— Ты понимала, что у тебя не будет никаких прав в Империи? Ты понимаешь, что вообще не имеешь права так говорить и даже мыслить? — продолжает Стратег.
— Подтверждаю.
— И всё же смеешь. Ты — бывший беглый преступник. Что тебя сподвигло вернуться?
— Я не рассчитывала, что когда-нибудь окажусь за пределами лаборатории, а это равносильно пожизненному заключению в Изоляторе. Но я понимала, что снова смогу быть полезной для Империи. Это было главным в принятии решения.
— Почему ты искала контакт с Новой Парадигмой? Ты не осознавала, что для нечистокровки это может быть опасно?
— Свобода, безделье и существование вне Системы для далека опаснее смерти. Я бы предпочла умереть на Эккелине. Но этого не произошло, и я подчинилась воле Новой Парадигмы во всём.
Кто-то ещё больше возмущён моим ответом, кто-то напротив, становится заинтересованным. Учёный чуть дёргается на месте, словно хочет на меня шикнуть, но не смеет.
— Ты считаешь, что имеешь право что-то «предпочитать»? — не выдерживает Вечный. Его бас составляет забавный контраст с голосом Стратега.
— Я не имею права «предпочитать» и доказала это своим согласием на эксперимент. Но все мы — мыслящие существа, которым невозможно запретить думать. Система стоит на том, что для далека важно уметь оставлять свои мысли при себе и служить на благо Империи независимо от них.
— Она же бунтарь! — вдруг роняет один из белых. — Как она смеет о чём-то думать?!
— Нет, — вдруг возражает Император, и я вдруг понимаю, что он следит за допросом с явным интересом. — Её соображения любопытны. Прототип Зеро дерзка, но исполнительна и послушна. Пси-Контролёр?
— Степень правдивости в текущем разговоре — девяносто пять и шесть десятых процента. Общие характеристики: степень преданности — сто процентов. Степень жертвенности — девяносто семь процентов. Дерзость спровоцирована страхом, как защитная реакция психики. Страх вызван неопределённостью положения в Системе и прошлыми дисциплинарными проступками, — совершенно безэмоционально чеканит белый силуэт. Ну да, если он супер-телепат и специалист по психокинезу, у него просто нет места под чувства во время работы. Наверное, потом бывают жестокие откаты.
Ровно на этой мысли его взгляд фиксируется на моём лице, а нейтральный голос вдруг добавляет:
— Степень сочувствия сородичам — шестьдесят две целых три десятых процента.
Сглатываю. Вот уж чего никогда в себе не замечала!.. А он продолжает бомбить:
— Слабо выраженный эгоцентрик. Карьеристка. Рекомендуются словесные поощрения для повышения работоспособности. Прагматична. Степень осторожности — пятьдесят восемь процентов, при этом в наличии склонность к спонтанным решениям и умеренному риску в критической ситуации. Оптимальная сфера деятельности — разведка, шпионаж, дипломатия, прогнозирование, по данным направлениям рекомендована индивидуальная работа с умеренным надзором.
На слове «индивидуальная» опять корёжит всех, кроме Контролёров и Императора. Кстати, даже меня. Потому что это не очень хорошо, далеки должны работать сообща. Всё же есть у меня в мозгах какой-то неправильный сдвиг.
— Значит, тебя тревожит твоё положение в Системе? — пронзительный взгляд Императора упирается в меня. Варги-палки, и что вот ему сейчас ответить? Правду. Только правду. И ничего, кроме правды.
— Я полтора года заставляю себя думать, что моё место — лабораторный образец, и ничего более. Но если признаться перед самой собой, то да, я не вполне понимаю своё положение, — почему так хочется оправдаться? — Наверное, это связано с тем, что Система тоже не определилась в отношении меня и будущих прототипов.
Прозрачный намёк на до сих пор не переработанный устав. На самом деле, это правда, что истинные далеки тоже не решили, как ко мне относиться, даже те, кто сидит наверху проекта.
— А ты смелая, — в голосе правителя опять звучит усмешечка, а рентген взгляда поворачивается на Вечного и Учёного. — Лабораторный образец отважнее императорских советников, у него хотя бы хватило духу пристыдить вас, что вы до сих не определились в отношении к прототипу, которым должны заниматься не только добросовестно, но и с полной отдачей. Мне нравится, что у вас получается, но во многом это заслуга моральных качеств вашего образца.
