Маг заперся в лаборатории и несколько дней не выходил оттуда, углубившись в медитацию и созерцание волшебных кристаллов. Когда он наконец явился к Мутаре доложить результат, вид у него был несколько смущенный.
- Долго же ты думал… Ну, и что скажешь? – нетерпеливо спросила королева.
Колдун ответил не сразу: он собирался с мыслями.
- Понимаешь, в чём дело… У нас достаточно сил, чтобы одолеть и элементалей, и Эрафию. А если мы к тому же объединимся с криганами и некромантами, тогда в победе тем более сомневаться не приходится. Но… не знаю, как и объяснить… в общем, с этой войной что-то не так.
- Что ты имеешь в виду, Аламар? – напряглась Мутаре. - Что-то помешает нам победить? Неужели я недооценила силу энротцев?
- Нет, ты всё оценила правильно. Союз с Энротом не спасет наших противников, Эрафия и Сопряжение будут разгромлены – это я вижу совершенно чётко. Но, знаешь, почему-то я чувствую, что эта победа тебя не обрадует. Придет время – и ты горько пожалеешь о начатой войне.
- Что ты несешь, Дорригор тебя побери?! – гневно вскричала Мутаре. – Эта победа даст мне и Нихону невиданное могущество, прославит мое имя в веках – а ты говоришь, она меня не обрадует! Как всегда, пальцем в небо. И вообще, надоел ты мне уже со своими туманными предсказаниями. Как провидец ты полный ноль, и лучше уж честно признайся в этом, а не строй из себя умного!
- Неправда, - обиженно произнес Аламар. – Я не ноль. Помнишь, ты просила меня разузнать о твоем отце? Так вот, я уже близок к разгадке этой тайны.
- Ты мне за последние десять лет уже пятнадцатый раз об этом говоришь. Все время утверждаешь, что вот-вот доберешься до истины, а в итоге выясняется, что ничего ты не узнал.
- На этот раз уже точно, клянусь тебе. У меня было видение… Пещера, тюремные решетки на окнах, а внутри – старик в кандалах.
- Мой отец?
- Нет. Но этот человек что-то о нем знает. Дай мне еще немного времени, и я выясню, кто этот узник и где его искать.
- Ну, ладно, - смилостивилась Мутаре. – Но если опять ошибешься – я тебя уволю. Найду себе нового придворного мага, который будет работать быстро и четко и не станет нести всякую ересь насчет того, что меня не обрадуют сокровища Алмазного Острова. Надо ж было до такого додуматься…
Недели через две Аламар доложил королеве, что его посетило еще одно видение, из которого следовало: таинственного узника зовут Клив, и находится он в тюрьме города Шадэ. Мутаре навела справки, и выяснилось, что в темнице этого города действительно содержится заключенный с таким именем, причем за давностью лет никто уже не помнит, за что он был арестован. Королева приказала доставить этого человека к ней во дворец.
Клив оказался еле держащимся на ногах дряхлым стариком с морщинистым, как печеное яблоко, лицом и горбатой спиной. Войдя в зал, где сидела королева, он долго молча смотрел на нее, тряся лысой головой.
- Приветствую тебя, Клив, - сказала Мутаре. – Я слышала, ты располагаешь сведениями о моем отце?
Старик ничего не ответил.
- Говори же! – Мутаре начала терять терпение.
Мотая головой, Клив промычал что-то нечленораздельное.
- Ты что, немой? Ну-ка покажи язык!
Старец приоткрыл рот. Язык был на месте.
- Тогда почему ты не можешь говорить?
Клив пытался что-то объяснить жестами, изображая руками магические пассы и ударяя себя кулаком в грудь.
- На тебя наложено заклятие? – догадалась Мутаре.
Он утвердительно кивнул.
- Ну что же, сейчас я тебя вылечу.
