Очнулась Каури от монотонных звуков заклинания, произносимого невероятно гнусавым мужским голосом. «Из камня в плоть, из холода в тепло, из смерти в жизнь», - доносилось до нее. Вслед за слухом вернулось зрение, и она увидела склонившегося над ней тщедушного костлявого мужичонку с посохом в руке, а чуть в отдалении – могучего лысого тролля, краснокожего эльфа с ежиком таких же, как у нее, черных волос, и стройную сероглазую девушку в кольчуге и шлеме. Вот так состоялось ее знакомство с отрядом Хары, с героями, вместе с которыми ей затем пришлось побывать и в четырех Стихийных Плоскостях, и во дворце самого Разрушителя.
И вот теперь, больше века спустя, она снова в легких кожаных доспехах, с луком за спиной и коротким мечом на поясе шагает по незнакомым лесам, но зачем? Тогда всё было понятно – она защищала родной Жаддам от грозящей гибели, но сейчас-то с какой стати она ввязалась в эту авантюру, почему согласилась помогать далеко не дружественному народу, от которого ей даже приходится прятать знак своей веры? Да только лишь потому, что тогда, в альварской академии, дерзкий криган задел ее самолюбие, обозвав старой и ленивой теткой. Нет, всё-таки она повела себя исключительно глупо. Не надо было поддаваться на провокацию и пытаться что-то доказать этому наглецу. Пусть бы авлийские друиды сами разбирались со своими проблемами, если, конечно, эти проблемы не плод излишне богатого воображения элементаля и демона. Пока что Каури не находила никаких подтверждений домыслам этих двух фантазеров, зато ей было очевидно другое. При всей величественной и одухотворенной красоте этих лесов, во всём здесь – в изящных изгибах тонких древесных ветвей, в хрупкой нежности цветов, в журчании рек и рассеянном свете пробивающихся сквозь листву солнечных лучей – явственно ощущалась какая-то трагическая надломленность, какая-то острая неутолимая жажда. И, припомнив слова Тиноса о потерянной связи со Стихийными Плоскостями, матриарх поняла: как раз энергии четырех Стихий и не хватает здешней природе. Элементаль с криганом едва ли были способны это почувствовать, а вот местные эльфы, взявшиеся строить здесь алтари, судя по всему, правильно понимали потребности своей земли. И у Каури, при всём неприятии их веры, рука бы не поднялась препятствовать удовлетворению этих потребностей. Одно дело религиозные культы, и совсем другое – страдающая природа, чья беззвучная мольба о помощи не может оставить равнодушным никакое эльфийское сердце.
Мартиарх дошла до Главного храма и свернула на мраморную дорожку, окаймленную пышно цветущим кустарником. Всё сходилось – именно так, по словам местных жителей, выглядела тропа к месту явления Властителя Стихий. Само это местно было отмечено многочисленными разноцветными ленточками, привязанными к ветвям деревьев. Очевидно, каждый паломник считал своим долгом оставить хоть какую-то память о своем пребывании здесь. При виде воронки, проделанной в земле Властителем, эльфийка невольно улыбнулась, вспомнив рассуждения Тиноса о сходстве этого места с порталом во дворец Эскатона. Да уж, сходство полное: там был выпирающий из земли кристаллический столб, а здесь – уходящая вглубь дыра.
Голос раздался сразу же, как только Каури встала на колени перед кратером.
- Слушай меня, Властителя Огня, Воды, Земли и Воздуха… Дай мне наполнить твою землю силой… Скажи своему народу: пусть продолжают строить алтари, чтобы мог я отворить для вас врата Стихий…
Эльфийка была потрясена. Что-то очень знакомое чудилось ей в интонациях этого вкрадчивого, но властного голоса. В первый момент ей даже показалась, что с ней и впрямь говорит воскресший Эскатон, но, прислушавшись, она поняла: это что-то еще более страшное. В этом голосе не было ни капли сочувствия и сомнения, как у Разрушителя – только жестокость, целеустремленность и холодная расчетливость. Было ясно, что договариваться с ним или в чем-то его убеждать бесполезно – он всё равно осуществит задуманное, невзирая ни на какие препятствия.