— Прототипу Зеро просто нечего терять, — сам того не понимая, повторяет мои мысли Вечный. — Отсюда её неуправляемое поведение.
— Ей нечего терять, а она выкладывается на сто процентов на благо Империи! А вам, выходит, есть что терять, и поэтому можно работать кое-как? Почему до сих пор не разработана экипировка прототипов? Почему для них не сделан отдельный жилой блок? А тяжёлое вооружение? А модификация кораблей? Черновые расчёты, ничего более! Полтора года, где чертежи и сметы? Выходит, далекам должно быть нечего терять, чтобы работать как следует?! — Император их драит с песочком, но, похоже, не только за мелкие недочёты — ведь всё, что он перечисляет, на данном этапе эксперимента действительно мелочь. Такое ощущение, что он срывает раздражение за что-то большее. Не всё, видать, гладко в нашем государстве… И, задумавшись, я сама не понимаю, как с языка слетает короткое:
— Ошибка.
Наступает гробовая тишина. И только тут я понимаю, как это прозвучало. Мама-радиация, папа-трансгенез, я обвинила в ошибке Императора!!! Как говорится, высшее командование хлопается в обмороки в глубине скафандров и получает сердечно-стимулирующие средства внутривенно. А я сейчас просто умру на месте.
— Мотивируй, — взгляд правителя прожигает меня насквозь.
— Мне есть что терять. И всем нам, — голос предательски дрожит, но я должна сказать, раз уж начала. — Это Империя и Общая Идеология. Если мы их потеряем, то перестанем быть далеками. Только это, в сущности, и важно. Мы работаем на общую цель, святую цель — выживание расы и её абсолютное господство. Сто тысяч лет мы держались этой цели и выигрывали. И когда я согласилась на эксперимент, я тоже в это верила. И верю сейчас, иначе ничто не имеет смысла. Я готова понести наказание за свою дерзость, лишь бы это было не напрасно. Остальное — незначительно.
Замолкаю и гляжу в пол. Мне больше нечего добавить.
Пауза висит довольно долго и наконец разбивается бронзовым гонгом императорского голоса:
— Вот вам мнение простого Чёрного далека предыдущего поколения, достойное сохранения в веках. Возьмите его за образец и повторяйте четыре раза в сутки, — ну всё, теперь меня все присутствующие возненавидят. — А ты не рассчитывай, что тебе всё простится за красивые слова. Подойди ко мне.
Семь бед — один ответ. Делаю несколько шагов вперёд.
— Ближе.
Ещё несколько шагов.
— Я сказал, ближе, — это уже сказано с оттенком раздражения.
Подхожу вплотную к возвышению.
— Я сказал, подойди ко мне.
Платформа оказывается где-то по середину бедра, но пандус сзади, злить Императора ещё больше не хочется, так что я просто забираюсь наверх и оказываюсь между двумя металертовыми опорами. Всё-таки мне сегодня оторвут голову.
— Я ещё не забыл наглую девчонку, осмелившуюся взламывать мои персональные данные. Что же её там интересовало? — вкрадчиво раздаётся над самой моей головой, в которой тут же ассоциативно выскакивает земная цитата: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Сглатываю, потому что горло вдруг пересохло до рези. Наконец, выдавливаю:
— Воспоминания.
— Зачем?
— Я… всегда интересовалась историей. И ещё… — кто-нибудь, заберите меня от этого покаянного позора! — Ещё мне нравится нарушать запреты. Чем запретнее информация, тем больше хочется ей обладать.
Публичная исповедь информационного вора. Доктор бы аплодировал стоя такому признанию, мол, вот вам, далеки, ваше истинное лицо, все вы подсознательно жаждете нарушить устав. Проблема в том, что лицо не истинное. И по одному квадратному колесу всю расу не судят. Но раса меня сейчас стыдится, это факт. Во всяком случае, сзади так и плещет возмущение всех присутствующих.
— Это сказано честно. Ты получишь запрещённую информацию.
Почему-то мне становится не по себе от этих слов. Ничего хорошего меня явно не ждёт, но бежать некуда. Надо просто это перетерпеть. Всё, что со мной сейчас случится. Просто перетерпеть. Далек может справиться с любыми трудностями. Я многое в жизни выдержала, выдержу и это.
