Листрейд первым приблизился к берлоге, ступая по-кошачьи, и застыл, размышляя, как поступить. Медведь – это вам не заяц и не волк. И даже не оба вместе взятые. Полицейские тем временем докатили до жерла берлоги Черепыха, прислонили его к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами. Листрейд все медлил.
Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к нему и все втроем уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой непроглядной чернотой. Из берлоги доносились какие-то странные тягучие чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.
– В чем заминка, дорогой Листрейд? – полушепотом спросил Шерлок Зай.
– Да вот, пытаюсь разработать стратегию, – инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе. – Если его вытащить сюда, то есть вероятность не справиться с ним, особенно если он разъярится. Тогда придется уносить отсюда лапы. А в берлоге…
– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – подсказал Шерлок Зай инспектору. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, производя как можно больше шума, то медведя может обуять страх, и мы враз его скрутим.
– Вы уверены, коллега, что именно страх его обуяет? – уточнил Листрейд. – А не злость или слепая ярость?
– Он преступник, – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги, – и он это знает. А любой преступник всегда чего-нибудь боится, особенно внезапного разоблачения.
– Вы уверены в этом? – Опасения Листрейда, разумеется, были вовсе не беспочвенны, так как столкновение с Лохматым совершенно не вязалось с логикой моего друга.
– Разумеется, нет! Но что нам еще остается?
– Да-да, вы правы! – нахмурил лоб Листрейд. – Ну что ж…
Он вздохнул, поправил пояс с прицепленной к ней дубиной, которой он почему-то предпочитал не пользоваться, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем «а-а» кинулся вглубь берлоги. Мы с Лисье и Шерлоком решили не отставать от него, но нас опередили двое волков, буквально проскочивших под самым нашим носом.
Лаз с крутым уклоном в одно мгновение выбросил нас на пол берлоги, но нельзя было терять преимущества, и мы, вскочив с утоптанного в камень пола, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу.
Заслышав страшный рев, вырывавшийся сразу из шести глоток и усиливаемый сводом берлоги, медведь вздрогнул и резко обернулся. Страх действительно сковал его сердце – я сужу об этом по его реакции, так как Топтопыч тут же сжался в комок и принялся затравленно озираться, а потом вдруг кинулся вбок, пытаясь обогнуть летевших на него шестерых зверей, размахивающих крыльями и лапами. Возможно, это на самом деле было устрашающее зрелище – не мне об этом судить, – но скрыться медведю не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и оказавшейся, как выяснилось позже, аппаратом для выжимки меда, и весь мед, что был в бочке, пролился на пол. Лапы Топтопыча тут же разъехались в разные стороны, а сам он прилип к полу. И тут мы навалились на него. Вернее, все, кроме меня. Я предпочитал стоять в сторонке, по понятным причинам не ввязываясь в мордобой, – толку от меня, сами понимаете, в этом деле.
Завязалась драка. Пыль стояла до потолка, брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, пытался избавиться от наседавших на него полицейских и Лисье, кипящего благородным чувством мести, но это ему никак не удавалось. К тому же его движения сковывал липкий мед, да и нападавшие все время липли к свалявшейся шкуре медведя. Но внезапно Топтопычу удалось скинуть с себя троих нападавших. Он, перевернулся на бок, распихал полицейских и моего друга задними лапами, и с повисшим на его шкуре Лисье бросился к выходу, спасаясь бегством. Я смело преградил ему дорогу, широко растопырив крылья, но медведь, кажется, даже не заметил возникшего на его пути препятствия, и меня просто снесло в сторону.
Однако, сбежать Топтопычу не удалось. От непрестанного сотрясения почвы Черепых, прислоненный к корням дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг сорвался с места и покатился под уклон, все ускоряясь.
Бац!
Топтопыч застыл с поднятой левой передней лапой у самого начала подъема наверх. Глаза его сошлись в кучку, и он медленно завалился на бок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых осторожно выдвинул из панциря голову и, вполне довольный собой, раззявил свой клюв в широкой ухмылке.