- Ровно в полдень придите одновременно к четырем алтарям и помолитесь на них, - продолжал вещать Властитель. - И хлынет тогда на вашу землю из Стихийных Плоскостей невиданная сила!
Голос умолк. Каури поднялась с колен и оглянулась на зеленеющие деревья и покрытые благоухающими голубыми цветами кусты. Ей стало ясно: эту страну действительно надо спасать. Перед мысленным взором вновь возникла картина искореженных ураганом Шепчущих лесов. Матриарх совсем не хотела, чтобы эти благословенные края постигла та же судьба, но сердце тут же подсказало: если Властитель добьется своей цели, участь Священных рощ будет даже не такой, а гораздо худшей… настолько, что и представить себе трудно…
- А теперь послушай, что скажу тебе я, Каури Блэкторн, матриарх темных эльфов Жаддама и победительница Эскатона Разрушителя, - грозно произнесла она, выпрямившись и гневно глядя в дыру. – Кто бы ты ни был, самозваный Властитель Плоскостей, имей в виду: отныне эти земли находятся под моей защитой. Клянусь всемогущим Каринтаром, что я не позволю тебе причинить им вред, и пусть поразит меня карающая десница Галимента, если я позволю тебе погубить сии Священные рощи!
Но никакого ответа она так и не дождалась.
Время, проведенное в новоэрафийской столице в ожидании возвращения Каури, принесло и Тиносу, и Ксанфу только разочарования. Когда они прибыли в город, Тинос первым делом наведался в элементальскую колонию близ замка Хармондейл – в ту самую, где он жил в первые годы после войны за Стихийный Остров. За прошедшее время эта колония ничуть не изменилась, оставшись тем же хаотичным нагромождением колодцев, очагов, землянок и прочих элементальских жилищ, так непохожим на прекрасные города Сопряжения. Ее обитатели, старые знакомые Тиноса, встретили его как родного. Сидя в середине большого овального бассейна в окружении плавающих в нем элементалей воды и столпившихся у мраморного бортика уроженцев остальных Плоскостей, он рассказал им о последних авлийских новостях. Однако, к его удивлению и досаде, весть о появлении в Стихийных Плоскостях нового Властителя и начале строительства алтарей никого здесь не испугала – напротив, все были несказанно рады грядущему восстановлению связи измерений и не желали слушать никаких предупреждений об опасности.
- Подумаешь, власть сменилась, - заявил, сияя от счастья, один из духов Огня. – Может, этот новый правитель окажется не хуже наших прежних Лордов. А станет нас притеснять – что ж, потерпим. Зато мы наконец-то сможем попасть домой! А то здесь, конечно, неплохо, но слишком уж холодно и сыро.
- По-моему, здесь, наоборот, слишком засушливо, - возразил другой житель колонии, собрат Тиноса по водной стихии. – До ближайшей речки полдня надо тащиться, да и дожди бывают хорошо если раз в неделю. Но ты в одном прав: дома лучше. А кто там правит – это уже дело десятое. У правителей свои заботы, а у нас свои.
И напрасно Тинос живописал им ужасы владычества Эскатона и предостерегал, что подобное может повториться. Среди его слушателей не оказалось никого, кто застал эпоху Разрушителя и был способен в полной мере оценить грозящую опасность. Все здешние элементали появились на свет уже после Судного дня и об Эскатоне знали лишь по рассказам старших товарищей. Им не верилось, что и с ними самими когда-нибудь может случиться нечто подобное, что они могут так же сойти с ума и, повинуясь чужой воле, отправиться что-то разрушать. Тинос так и не сумел убедить эту излишне самоуверенную публику в своей правоте и покинул колонию весьма разочарованным.
Не повезло и Ксанфу, вздумавшему как-то раз в одиночку прогуляться по городу. Забредя в глухой окраинный район, он нарвался там на толпу агрессивно настроенных подростков лет двенадцати-пятнадцати. Юнцы обступили его плотным кольцом, и намерения у них, судя по недобро прищуренным глазам и раскрасневшимся лицам, были самыми серьезными.
- Ах ты, вражина, - процедил сквозь зубы высокий прыщавый парень со шрамом на щеке. – Зачем сюда приперся, тварь рогатая?
