====== Сцена первая. ======
Когда я просыпаюсь, то первые несколько рэлов просто лежу, не активируя зрительные функции. Потом медленно принимаю полувертикальное положение.
(Зеро, говори правильно. «Не открывая глаз». «Сажусь».)
Я включаю обзор... то есть открываю глаза. Койка непомерно длинная и занята таким же непомерно длинным телом. Меня раздражает то, что моя внешняя оболочка... нет, я помню, мой новый организм занимает слишком большую площадь во время отдыха. В вертикальном положении он, конечно, хорошо экономит пространство. До тех пор, пока не наступает отбой.
(Что ещё вызывает дискомфорт?)
Неточность движений. Да, я знаю, что многое преодолела тренировками. Научилась управлять речевым аппаратом, подниматься и ходить, брать предметы крупного и среднего размера, сейчас перешла к более сложным движениям — бегу, прыжкам, наклонам, развитию мелкой моторики. Но всё же остаётся какой-то зазор между мыслью и движением. Я всё ещё чувствую, что у меня слишком мало конечностей и что они работают не так, как надо. А что делать с пальцами, вообще непонятно. Нет, их освоение при помощи болевого рефлекса очень помогло, но всё равно не могу привыкнуть. Всё не так. Всё чужое. Самое чужое — это органы чувств. Слух, обоняние, осязание, зрение. Так странно оценивать дистанцию без дальномера. Запахи постоянно забивают нос. Оказывается, их очень много и они очень разные, и это исчисляется не только цифрами, но и собственным отношением, остро ощущается связь «запах — инстинкт».
(Объясни, ты поэтому постоянно ко всему принюхиваешься?)
Подтверждаю. Незнакомые запахи вызывают рефлекторную тревогу. Надо определять их источник, чтобы её пресекать. Сейчас этот механизм изучают врачи, но мне от этого не легче.
Теперь вкус. Во-первых, до сих пор очень странно поглощать пищу, разжёвывая. Куски во рту. Разные. Большие, мелкие, скользкие, шершавые. Во-вторых, вкус может быть связан ещё и с формой. Поэтому во время приёма пищи я иногда задумываюсь, разбирая это ощущение. Поначалу оно даже пугало, но сейчас я стала относиться к нему спокойнее. В-третьих, разной на вкус бывает не только пища, но и воздух. И вообще, с повышением количества вкусовых рецепторов приходится заново всё пробовать, потому что данные из памяти и данные из текущей реальности не совпадают. Всё по-новому. От этого устаёшь.
Не лжёт только осязание, хотя постоянное изменение температуры, влажности, наэлектрилизованности воздуха и пола очень чувствуется. В скафандре редко приходилось мёрзнуть или взмокать. Кстати, да. Пот. Ещё более неприятен, чем раньше, потому что резко пахнет. После каждой тренировки чувствую себя всунутой в грязную вонючую тварь.
(Тебе было приказано считать себя в новом скафандре. — Кто это приказал?! — Я. — Ты глуп, номер Шестнадцать! Как давно был отдан приказ? — пять декад назад, во время второго адаптационного кризиса, когда Зеро не справлялась с психологической нагрузкой. Это ей помогло. — Выбросить все гипнопедические ленты, записанные с того момента, они не годятся! О такой инициативе надо предупреждать! Следующие прототипы, которые будут осваиваться по этим лентам, тоже начнут считать себя «в новых скафандрах», а не сродняться с телом! Если не прекратятся глупые попытки проявить самостоятельность, Вечный закроет эксперимент, а мы будем наказаны за срыв и зря потраченные средства! Теперь ты, Зеро. Отмени все мысли о «скафандре», отсюда твои задержки между мысленным посылом и действием. Это теперь твоё тело. И оно такое. Продолжай его изучать и привыкать. Сроки не важны, нам нужно качество).
Я подчиняюсь, Учёный.
(Время психологического собеседования истекло. Вызовите марионетку номер двадцать три. Пусть продолжает речевые упражнения с Зеро ещё две декады. Мне не нравится её речь, она всё ещё невнятная, заторможенная и с паузами. Номер Шестнадцать, ты отстранён от работы с Прототипом. Возвращайся к марионеткам. Передай номеру Девятнадцать, что он займёт твоё место в отделе. А ты — тренируйся. Эксперимент зависит только от твоего усердия и желания достичь успеха).
Я подчиняюсь.