Лисье удалось вытащить из-под медведя далеко не сразу. Сдвинуть Топтопыча оказалось довольно затруднительно, но, слава богу, лис не пострадал. После медведя тщательно связали, а, покончив с этим, долго хлопали счастливого Черепыха по панцирю, расточая ему похвалы. Затем, надрываясь, все вместе тащили все еще не пришедшего в сознания Топтопыча из берлоги.
В общем, все хорошо, что хорошо заканчивается. В самой берлоге при составлении описи были обнаружены: еще одна бочка уже отжатого меда и множество рамок, истекающих медом в ожидании своей очереди, а в одной из коробок, прикрытых грязной тряпицей, обнаружился дрожащий от страха… Колобок – живой и невредимый! Все время, пока Листрейд задавал ему вопросы, тот расстроенно шмыгал носом, виновато глядя исподлобья на инспектора, и шаркал своей овальной ножной.
Домой мы с Шерлоком Заем вернулись в тот день довольно поздно, усталые, измученные, но крайне довольные, особенно Шерлок Зай, хотя он и не желал этого показывать. А еще через полчаса к нам заявился Листрейд собственной персоной и долго с чувством тряс лапу моему другу.
– Но, дорогой Шерлок! – сказал наконец инспектор, присаживаясь к столу, на который я выставил поздний ужин. – Я жду не дождусь, когда же вы поведаете нам, как вам удалось за столь короткий промежуток времени распутать это крайне запутанное дело.
– Вы преувеличиваете, дорогой Листрейд, – отозвался Шерлок Зай, удобно располагаясь в своем любимом кресле с тарелкой салата в лапах. – В этом деле определенно не было ничего запутанного.
– Как так? А корочки, а крошки? И как, черт побери, вам удалось связать эти два, казалось бы, совершенно ничем не связанные между собой дела? Я имею в виду мнимое убийство с похищением овощей, меда и кур.
– Все очень просто, инспектор. – Шерлок Зай некоторое время хрустел капустой с морковкой, приводя мысли в порядок. – Все началось с сомнений. Мне сразу показалось очень странным: Колобок смог побить волка и, тем более, медведя, о зайце я вообще молчу. А вот с лисом не смог почему-то сладить. Вспомните, и того и другого нам удалось скрутить лишь сообща, а тут какая-то булка, как выражается Рыжик Лисье, наваляла волку с медведем и была такова.
Зародившиеся у меня сомнения, начали обретать почву после беседы с Лисье и знакомства с уликами. Сами посудите: во-первых, Лисье продолжает упорно настаивать на своей непричастности к убийству Колобка и утверждает, что проходил мимо малинника и был свидетелем, как Колобок повздорил с медведем. К чему бы это ему было нужно? В его интересах вообще отрицать этот эпизод. Во-вторых, Лисье, как установило следствие, действительно появлялся у молочника и в булочной, где приобрел сметану и батон. Это так. В-третьих, когда вы арестовывали его, Лисье как раз завтракал.
– Да-да, все именно так и было, – кивнул Листрейд. – Когда мы появились в его жилище, он как раз засунул остатки батона в пасть и запивал их сметаной. В жбане осталась еще почти половина.
– Вот видите, инспектор! А теперь ответьте на вопрос: смогли бы вы, съев целого Колобка, впихнуть в себя еще один батон и запить все это половиной крынки сметаны?
– Э-э, – растерянно похлопал глазами Листрейд, утирая лапой усы, вымазанные в специально для него выставленной на стол сметане. – А ведь и верно! Я об этом как-то не подумал.