Сконцентрировав свою магическую энергию, Мутаре принялась водить ладонями над головой старика, нашептывая заклинание исцеления, издавна слывшее среди колдунов лучшим средством первой помощи при самых разных недугах. Простое, но довольно действенное, оно не только облегчало боль и придавало сил, но и снимало вредные магические влияния. По-видимому, на Клива оно подействовало благотворно – он выпрямился и перестал трясти головой. Однако говорить старик по-прежнему не мог. Тогда Мутаре попыталась применить другое заклинание, предназначенное специально для развеивания чар, но и оно не дало эффекта. Знаний и способностей Мутаре явно не хватало для того, чтобы вернуть старику способность разговаривать. Королеве, считавшей себя умелой колдуньей, было, конечно, обидно признавать свое бессилие, но ей всё же пришлось смирить гордость и позвать на помощь Аламара.
Тот долго осматривал немого, затем объявил:
- Да, случай сложный. Его уста запечатаны мощной магией, которую так просто не снимешь. Я знаю одно очень сильное заклинание, которое могло бы здесь помочь, но, боюсь, это убьет его – он слишком стар и слаб.
- И все же попытайся, - сказала Мутаре. – Иначе мы никогда не узнаем истину.
Аламар резко выбросил руку вперед и выкрикнул магическую формулу. Клив дико завопил и повалился на пол. Некоторое время он бился в судорогах, потом затих.
- Ну что, не выдержал он твоего колдовства? – спросила Мутаре, обернувшись к Аламару.
Тот подошел к неподвижно лежащему человеку и сильно тряхнул его за шиворот. Старец открыл глаза и удивленно уставился на колдуна.
- Вот чудо! Ты вернул мне дар речи, - произнес он запинающимся голосом. После многолетнего молчания язык еще плохо слушался его.
Аламар помог ему подняться и усадил в кресло напротив королевы.
- Итак, теперь ты в состоянии ответить на мой вопрос. Так что же тебе известно о моем отце?
- Я поклялся вашей матери, что сохраню это в тайне.
Глаза Мутаре блеснули холодной сталью.
- Нет, ты все мне расскажешь. Ты же не хочешь быть подвергнутым пыткам?
Клив долго молчал, в упор глядя на королеву, и на его нахмуренном лице отражались следы внутренней борьбы и нелегких сомнений.
- Ну что же, - произнес он наконец. – Ваших родителей все равно больше нет, так что я могу считать себя свободным от клятвы. Тем более что Мутаре Первая поступила со мной слишком жестоко. Я бы все равно никому не выдал историю ее любви – так зачем же было сажать меня в тюрьму и лишать языка? Ладно, я расскажу вам правду о вашем отце. А если мне дадут магический кристалл - даже покажу, как он выглядел.
- Аламар, принеси кристалл, - распорядилась Мутаре.
Колдун удалился в лабораторию и спустя несколько минут вернулся с розовым хрустальным кубом на подставке. Он поставил куб на стол перед Мутаре, Клив, закрыв глаза, начал водить над ним руками, и все присутствующие увидели отраженное в хрустале лицо молодого человека с прямым открытым взглядом чуть раскосых зеленых глаз и с длинными рыжими кудрями, распущенными по плечам.
- Надо же… А я думала, что такой цвет волос бывает только у эрафийцев, - удивленно произнесла королева.
Старик покачал головой.
- Он потом перекрасил их в черный цвет, чтобы не выделяться среди лордов подземелий. И вообще, ему приходилось скрывать свое истинное происхождение.
- О всемогущий Каринтар! – воскликнула Мутаре. – Так он и вправду был эрафийцем?!
- Да, и притом весьма близким родственником их королей – двоюродным братом Катерины Грифоново Сердце. Сестра ее отца умерла от родов, ребенка воспитали придворные, и в дальнейшем, став рыцарем, он встретил вашу мать и полюбил ее. В этом и состояла великая тайна королевы, которую она не хотела открывать никому. Я один знал, кем в действительности был ее возлюбленный – ведь это я устраивал им свидания.
«Не может быть!» - чуть не вскричала потрясенная Мутаре. Ей не хотелось верить услышанному, но старик, похоже, говорил правду – какие у него были основания лгать? Королева метнула косой взгляд на Аламара, пытаясь понять, что он думает по этому поводу. Но маг, как обычно, сидел с совершенно непроницаемым лицом – он вообще был крайне сдержан в выражении эмоций.