...Открываю глаза и гляжу в белый гладкий потолок. Сны. Теперь мне каждую ночь снятся сны, и я их запоминаю. Как правило, приходят видения из первых месяцев новой жизни, самых сложных, непомерно тяжёлых. Сейчас я уже втянулась, а поначалу даже в обмороки падала от нервного истощения. Новые впечатления были слишком сильны, а психика к ним совершенно не готова. Но воспитывать модификанта «с нуля» было бы намного дольше, чем подселить в стерильный мозг чужое сознание. Поэтому пришлось как-то переживать острую фазу адаптации.
Поднимаю ладони к лицу и долго их изучаю, хотя, казалось бы, уже знаю наизусть каждую чёрточку. Потом заплетаю пальцы в косички, раз по пять на каждую руку. Разминаю их — сгибаю, разгибаю, по одному, по два, сразу все, синхронно и рассинхронизированно. Полезно, хоть и не могу отделаться от ассоциации, забавной и неприятной одновременно: так играют с пальчиками маленькие представители вселенского планктона. С другой стороны, никаких гипнопедических лент, обучающих новый тип тела навыкам движения и речи, просто не существует. Мы их создаём для следующих прототипов. Всё, что они получат, разработано на базе меня, поэтому и приходится пахать, как проклятой. Марионетки для записи не подходят. Хотя визуально у нас много общего, но внутреннее строение далеко не идентично. Даже распределение зон мозга принципиально иное. Так что всё на мне.
Время, отведённое для отдыха, скоро истечёт. Встаю и подхожу к единственной не-белой вещи в каюте, к идеально зеркальной панели, гладко встроенной в стену. По-дурацки звучит, зеркало для далека. Но на самом деле, это гениальная идея, я могу привыкать к своему телу ещё и зрительно, тратя на это по нескольку десятков рэлов в сутки, мне это инструкцией предписано. Самое умное, конечно, в том, что зеркало небьющееся, а то во время адаптационных истерик я не единожды пыталась его расколошматить и кулаками, и ногами, и даже из своего естественного оружия. Кстати, да, оружие активировалось именно благодаря зеркалу, от большой ненависти к новому облику. А то органы электрозащиты в руках мне сделали, а заставить работать не могли, и никто не знал, как их вообще активировать. Почему-то биологи считали, что всё само собой получится, ведь для далека стрелять так же естественно, как дышать. И совсем забыли, что этот навык задаётся через гипнопедию. Варги-палки, их бы на моё место, когда я в первый раз почувствовала, что не получается… Но теперь запустить молнию-другую для меня, как сплюнуть. Полтора года тренировок не прошли даром.
Стою, смотрю на невысокую, плотную, крепко сбитую девчонку с коротким ёжиком чёрных волос. Ривер Сонг, ты бы, наверное, сильно удивилась, увидев свою крестницу в таком виде. Визуально я почти калед, тело точили по каледианским стандартам. Однако, если проанализировать внешность с точки зрения предков, я не слишком красива, хотя у меня гармоничная, крепкая, спортивная и одновременно женственная фигура. Вроде твоей, Ривер. Может, немного плотнее. А вот рост подкачал, только-только макушкой в фоторецептор снизу постучаться, если подпрыгнуть. Скафандры Новой Парадигмы, конечно, высоченные, но всё же я чувствую себя ужасно мелкой на их фоне.
Лицо мне досталось тоже не особо примечательное. Хотя тонкий прямой нос удовлетворителен, но до сих пор глухо раздражает симметричность физиономии. Единственное, на чём отдыхает взгляд, это на глазах. Да, их два, спасибо кое-кому за пророчество, зато они даледианские. Наши глаза вовсе не обязательно жёлтые — встречаются и зелёные, и карие, изредка серые, а иногда даже полные экзоты вроде лиловых. Самой забавной бывает смесь двух контрастных цветов. Но особая окраска радужки — яркие цветные «облака», идущие от периферии к центру и зачастую иного цвета, чем базовый, и тёмно-сизый зрачок, создающий иллюзию воронки — это чисто наше, ни у кого во Вселенной больше нет таких особенностей. А мне ещё и мои собственные глаза сделали, самые обычные, жёлтые с зелеными «облаками» колечком. Гармонично и привычно. Хоть что-то не выбешивает.
