Пролог.
...А существуют ли они вообще? Или же это очередное буйство фантазии одного из древних старейшин, которое они передают из уст в уста на протяжении многих десятилетий, в которое охотно верит и стар и млад, дескать, будешь достойным, они придут и заберут тебя….Или прилетят...Кто их знает, в глаза-то их никто за долгие годы так и не увидел. Но все поголовно верят и будут верить, и никакое опровержение или весомое доказательство не поспособствует искоренению их веры. Ах, скорее бы и меня туда, только вот куда? Может,и дома-то у них нет, и мы для них всего лишь развлечение…..Как же всё зыбко и условно в этом мире. Очередная бессонная ночь колет глаза и коптит домыслами в моей голове, сон пропал ещё месяц назад, а может быть, он стал достоин, и они его забрали? Кто знает….Кто знает….
Из соседнего блока доносится отчётливый храп Роберта-13, а 13, потому что он здесь уже 13 месяцев, за каждым закреплено количество отбытых месяцев, 13, 28, 34, и так далее. Я вот, например, здесь уже 10 месяцев, и кличут меня, соответственно Мётра-10.Самое интересное, что храп не забрали, следовательно, он не достоин, хотя, как по мне, он может быть очень даже полезен, например, с его помощью можно отпугивать врагов. Но его не забрали. А заберут ли нас? Солнце пробивается сквозь засаленные шторы и потихоньку начинает лизать мои стопы своим слегка теплым лучистым языком. Снова пора. Снова. А существуют ли они вообще?…
Глава 1.
- Что, опять не спалось?
- Я бы сказал, не опять, а снова.
- Слушай, я тебя совсем не понимаю. Как так можно? Я вот, например, когда в сон погружаюсь, так все свои даже самые важные мысли и думания оставляю на завтра, говорю им «цыц!», они меня слушаются и не беспокоят до самого утра. А у тебя они какие-то буйные или даже бешеные, раз в сон окунуться не дают. Ты их гони, как наша буфетчица веником пауков по потолку гоняет. Только вот пауки себе новый дом найти смогут, а мысли-то в голове живут-это их дом, просто так ведь не выселишь. Я тебе вот какой совет дам: ты старайся всё самое важное днём,в сон.час обдумывать, так глядишь и не будут они к тебе под ночь приходить, высыпаться начнёшь.
После столь длительного диалога Роберт опустил кувалду на землю, уселся на небольшой камень рядом с ней и неспешно закурил небольшую самокрутку с дешёвым табаком.
- Знаешь, Роб, — сказал я, неспешно поворачиваясь в его сторону и прислоняя свой инструмент к холодной каменной стене. - Ты, конечно, безусловно прав, глаголишь истину, но вот хорошо бы было ещё эту самую истину воплотить в реальность. Ведь соль в чём:во время сон.часа ты зачастую раздумываешь обо всём и ни о чём, о семье, о работе, о вкусном обеде или ужине, о девушке, которая каким-то немыслимым образом улыбнулась в столовой именно тебе. В такие моменты самое главное как-раз и не может проникнуть в твой разум. В нём банально нет места, он как крепость, которая готова к обороне, но вот обороняться-то не от кого.
Роб посмотрел на меня взглядом изумлённого слушателя, словно я был для него неким диктором, который по радио читал сказку для детей на ночь,а он был тем самым ребёнком, который с нетерпением ждал эту самую сказку и ни в какую не хотел идти спать, пока не услышит её. Хотя до того, как я взял слово, Роб двинул речь не хуже, чем какой-нибудь более-менее успешный оратор, хоть местами она и была простовата, зато коротко и по делу.