- Я авлийский подданный, - пытался объяснить Ксанф, но парень лишь презрительно хмыкнул:
- Вот и сидел бы у себя в АвЛи, а на нашей святой земле адским отродьям не место!
- Точно, - подал голос другой мальчишка, чуть постарше. – Жаль, недобили вас в последней войне эльфы с энротцами. У меня твои предки под Нильструмом прадеда убили – ну и как у тебя после этого совести хватает шастать по нашему городу?
- Да что вы с ним церемонитесь? – крикнул кто-то из толпы. – Бей его, ребята!
Молодчики накинулись на Ксанфа, и он пожалел, что оставил в таверне свою саблю. Применять же магию было поздно – подростки находились слишком близко, пущенный огненный шар мог спалить их заживо и задеть при этом самого кригана, а ему вовсе не хотелось ни того, ни другого. Поначалу ему еще удавалось кое-как отбиваться от многочисленных, но неумелых противников, но затем мальчишки повалили его на землю и принялись остервенело лупить кулаками и ногами.
- Что ж вы творите, нечестивцы? Побойтесь богов! – раздался вдруг глубокий, хорошо поставленный мужской голос.
Юнцы бросили демона и разбежались в разные стороны. Одетый в белый священнический балахон высокий мужчина с рыжей бородой до пояса подошел к Ксанфу и помог ему подняться.
- Вы как, целы? – участливо спросил он.
- Более или менее, - буркнул криган, вытирая кровь с разбитой губы.
- Вы уж извините этих мальчиков. Наслушались, видно, историй о наших войнах с Эофолом, вот и возомнили всех криган врагами. Юности свойственна нетерпимость, повзрослеют – образумятся.
Сдержанно поблагодарив священника, Ксанф вернулся в таверну и больше не высовывал оттуда носа без сопровождения Тиноса.
Через некоторое время вернулась из Священных рощ Каури. Она держалась еще более сурово, чем прежде, но вместо холодной отстраненности в ее глазах читалось явное беспокойство.
- Ну, что там? – нетерпеливо набросился на нее элементаль.
- Похоже, дела плохи. Я не поняла, кто такой Властитель Стихий, но могу сказать одно: он очень опасен. Может быть, даже опаснее Эскатона. Безжалостный фанатик, наделенный огромной силой. Не знаю, насколько далеко простираются его планы, но от АвЛи он уж точно камня на камне не оставит.
- Нам надо немедленно рассказать обо всём Улиссе! – воскликнул Тинос.
- Так уж и немедленно? – усомнился Ксанф. – Может, завтра сходим, а? Один день ничего не решает, а госпоже Каури, наверное, нужно отдохнуть с дороги.
- Нет-нет, я вовсе не устала, - слегка обиженно возразила эльфийка. – Пойдемте к Улиссе сегодня же – какой смысл откладывать?
Улисса жила в боковом флигеле замка Хармондейл, имеющем отдельный вход и окруженном роскошным розарием. В городе ходили слухи, что хозяйка собственноручно ухаживает за розами, потому они и цветут столь пышно и красиво. Сейчас, в июне, розы были в самом цвету и так благоухали, что Ксанф, проходя через сад, восхищенно цокнул языком, и даже на лице всегда сдержанной Каури появилась блаженная улыбка – впрочем, встретившись глазами с Тиносом, эльфийка тут же убрала ее.
Элементаль подвел своих спутников ко входу и потянул за свисающее на шнурке позолоченное колечко. Раздался мелодичный звон колокольчика, и из-за двери выглянула хрупкая молодая женщина в монашеском одеянии.
- Вы к Матери народа? – спросила она, почтительно поклонившись.
- Да, у нас к ней очень важное дело, - сказал Тинос.
- Тогда проходите в приемную, дорогие гости, - приветливо улыбнулась девушка. – Я сообщу о вас леди Улиссе, она к вам выйдет.
Приемная Улиссы представляла собой небольшой квадратный зал с мягкими кожаными диванами вдоль стен и круглым деревянным столиком в центре. Нежно-салатовые стены были расписаны неброским растительным узором, на окнах висели темно-зеленые бархатные шторы с золотыми кистями, по углам стояли изящные бронзовые канделябры. Здесь было необыкновенно уютно, и даже статуи богов и изображения пяти великих королей, украшенные гирляндами из роз, выглядели не официально и торжественно, а очень мило и по-домашнему. Общее благостное впечатление нарушал лишь большой портрет мужчины средних лет в королевской короне, перед которым горела свеча и стояла корзина с цветами. Художник вложил в лицо изображенного столько скорби, что от одного взгляда на портрет становилось не по себе.