- Когда и как они познакомились? – продолжила Мутаре расспрашивать Клива.
- Они встретились на поле боя в Первую эрафийскую кампанию. Встретились как враги: она сражалась за Нихон, а он – за Эрафию, но возникшее между ними чувство было сильнее их воли и разума.
- И он перешел на нашу сторону?
- Нет, он до конца выполнил свой долг перед отечеством. Вместе с эрафийскими войсками он пришел в Нихон и участвовал в захвате наших прибрежных городов. А потом, когда эрафийцы после победы возвращались домой, он остался здесь и разыскал вашу мать. Они встречались тайно – если б об их связи узнали подземные лорды, обоим пришлось бы несладко. Потом, когда Мутаре Первая стала королевой и драконом, она предлагала и ему выпить снадобья из драконьей крови и перевоплотиться, но он предпочел сохранить человеческий облик. Они продолжали встречаться. Дракон и человек… наверное, единственный случай подобной любви за всю историю. Но человеческая плоть слаба, и он каждый раз выходил от вашей матери весь в синяках, опаленный огнем и исцарапанный когтями. Так не могло долго продолжаться, и на очередном свидании он умер прямо в ее объятиях. А через несколько месяцев королева поняла, что беременна, и тогда она бросила меня в темницу – ничего не объяснив, ни в чем не обвиняя… Так что о дальнейших событиях мне известно только по рассказам сокамерников. Я знаю лишь, что после его смерти ваша мать была безутешна. Может быть, и роковую для себя войну с АвЛи и Эрафией она затеяла только для того, чтобы отвлечься от своего горя…
Слушая рассказ старика, Мутаре была вне себя от злости и ужаса. Еще бы – она, оказывается, наполовину эрафийка, да к тому же родственница правящей династии! В ее жилах течет кровь народа, испокон веков ненавидимого всеми нихонцами. Не хватало еще, чтобы об этом узнали приближенные! В момент скинут с престола и будут по-своему правы. Да, матери было что скрывать, и не зря она позаботилась о том, чтобы старик хранил молчание. Только, как выяснилось, недостаточно хорошо позаботилась. Есть лишь один по-настоящему надежный способ заткнуть ему глотку – он должен умереть. А вместе с ним и Аламар – он всё слышал и тоже может проболтаться. Мутаре было безумно жаль отправлять на тот свет своего учителя, заменившего ей и мать, и отца, но другого выхода она не видела. Хорошо зная нравы подземных лордов, королева понимала: даже самым верным соратникам никогда нельзя доверять полностью.
- Ну что же, Клив, я признательна тебе за твои сведения, - произнесла она. – И в знак благодарности назначаю тебя своим советником. Только, разумеется, никому не говори о том, за что я удостоила тебя этой должности – иначе язык отрежу. А завтра приходи на пир в честь твоего назначения – я представлю тебя придворным.
Простившись с Кливом и Аламаром, Мутаре уединилась в спальне, открыла потайной шкафчик и долго в задумчивости смотрела на стоящие там изящные скляночки с разнообразными ядами, выбирая тот, который действует быстрее и безболезненнее. Она всё-таки любила Аламара и не хотела причинять ему лишних мучений. Пожалуй, только теперь она в полной мере осознала: у нее не никогда не было, да, наверное, уже и не будет человека более близкого, чем этот занудливый старик. Королева вспоминала, какой теплотой и заботой окружил он ее после Судного дня, как терпеливо и настойчиво учил уму-разуму, как радовался ее успехам и огорчался при неудачах. Пожалуй, из всех ее приближенных Аламар был единственным, кто служил ей не из корысти, а по велению сердца. Имей она выбор – разве стала бы лишать жизни столь преданного друга и наставника? Но выбора не было: оставлять его в живых было слишком опасно.