Тем временем работа в тоннеле кипела, да ещё как. Всюду стоял гул молотков и отбойников, кувалд и кирок. За всё то время, пока здесь ведутся работы, складывается ощущение, что рабочие буквально срослись со своими инструментами, ведь неизвестно. что должно было произойти, помимо обеда, чтобы они побросали или хотя бы положили своих железно — деревянных друзей, дабы перекурить или банально передохнуть. Все боялись всевидящего ока «Партии»,ведь на входе в каждую шахту, каждый офис, каждый тоннель висел агит.плакат «Партия велела — сделай всё умело!». Такого рода плакатов было натыкано и навешано где попало в очень больших количествах, даже в сортирах, но это уже совсем другая история. Так вот именно этого плаката боялись почему-то все работники, независимо от их места работы. Они боялись отлынивать, думая, что «око» всё время наблюдает за ними, и если они не будут выполнять свой долг, то их «не возьмут».Поэтому все и пахали, как негры на плантации. Видимо, мы одни с Робом устраивали себе небольшие передышки, ведь за рабочими банально никто не следит, мы сошлись во мнении, что не видим смысла в том, чтобы надрывать себе спины все десять рабочих часов. И даже если нас «не заберут», то и Бог с ними, без этого как-нибудь перебьёмся.
- Вставай, дружок-пирожок, - ласково обратился я к нему. - Время только 11:30, на обед только через полтора часа позовут.
- Дружок-пирожок? Это что-то новенькое. Каждый день что-нибудь новое да придумаешь. Я тебя в этих обращательных соревнованиях точно не догоню, уж больно ты хорош в этом деле.
- И то верно. Ладно, давай-ка хватай кувалду и бегом на долбёжку, булыжники стынут!
- Ах ты, сукин сын, я в деле!И кому только понадобился этот тоннель? Ты вообще знаешь, куда он будет вести? Ведь мы, вроде как на Острове, а за островом лишь морская гладь да всякие чайки сварливые, для них что ли строим?
- Не думаю. «Партии» же виднее, для кого и куда! Поэтому, как говорит наш заврабгруп: «Меньше слов, больше дела, на благо «Партии» работай телом!»
Тем временем, в метрах 50 из-за угла поворачивал тот самый заврабгруп, в правой руке у которого виднелось не то что-то чёрное, похожее на большой звёздный булыжник, не то огромная ряха с различного рода папками.
- Приплыли….Сейчас опять свои лекции «на благо труда» читать начнёт…
- Не начнёт. Спорим на полтора?
- Спорим!
Глава 2.
В столовой стоял спёртый запах рыбных консервов и старого прогорклого картофеля, хотя в руках местных «поваров» даже самая что ни на есть отвратная и старая картошка могла выйти в итоге опрятным и сытным, хоть и практически безвкусным пюре.
Мы сели за третий от окна небольшой столик, с которого до сих пор никто не удосужился убрать оставшиеся с завтрака хлебные крошки, будто теперь этот стол на века наречён их домом.
- Слушай, Мэтр, ты хоть немного его слушал? - поинтересовался Роберт , усаживаясь напротив меня на немного покосившийся бежево-голубой табурет.
- Я его перестал слушать после того, как он начал задвигать свои идеи, аля «Нет ничего в мире краше, чем вечно молодое лицо нашей «Партии»», или вот «В наше время мы целиком и полностью отдавали себя агит.труду и мозговому штурму правильной книгой». Я до сих пор думаю о том, что он имел ввиду под «правильной книгой».Если он про учебники из спец.техникума, то это всё, каюк нам, господа, ведь в них толкового пишут столько же, сколько и в местных газетах, ровным счётом — ничегошеньки!
В то это же самое время Роб успел вскрыть взятые у раздатчика рыбные консервы , и их «чудеснейший» аромат с первого удара прошиб нам обоим нос. Консервы же эти здесь подаются заместо полноценной рыбы каждый четверг как и положено, но каждый раз тебя мучает один и тот же вопрос: что это за рыбина такая, которая воняет как запрелый кошачий корм, обильно опрысканный при этом ещё и старым дихлофосом.
- Я вот в его речи тоже не особо так вникаю, - обмолвился Роб. - Ей-Богу, кто вообще их слушает? И так же ясно, что сверху ему дают норму этого самого текста на день, а он его как раз на рабочих и вымещает, то бишь, на нас с тобой.
- Да вот самое интересное то, что он только к нам так часто захаживает, будто ему тут мёдом намазано.
- Если было бы мёдом намазано, то он бы и в столовую не ходил.