Время мимической и речевой гимнастики. Немного кривляюсь, строя себе рожи, как научили. Потом чётко, заставляя преувеличенно сильно работать весь речевой аппарат, тарахчу обычные утренние скороговорки о сушках на шоссе и Карлах с кораллами. Бессмыслица, на мой вкус, но, опять же, полезно для освоения тела. Полтора года — это ведь очень мало. У низших рас на то, чего мы с учёными достигли за этот срок, уходит не менее шести-семи лет. У последующих прототипов на всё то же самое уйдёт от силы неделя.
Надо освежиться после сна. Откидываю угловую панель и оказываюсь в душе. Сразу же по привычке тянусь к машинке для стрижки, но потом вспоминаю, что уже четыре дня это неактуально, мне больше не крепят электроды по всей голове — титаническая работа с записью гипнопедических лент по моторике закончена, остальное можно писать через патвеб и обычную «корону» с датчиками на висках. Велено обрастать. Биологи хотят посмотреть структуру и скорость роста волос.
Аэрозольный душ, горячий обсушивающий воздух, процедура закончена. Теперь одежда. Оранжевая роба без рукавов и длиной немногим выше колена перехватывается поясом цвета мокрого асфальта. Остальное не нужно. Пол за счёт запитки электричеством не слишком холодный, а простая одежда вполне удобна и не сковывает движений. Вечный, правда, проявлял инициативу, чтобы мне подобрали гардероб из запасов марионеток, но это вызвало шквал возмущения и у психологов, и у меня самой. Так что обошлись простым решением и отложили вопрос о более сложной экипировке до лучших времён.
Всё, готова, пора на выход. Нельзя опаздывать на тренировочную площадку, но заранее приходить тоже неверно. Надо просто везде и всегда быть вовремя, иначе какой же я далек. Касаюсь ладонью считывателя, даю лёгкий разряд нужной мощности и частоты. Просто, как ложноручкой об гашетку, и никто, кроме далеков и прототипов, не откроет.
Коридор создаёт яркий контраст со стерильно-белой каютой. Он тёмно-бронзовый, с тянущимися под потолком нитками оранжевых ламп. Оранжевый цвет у Новой Парадигмы — маркировка касты учёных, поэтому подсветка коридоров в научных лабораториях тоже апельсиновая. Это приятно глазу, чем-то напоминает Скаро, хотя база «Вневременье-6», полностью отведённая под нужды Учёного, так же далека от родной планеты, как и все другие. Если совсем точно, то любая наша база равноудалена от любых координат Вселенной, как пространственных, так и темпоральных. В период Войны Времени далеки только начали осваиваться в междумирье, но сейчас технологии достаточно надёжны, чтобы скрыться в нём и при этом не потерять ни связи с родным измерением, ни с остальными базами и кораблями.
В физику междумирья я не лезу. Не то чтобы сложно, при желании можно освоить что угодно, но просто некогда. Меня гоняют, как серва на плацу. С базовой моторикой покончили — что ж, начали исследование, на что вообще физически способен прототип и до какого идеала его можно довести. Они за своими приборами сидят, а я, в «короне», опутанная проводами, ношусь по тренировочной полосе — десять, пятьдесят, сто раз, валюсь с ног, уже никакая, а надо мной стоит кто-нибудь из биологов и командует: «Марш!». И так до полного истощения. Или вот точность управления разрядом. Генерится-то он на биологическом уровне, а вот управлять им надо уже через мозг, мощность и дальность зависят от грамотно сформулированного посыла. После десятого залпа уже хочется есть, а над тобой стоят и бесстрастно требуют: «Дальше! Точнее! Мощнее!». Делаю, конечно — и дальше, и точнее, и мощнее, но потом валюсь в обморок. Барокамера, термокамера, бассейн, освоение рукопашного боя под руководством, как ни смешно, марионетки… Может быть, я бы ныла или просила пощады, но мне самой любопытно, что получится из проекта. С каждым взятым рубежом прототип радует меня всё больше и больше, если не смотреться в зеркало. День, когда я с ним полностью сроднюсь и не захочу рассадить кулак об отражение, будет днём победы.