- Кто это? – шепотом спросила Каури, указывая на него глазами.
- Сын ее, Асрул, - так же тихо ответил Тинос. – Его нихонцы убили при взятии Мирхема.
- Понятно, - отозвалась эльфийка. – Король-мученик, значит.
- Ага, именно так. Его тут чтят не за то, что он умножал силу и славу королевства, а за то, что погиб вместе с ним.
Дверь неслышно отворилась, в зал вошла Улисса и села за стол.
- Приветствую вас, гости, - оглядев посетителей, она задержала взгляд на Тиносе. – Мне кажется, что с вами, элементаль, я не так давно где-то встречалась.
- Да, встречались, - кивнул Тинос. – На суде в Пирпонте. Меня судили за диверсию в Лесу Клятвы, помните?
- Ах, да… Тинос из Спаварда, точно… Так, значит, Ариан вас всё-таки помиловал?
- Если бы… Меня выпустил на волю не король, а он, - Тинос указал на демона.
-Ксанф, сын Ксерона, - отрекомендовался тот. – Начальник тюрьмы… теперь уже бывший…
- Сын Ксерона? – переспросила Улисса. – Уж не того ли самого?
- Так точно, именно того.
- Надо же… Ну, а вы у нас кто? – хозяйка повернулась к темной эльфийке.
- Матриарх эльфов Жаддама, профессор альварской академии Каури Блэкторн, - с достоинством представилась она.
- Я вижу, вы ранены? – Улисса бросила сочувственный взгляд на ее забинтованный лоб. – Покажите мне вашу рану, может быть, я смогу помочь.
- Не беспокойтесь, со мной всё в порядке, - произнесла Каури, разматывая бинт.
Увидев ее татуировку, Улисса нахмурилась, но промолчала.
- Госпожа, у нас к вам очень серьезный разговор, - сказал Тинос. – Это касается безопасности АвЛи, точнее – той угрозы, которую несет открытие Стихийных Плоскостей. Я тогда на суде уже пытался объяснить, что новый Властитель Стихий замыслил против вашей родины какое-то зло, но меня сочли за сумасшедшего. Но, поверьте мне, не я один чувствую опасность – Ксанфу и Каури тоже есть что сказать по этому поводу.
- Тогда, на суде, вы вовсе не показались мне сумасшедшим, - сказала Улисса. – А раз у вас нашлись единомышленники, это тем более заставляет всерьез относиться к вашим опасениям. Расскажите же мне всё, что вам известно.
Тинос и Каури, дополняя и уточняя друг друга, изложили всё, что знали об эпохе Эскатона, поведали о тревожных предчувствиях, испытанных ими обоими у Главного храма Священных рощ, и о неуловимом сходстве нынешнего Властителя с тогдашним Разрушителем, а Ксанф рассказал о могущественном и крайне опасном артефакте, находящемся, по его предположениям, в руках этого новоявленного злодея. Улисса слушала очень внимательно; она не прерывала рассказчиков никакими вопросами и лишь раз потрясенно ахнула, узнав о роли Ксерона в гибели Стихийного Острова.
- Вот и всё, что мы можем вам сказать, - подытожил Тинос. – Может быть, конечно, наши слова кажутся вам неубедительными…
- Нет, не кажутся, - тихо, но твердо промолвила Улисса. – Такие предчувствия, как у вас, на пустом месте не рождаются.
Она обхватила голову руками и несколько минут просидела в глубокой задумчивости, затем продолжила:
- Знаете, мне с самого начала не понравилась вся эта история с новым богом и с алтарями Стихий. Я уже тогда чувствовала, что здесь что-то нечисто, а после ваших рассказов я в этом уверена. Кажется, всё еще хуже, чем я думала. Не знаю, что и делать…
- Как это – не знаете?! – возмущенно вскричал Тинос, напрочь забыв о дипломатии. – Рассказать всё вашему брату, что ж еще?!