Я едва заметно улыбнулся.
В столовой всегда было душно, и дневной свет еле-еле заглядывал в окна из-за плотных занавесок на окнах, но если бы была его воля, то он порвал бы их в клочья и влетел, подняв паруса, залил бы собой всю столовую вместе с её посетителями. Но начальству было виднее, кого впускать, и в этот список Солнце, к сожалению, не входило. Вместо этого над нашими головами круглосуточно дежурили лампы дневного света. Иногда складывалось впечатление, что они за тобой следят, и вот-вот полетят стучать на тебя дежурному, чтобы тот осведомился и понёсся в «куда следует» ( среди своих всё называли это именно так ).
На входе мелькнуло знакомое лицо, этим лицом оказался помощник оператора машинописного бюро Казимир-21, который уже успел взять свой паёк и решил начать прощупывать взглядом зал на наличие свободных мест.
Я описал рукой в воздухе призывающий жест, и он сразу же двинулся в сторону нашего столика, попутно огибая и лавируя между фигур остальных работников. За считанные секунды он доплыл до нас и сел напротив Роба.
- Приятного аппетита, комрады, - еле слышно обронил он. - Стрепня как всегда не балует, не правда ли?
Мы молчали, не зная, что ответить, глубоко надеясь в душе, что это был риторический вопрос, так как ответ на него прозвучал бы слишком ясно и даже глупо.
В его лысине отражались прожектора потолочных ламп, но это скорее больше было похоже на отражение Луны в ещё не высохшей после дождя луже. И вообще странно, что он имеет такую величавую лысину, ведь ему на вид не дашь больше двадцати пяти лет. Сколько я над этим не думал, так к внятному ответу так и не пришёл, или же ответ был очень близко, но постоянно от меня убегал.
- Слушай, Каз, а не слышно ли чего интересного? Ну, ты понимаешь, о чём я. Ты всё-таки не последний человек в вашей конторе, уж, думаю, тебя бы об этом осведомили.
После заданного мной вопроса Роб приковал свой взгляд к очкам Казимира, будто хотел поймать ответный взгляд и посадить его в свой мешок.
- По новым правилам, - обмолвился Казимир, попутно кладя вилку в пустую банку из-под консервов, - мы теперь не предупреждаем об этом, чтобы среди объектов ( да, те, кто работал на «Партию», предпочитали человека называть объектом ) не возникало чувство разлада в коллективе , а так же «Партия» велела ввести данное правило для некоего азарта среди объектов, чтобы у других был стимул трудиться упорнее и во благо.
- Скажи,а вам там молоко за вредность ещё не дают?
- Нет, - на полном серьёзе и, явно не поняв сарказма, ответил он.
- Теперь всё будет строго по велению Фартуны. Автоматика сама решит, когда и кого нужно «забирать».
После этого среди нашей троицы повисла небольшая пауза, которая никак из-за неловкости не хотела улетучиваться. Её решил отпугнуть Роб.
- И хотя бы с какой периодичностью нам этого ожидать? Раз в год? Два? Раз в полгода?
- Нет, комрад ( он очень любил называть всех комрадами, дабы, по его мнению, казаться чуть выше своих собеседников ) в указе нашем строго написано: посторонним не разглашать. Когда надо будет, тогда и объявят.
После этих слов Роб явно занервничал, по его выражению лица можно было сделать вывод, что он либо забыл выключить утюг сразу во всех своих десяти квартирах, или же он выиграл в лотерею и теперь не знает, куда девать столь большой выигрыш.
- То есть…..могут и никогда? И мы останемся здесь гнить? А потом нас куда? В Море? Тьфу, пропади оно всё пропадом, сам уж лучше утоплюсь!
-Роберт, - поспешил вмешаться Казимир, - Не говорите гоп, пока не….
В этот момент из динамиков столовой с рыком разнёсся троекратный удар в гонг, после чего по ушам стал бить чёткий механический голос:
« У-ва-жа-ем-ые объ-ек-ты! Груп-па с но-ме-ра-ми...»
Глава 3.
