, автоматическая фабрика полного цикла создания скафандров, от печати деталей до сборки и программирования, темпоральный двигатель для ускорения процесса и стратегический компьютер для того, чтобы всё это заставить работать вместе там, где надо и тогда, когда надо. Именно благодаря последнему, например, Новая Парадигма появилась на свет уже в скафандрах-«горбунках». Получив от ребят недостающую информацию, в том числе мою собственную и украденную с «Крусибла», компьютер переключился на новые, улучшенные чертежи, хотя материалом для первых созданных оболочек послужил далеканиум, а не металерт, которого в старом Первопредке просто не оказалось.