– Это что касается Лисье, – продолжал рассуждать Шерлок Зай. – Далее об уликах: мне сразу бросилась в глаза неуместность в деле ножа – он тут вроде как совершенно ни при чем. Какой смысл резать Колобка, когда его можно просто разломать на куски, к тому же нож на поверку оказался сплошь ржавым и довольно тупым? Что же касательно крошек, то с ними и так все предельно ясно – это остатки съеденного Лисье батона. А вот сухая корочка меня по-настоящему заинтересовала, и когда вы сказали, что она была обнаружена у самого порога жилища Рыжика Лисье, меня взяли сомнения. И эти сомнения мне удалось рассеять благодаря фотографиям с места преступления.
– Не понимаю, что вы в них такого нашли, – пожал плечами Листрейд. – Из этих снимков нам удалось выжать лишь одно: Колобок ушел с поляны живой и невредимый.
– Вы не правы, дорогой Листрейд, – отрицательно покачал головой Шерлок Зай. – Эти снимки содержат гораздо больше информации, если к ним приглядеться повнимательнее. Вы их, случайно, не захватили с собой?
– Увы, – развел лапами инспектор и тут же подлил себе в блюдце еще немного сметаны.
– Хорошо, постараюсь пояснить на словах. На снимках очень много следов – и медвежьих, и Колобка. Вся поляна буквально истоптана их лапами. Но вот в чем странность! Колобок, вроде бы, заехав в глаз медведю, должен спасаться бегством, но – увы! – он почему-то этого не делает.
– Из чего же вы это заключили, коллега? – морда Листрейда еще больше вытянулось, и он даже позабыл на время о сметане.
– Я заключил это из нижеследующего. Первое, бросившееся мне в глаза – это следы удаляющегося от малинника Колобка. Зная его приблизительные размеры, а также размер медвежьей лапы, я пришел к выводу, что Колобок шел без спешки. Именно шел, а не бежал без оглядки, как ему следовало бы, спасайся он от преследования разъяренного медведя. Второй момент, на который я обратил внимание, слишком много следов Колобка у самого малинника, будто он долго топтался на одном месте, причем эти следы иногда перекрывают медвежьи, а иногда – наоборот. Из этих деталей вырисовывалась довольно интересная картина. Подобное изобилие следов может говорить о том, что медведь с Колобком долго препирались о чем-то, причем беседа была крайне напряженной – Колобок нервничал и ходил все время туда-сюда, а медведь топтался на одном месте. Это мне показалось не совсем обычным и подозрительным: что может обсуждать медведь с едой? А принимая во внимание несостоятельность версии об избиении Колобком медведя, сразу возникает подозрение, не решил ли этот самый Колобок чем-нибудь откупиться от зверей, пытающихся его съесть? Скорее всего, сцена драки была разыграна именно для Лисье, проходившего в этот самый момент мимо, после чего Колобок добрался до норы лиса и бросил сухую корку рядом с ней, а медведь, крутившийся в этот момент где-то поблизости, забрал Колобка и унес его к себе. Теперь все выглядело так, будто Колобок пропал у норы Лисье.
– Но почему в таком случае на снимках, сделанных возле норы Лисье, отсутствуют следы медведя? – выразил свои сомнения Листрейд.
– Вокруг норы много травяных кочек, и если аккуратно ступать по ним, то следов не останется, – охотно пояснил ему Шерлок Зай. – Так вот, приняв все это во внимание, я пришел к выводу, что, скорее всего, имел место сговор Колобка со зверями. Ему нужно было чем-то выкупить собственную жизнь. А чем может откупиться Колобок, если у него нет ничего, кроме информации о том, где и как без лишних усилий можно достать еду? Поэтому я и спросил вас, не обращалась ли к вам с каким-либо заявлением особь, именующая себя бабой.
– Гениально! – всплеснул лапами Листрейд, чуть не перевернув свое блюдце.
– Будет вам, инспектор. Это не более, чем обычная логика, – скромно отозвался, откашлявшись, Шерлок Зай. – А далее все оказалось куда как проще.