Смеркалось. Брусчатка питала всю улицу звенящими звуками от сапогов, то и дело пробегающих мимо гвардейцев с дубинками наперевес. Интересно, какое «представление» должно было случиться на этот раз, чтобы они так яростно спешили занять все лучшие места. Их жёлто-бежевую форму иногда можно было перепутать с перекати-поле, благо, в чувства тебя быстро возвращала фуражка тёмно-синего цвета с кокардой, которая являла собой два перекрещенных между собой кинжала и неприятной наружности змею, которая огибала их точно по экватору и свой макушкой лежала ровно посередине, при этом неприятно вывалив свой шершавый язык.
Мётра не любил крупных улиц, поэтому всегда старался огибать людные места дворами, так и спокойнее на душе, да и до блока добраться можно было быстрее. Вообще, обстановка с домами обстоит интересная: для обычных жителей и работников, которые не имеют отношения к грубому труду, например, взять тот же самый тоннель, живут в основной части города, в так называемом районе «Основа», но среди рабочих эти места называли просто «Пустырь», потому что толкового там ничего и не было, наверное, кроме столовой, питались все под одной крышей, хоть и недолюбливали друг друга. Стоит заметить, что среди обитателей Пустыря находились и вполне толковые люди, да тот же самый Казимир, хоть и не особо разговорчивый, но ежели чего, то и сподручным стать сможет, только вот дела свои конторские он разглашать наотрез отказывается, но тут и понятно, приказ, служба, все дела.
А вот остальные «сограждане» были ни рыба ни мясо: проходишь ты вот мимо, так ведь посмотрят на тебя как на пса подзаборного, а ведь бывает и того хуже, открыто сторониться начинают, будто ты, скажем, блохастый. Так что с этим народом держать ухо в остро надо, их и «Партия» больше любит и защищает, хотя, кажется, пользы то как раз больше от нас, чем от их брата.
Смеркалось. На горизонте показался завсегдатый забор из железного сплава и единственное на всю округу КПП, которое на пару с забором отделяло нас от Пустыря.
- Доброго дня вам, товарищ Инженер!
- Ну, во-первых, не дня, а уже вечера, и во-вторых, не инженер, пока что ещё не инженер….
- Виноват, хотя, уже не важно. Документики ваши можно оглянуть?
- Боже мой, Крис, ты меня что ли до сих пор не запомнил? Четвёртый месяц тут ошиваешься, можно было бы и проявить уважение к рабочему классу!
- Попрошу не Крис, а как велено — Господин Кристофер Браунг! И если вам кажется, что я должен запоминать каждого, кто сюда заходит и выходит, то у меня голова взлетит на воздух от переизбытка информации! Вас тут такие косяки то туда, то сюда ходят, что иногда стреляться хочется, сколько документов проверять!
Господин Кристофер выглядел сегодня не так, как обычно. Форма его почему-то была перекошена на правый бок, а изо рта смердило сельдью, хотя, как он упомянул в одном из разговоров, сельдь он вообще не любил и не употреблял ранее.
На посту он был не один, его напарник Эдреан дремал в будке и просыпался лишь для того, чтобы надавить своим худощавым указательным пальцем, чтобы открыть ворота. Эдреана я видел редко, лишь точно знал, что он худощав, и пальцы такие же, как и их хозяин, разве только служат в полицаях не по своей воле.
- Ну-с, порядок, можете проходить, товарищ Мётра-10.
Я затолкал слегка помятые документы вглубь нагрудного кармана комбинезона и начал движение в сторону ворот. Лика Эдреана всё так же не было видно, он скрывал своё лицо за занавесом непроглядной тени, словно хотел манипулировать проходящими мимо его гроссмейстерских рук пешками в своих интересах.
Смеркалось. В этом не было ничего необычного, ведь смеркаться должно каждый день, иначе всё пойдёт насмарку. К сожалению, иногда мы не замечаем красоты сумерек из-за нашей глупости, потому что нередко предпочитаем им житейские проблемы. А ведь они ждут, пока мы обратим свой взгляд на них, и только после этого они с чистой совестью укутываются в одеяло мягкого и звёздного ночного неба.