В целом моё новое тело способно на многое. Я теоретически могу и сейчас учусь регулировать термобаланс и не мёрзнуть даже при минусовых температурах, что прежде мне, как и любому далеку, привыкшему к теплично-выровненной среде, даже не снилось. Нынешняя мускулатура на четверть состоит из биометалла, поэтому поднять сородича в скафандре или разгрести небольшой завал — это не очень сложная задача, особенно с учётом ежедневных интенсивных тренировок. Кстати, из-за этого приходится заниматься борьбой, одевая марионетку-наставника в экзоскелет, а то можно нечаянно её сломать. Дорогой инвентарь надо беречь, хорошего инструктора очень сложно похитить «чисто». Патвеб для меня теперь — шестое чувство, которому не нужна никакая электроника, было бы время, просто купалась бы в информации. Радиация? Я теперь к ней более устойчива, хотя сама почти не фоню, поколение Новой Парадигмы избавилось от вечной кармы Скаро — зависимости от лучиков. И наконец — назло всем врагам и их насмешкам! — мне плевать на лестницы. Пока остались две не решаемые без техники глобальные задачи — это мозговой фильтр и полёты. Первый имплантирован мне прямо в череп за ухом, но по специальному приказу Императора мне его оставили на ручном управлении, к вящему ужасу Вечного и на радость Учёному и её психологам. Чтобы не порождать конфликты из-за такой вольности и напоминать мне моё место, в заушную плату всё же вмонтировали устройство, отслеживающее эмоциональный уровень. Оно не мешает, а если меня начинает «заносить», сразу кидает предупреждение. Не справляюсь, даёт сигнал на центральный медицинский пульт, ко мне сразу присылают медика-психолога, и мы пытаемся разобраться, с чего меня переклинило.
А полёты… Что ж, по старинке. Старый добрый дисколёт никто не отменял, а ещё во Вселенной есть всяческие полётные ранцы-антигравы, которые можно слегка доработать и превратить, например, в обувь или пояс. Я сама и предложила такой вариант на очередном обсуждении.
Кстати, об обсуждениях. Несмотря на то, что весь штат учёных в курсе, кто я в прошлом, мы всё же ладим. Область науки — она такая, всегда немножко вольничает и пытается гладко огибать статьи Общей Идеологии. Учёные — это единственная каста, в которой допускаются небольшие проявления индивидуальности. Если уж распределён сюда, значит, в чём-то уникален. Так что им легче терпеть меня и мои закидоны. Учёным нравится, что я активно принимаю участие в проекте, а не вкалываю из-под палки, как это было бы с любым назначенным добровольцем Новой Парадигмы. Два года на Сол-3 действительно помогли мне пережить адаптацию. А добровольное согласие очень много значит в исследованиях такого рода. Правда, есть и те, кто меня недолюбливает и считает, что эксперимент надо было ставить всё-таки на чистокровном и стабильном далеке, но таких к работе над проектом не подпускают. Начальник «Вневременья-6» и член Верховного Совета Учёный считает — и это мне очень в ней нравится, — что в любом деле важна не только добросовестность, но и заинтересованность предметом. Поэтому старается каждому своему подчинённому находить оптимальное место. И ценит всех сотрудников. Даже меня.
Кстати, я подметила, что Учёный вообще мне симпатизирует в пределах устава. Она не показывает этого явно, но пару раз у нас случались интересные приватные разговоры относительно моего прошлого опыта, и я сделала из них вывод, что это не пустое любопытство вроде моего. Она явно примеряет себя на мою роль во время рассказов и просчитывает, как бы поступила сама. Я для неё — исключительно интересный экземпляр, и, хотя её интеллект выше моего, я вижу, что многие мои решения выглядят для неё свежими и неожиданными. Хотя, уверена, Стратег бы их разбомбил в один миг.
Совсем иная картина с Вечным. Я как его боялась, так и боюсь. Раньше это можно было бы списать на устарелую ДНК, но, понаблюдав за ним здесь, во время инспекций на «Вневременье-6», я поняла, что это норма. Его боятся решительно все. Даже Учёный, на что уж в одном с ним звании, и та внутренне зажимается. Это просто что-то в его биополе. Что-то, вызывающее ужас, сходный со страхом перед Доктором. Инстинкт, который буквально кричит: «Этот тип в жёлто-чёрном скафандре опасен! Отступать! Отступать!». По слухам, к его волне устойчив только Император и несколько особо продвинутых Праймов. Также почти устойчив Стратег, но его, по тем же слухам, невозможно свернуть с О.И. даже прямым попаданием бронебойной торпеды, а там прописано, что далек далеку всегда надёжный союзник. Конечно, подразумевается, что речь идёт об истинных далеках, а не о всякой Мерзости.