Когда на следующий день во время пира Аламар почувствовал себя плохо и через несколько часов, несмотря на все усилия лекарей, скончался, Мутаре обвинила Клива в отравлении главного мага с намерением занять его место. Старик был брошен в темницу, а наутро торжественно четвертован на дворцовой площади. Королева наблюдала за казнью с тяжелым сердцем: безусловно, Клив, чей рассказ вынудил ее отравить Аламара, заслужил подобную участь, но расправа над ним не принесла ей ожидаемого облегчения. Мутаре не знала, кого еще винить в случившемся: намешавших ей крови эрафийцев, неразборчивую в связях мать или самоё себя – за то, что вообще подняла этот злополучный вопрос об отце?
Пытаясь заглушить душевную боль от потери Аламара, королева с головой ушла в подготовку к войне. Не слишком искушенная в военном деле, она поручила разработку стратегии предстоящей операции Деемеру. Спустя некоторое время тот представил ей свой план действий.
- Значит, так, - сказал он, подведя Мутаре к висящей на стене его кабинета карте Антагариха. – Поскольку Эрафия наверняка обратится за помощью к энротским союзникам, а те приплывут с юга, нам желательно идти по северным землям – тогда мы сможем достичь Стихийного Острова раньше, чем энротцы успеют вмешаться в войну. Правда, вот здесь – Деемер ткнул пальцем в северо-восточный угол карты – у эрафийцев есть довольно большой город Нильструм, и если мы его не возьмем, враги могут ударить нам в тыл. Ну да ладно, я думаю, серьезных проблем с этим городом у нас не будет, хотя, конечно, на него придется потратить время и силы. А чтобы эрафийцы не мешали нашему продвижению на запад, поступаем следующим образом. Перед нашим вторжением кригане выступают из Эофола и осаждают Мирхем, отвлекая врагов на его оборону. Ну, и эльфов тоже следует отвлечь, чтобы не помогали ни Эрафии, ни элементалям. Поручим это некромантам и демонам – для осады Мирхема хватит и половины эофольской армии, а остальные кригане пусть ударят вот сюда, севернее Хармондейла, с угрозой Пирпонту. Одновременно с этим некроманты нападут со своей стороны, связывая силы на западе АвЛи и не давая им помочь столице. А мы тем временем беспрепятственно дойдем до западного побережья – неприятелям будет уже не до нас.
- А дальше? – спросила Мутаре. – Как наши войска попадут на Остров? Там же пустыня, лесов нет, корабли строить не из чего. Что, придется везти на верфь бревна через весь континент?
- А магия на что? Там неширокий пролив, и умелым колдунам будет вполне по силам перенести через него войска заклинанием телепортации. А драконы и так смогут перелететь. Ну, а дальше с элементалями особых трудностей быть не должно – их армия невелика, а все их союзники будут заняты защитой собственных владений. Так что к приходу энротцев всё будет кончено, и если даже они рискнут напасть в одиночку – мы легко отобьемся. А потом при желании сможем и эльфов додавить – кригане и некроманты сами вряд ли с ними справятся.
План Деемера показался королеве вполне разумным. Некроманты тоже не имели против него возражений, однако приехавший из Эофола ифрит Зидар, которому предстояло командовать армией криган, внес свои коррективы.
- Вашим воинам будет очень тяжело сражаться на Стихийном Острове, - сказал он Мутаре и Деемеру, когда они собрались для обсуждения деталей предстоящей кампании. – После Судного дня там всё выгорело, вулканы кругом, дым, лава из-под земли вырывается. А мы, демоны, к огню привычны – у нас в Эофоле природа примерно такая же. Так что будет лучше, если на Стихийный Остров пойдем мы, а вы в это время будете осаждать эрафийскую столицу.
- Точно-точно, – с энтузиазмом откликнулся Деемер. – Владычица, поверьте мне как участнику войны с Криганской империей: условия на этом острове просто невыносимые. Наши воины мучились там по-страшному – и ноги обжигали, и в дыму задыхались, и ядовитыми газами травились. В этом аду много не навоюешь, тем более что элементали чувствуют там себя совершенно нормально – им, по-моему, вообще всё равно, где жить. Так что если кригане согласны туда отправиться – пусть отправляются, а мы лучше займемся Мирхемом.