Лёгкое жужжание. Невольно приподнимаю взгляд и вижу, что ко мне спускается один из манипуляторов. Между тремя клешнеобразными захватами горит лиловый светодиод, такой же, как наверху, в капсуле. Стоп, это не светодиод. Это телепатический привод.
Ровно в тот миг, когда я это понимаю, «клешни» хватают меня за голову так, что огонёк оказывается прямо напротив переносицы. И чужая память силой вливается в мою, как поток сияющего жидкого золота, бесстрастная, почти равнодушная, как и предписано регламентом.
...Два фронта — флагманский корабль далеков и спутниковая станция землян. Два врага — Император и Золотая девушка.
«Я создал новую жизнь из праха. Я — бог далеков».
Лилово-лимонный глаз, горящий безумием.
«Я бессмертен».
Бронзовый голос, отдающийся в моей голове истерическим набатом.
«Я бессмертен, и ты ничего не сделаешь».
Сумасшедший, рассыпающийся золотой пудрой по орбите Земли.
«Я не умру, я бессмертен».
Внезапно понимаю, что упала на четвереньки. Захваты отпустили лицо, в висках ломит, всё тело заледенело от ужаса. Это… это была полноценная трансляция воспоминания, которого не должно быть у этого Императора. Как же так… Неужели…
Кидаю косой взгляд на Контролёра Времени. Действительно, он, до того неподвижный, сейчас смотрит прямо на меня. Это всё было нарочно. Они проштудировали мою память, нашли эпизод, вызвавший во мне наибольшее отторжение, и наказали тем, что показали мне его в подробностях, хотя я бы не хотела видеть это ни при каких обстоятельствах.
— Значит, — выдыхаю одними губами, — ты тоже видел себя со стороны.
— Много раз, — равнодушно доносится сверху. — Смотри ещё.
Захваты снова сжимают мою голову, так быстро, что я не успеваю отшатнуться, хотя тело и пытается это сделать.
Снова. Золотая девушка и мой обезумевший правитель. Теперь я гораздо острее чувствую его эмоции, словно мы с ним в одном помещении. Нет, нет, нет, хватит, ну пожалуйста, я больше этого не выдержу!
— Ты же хотела моих воспоминаний.
Снова. Самое чудовищное — вся сцена из императорской капсулы, из его сумасшедшего тела, с его ненормальными эмоциями. Он же действительно верил в то, о чём говорил! Не могу больше! Пожалуйста, пожалуйста, перестань! Ведь это не ты, это твоя прежняя копия, практически — параллельная версия тебя. Ты был очищен при пересоздании, воспоминания сумасшедшего далека, возомнившего себя богом, никогда тебе не принадлежали.
— Ты ошибаешься. Это — я. Часть меня. Смотри!
Я думала, что почувствовала его эмоции в прошлый раз?! Да тогда они шли через фильтр! Не могу, не могу, не могу, а-а-а!..
…Лежу на бронзовом полу, обхватив себя руками и глядя в никуда неморгающим взглядом. Тело бьёт озноб. Горло дерёт, словно я кричала во всю глотку. Наверное, так оно и было. Просто… чудовищно.
В зале стоит абсолютная тишина.
— Ты получила, что хотела. Тебе понравилось? — звенит где-то далеко-далеко наверху бронзовый голос, так похожий на песню нашей родной звезды.
Надо ответить, но нельзя раскрывать рот, иначе взорвусь, как тот флагман из воспоминаний, рассыплюсь в истерическом крике. Надо хотя бы подняться, но при первой же попытке локоть правой руки подламывается, и я снова падаю щекой на едва ощутимо вибрирующий металл. С каждым мгновением охвативший меня шок всё быстрее переплавляется в неистовую злобу. Но она не похожа ни на слепую ярость, которую я пережила на электроподстанции, ни на холодный боевой огонь, с которым я разносила подземную лабораторию Джонатана Монтегю. Это нечто иное. То, что могло вспыхнуть лишь в одном случае, если при мне кто-то посмел бы рискнуть поколебать основу основ Скаро — Общую Идеологию, самый дух далеков. Ледяное неистовство. Сердце гнева. То, что в наших легендах названо «божественной ненавистью». Именно она, несомненно она приподнимает меня на локте и заставляет вторым кулаком врезать по полу.
— Прекрати сдерживаться, — голос Императора больше не насмешлив.
Молчу.
— Я чувствую тебя, вижу насквозь все твои мысли, не забыла?
Не забыла.
— Не держи их в себе. Покажи свою злость. Покажи истинное лицо ненависти. Не сдерживайся. Ты готова к этому.
А ты к этому готов?
— Выплесни всё, что тебя сейчас жжёт.
Ах, что меня жжёт?!
— Старый маразматичный идиот, — неужели мой рот может произнести такие слова в адрес правителя, неужели я их действительно произношу вслух?! — Ты — старый маразматичный идиот.
Удар кулаком в пол.
— Как ты мог проиграть...
Ещё удар. На металле остаются смазанные полосы крови.
— ...Доктору...
Удар.
— ...девчонке...
Удар.
— ...И БУДКЕ?!
Яростный крик, вскидывающий меня в вертикальное положение, и боевой удар ногой, по опоре, со всей дури.
— КАК ТЫ МОГ, А?!
Тяжело дыша, как после трека, стою и гляжу в его лилово-лимонный бесстрастный глаз. Боли не чувствую. Ничего не чувствую, кроме вкуса собственной крови на языке — да я, оказывается, облизываю ссаженные костяшки, растянув губы в каком-то подобии улыбки. Император… Я сейчас могла бы пинать его до бесконечности, пока металл не хрупнет от усталости, рвать золочёный металерт пальцами, расколошматить капсулу, растоптать бескостное тело ногами, чтобы хлюпало и чавкало, брызгая кровью и мозгом на остатки золотого трона, чтобы больше никогда, никогда, никогда сама идея далеков не была так унижена!
«Если я когда-нибудь назову себя богом, уничтожь меня».
Не сразу понимаю, что из всего окружающего пространства остался только лилово-лимонный взгляд-рентген. Мир растворился в молочно-белом сиянии и таком же молочно-белом шуме миллиардов шепчущих голосов. Нахлынувшая на меня, как пламя сверхновой, ненависть откатывается, оставляя за собой вакуум, словно могучая энергия смыла меня-прежнюю, всё наносное, всё внешнее, оставив лишь голый костяк, хтоническую планету, обнажённое «я». И это «я», судорожно пульсируя, сливается в одно целое с бесстрастным взглядом Императора. Неразрывное целое из двух независимых разумов. Непостижимо, но разве сейчас хоть что-то может удивить?
— Ментальная синхронизация достигнута, — откуда-то из далёкого далёка доносится нейтральный голос Учёного. — Уровень слияния — девяносто четыре процента.
С-синхронизация?.. Где-то я слышала это слово, совсем недавно. Но так не хочется об этом думать. Я плавлюсь и никак не расплавлюсь в лимонном небе с лиловыми облаками, тону и никак не утону в сизом зрачке-водовороте. Гнев растаял, словно я никогда его не испытывала. Ни ярости, ни боли, ни страха, ни ошибок. Чистый лист. Жизнь сначала.
«Что… происходит?»
Голова кружится всё сильнее. Серебряный туман затопляет зрение.
«Не пугайся. Так всегда бывает в первый раз».
Какое странное чувство обволакивает меня, словно я — эмбрион, со всех сторон защищённый автоматикой размножительной фабрики. Полная безопасность, пронизанная потоками информации, которые хочется уловить и раствориться в них без остатка.
«Не понимаю... Объясни...»
«Ментальная синхронизация Высшей Элиты».
Не понимаю...
Бронзовый голос, звучащий так же откуда-то издалека, говорит:
— У меня больше нет сомнений. Пересчитайте параметры личности Прототипа Зеро по формулам Золотой элиты её века.
— Это невозможно, — незнакомый голос наполнен удивлением. Но мне это почти безразлично, я пытаюсь прощупать сознанием открывшуюся мне восхитительную сторону бытия. Поток бесконечной информации, в котором я никогда не буду «голодна». Белый шум миллиардов сознаний. Теперь я понимаю, почему цвет Супримов — белый.
— Не противоречь фактам, Десятый. Факт — девяносто четыре процента синхронизации. Но даже для чистого далека нормой считается процентов сорок-пятьдесят на первый раз. И даже после тренировок результат редко переваливает за восемьдесят процентов, из-за того, что ментальная синхронизация зависит не только от биологии, но и от менталитета. Вам требуется напоминание, кто способен на синхронизацию выше девяноста процентов? И что такое — синхронизация подобного уровня от новичка?