– Теперь-то мне все понятно! – воскликнул Листрейд. – Услышав о заявлении, вы сразу предположили о сговоре Заяйса, Лохматого и Топтопыча с Колобком.
– Именно так, мой друг.
– Лохматого и Заяйса Топтопычу пришлось взять в долю, поскольку те могли выдать его полиции, и Колобку пришлось сильно поднатужиться, снабжая зверье лакомой едой. Я уверен, все именно так и было! Но, черт побери, ваше расследование все равно великолепно!
– Очень рад был вам помочь. И Лисье тоже. Мне кажется, инспектор, будет совершенно нелишним принести ему извинения от лица полиции, а возможно, и наградить за содействие в поимке опасных преступников. Как вы считаете? – Шерлок Зай, закинув последнюю щепотку салата в пасть, поставил на стол пустую тарелку и потянулся к своей трубке.
На морду Листрейда набежала тень.
– Да, вы правы, дорогой Шерлок! Это обязательно будет сделано, – он поднялся из-за стола. – За сим разрешите откланяться. Не смею вам больше докучать своим присутствием.
– Ну что вы! Заходите в любое время, инспектор.
– С удовольствием, дорогой Шерлок, с удовольствием, – Листрейд чуть склонил голову в прощальном жесте и вышел в ночь.
Я продолжал сидеть за столом, стараясь разложить в своей голове все обстоятельства этого дела, не упустив ничего, ни одной мельчайшей детали. Тогда-то у меня и возникла мысль записывать самые интересные и захватывающие истории с участием моего друга Шерлока Зая – гениального, но скромного сыщика.
Сам же Шерлок Зай тем временем неторопливо набил трубку табаком, раскурил ее и уставился в потолок. Потом закрыл глаза и о чем-то задумался. Морда его светилась непередаваемым счастьем и блаженством.
Нужно заметить, версия Шерлока Зая подтвердилась в точности. Через пару недель в «Вестнике Среднелесья» мы прочитали о судьбе осужденных по этому делу. Заяйса, Лохматого и Топтопыча признали виновными в краже у бабы посредством Колобка овощей, кур и меда, отчего те даже не отпирались, и приговорили их к году принудительных работ соответственно: в огороде, в курятнике и на починке ульев и ухода за пасекой. Что же касается Колобка, то разбирательство его дела грозило затянуться на месяц с лишним, столько грехов висело на этом шаровидном прохвосте: от сколачивания банд-формирования, до побега из дома и воровства. Но до приговора он не дожил. Просидев в КПЗ месяц, он сплошь покрылся плесенью, став похожим на поседевшую кладофору, и сильно размяк от сырости, так что в один прекрасный день в клетке вместо него обнаружили расползшуюся квашню, к которой даже вездесущие и всеядные крысы брезговали подходить. Но дело его, несмотря на это прискорбное обстоятельство, было рассмотрено в судилище до конца – как вы понимаете, закон есть закон, и никуда от него не денешься…
Черная Дама
За окном завывала вьюга, в неистовой злобе бросая заряды снега в окна. Лубяной домишко содрогался под порывами ветра, но, построенный умелой лапой Шерлока Зая, упорно противостоял непогоде. Я с грустью смотрел в заросшее ледяными узорами стекло на укрывшийся белым покрывалом лес. На улице было очень холодно, намело приличные сугробы, и ветки деревьев сильно клонились к земле под весом снежных шапок, но в доме у нас царили тепло и уют. В жарком камине потрескивали березовые дровишки, распространяя приятное сухое тепло по комнате. Сырость пряталась лишь где-то в углах, образуя ветвистые разбеги плесени, но с этим ничего не поделаешь до весны.
Шерлок Зай сидел в кресле, пробуя свои силы в музыке в безуспешных попытках извлечь из неизвестно где раздобытой им скрипки мало-мальски чистые звуки – пока выходило не очень. Скрипка подвывала, шипела, порой визжала, будто сопротивляясь такому отношению с ней, но Шерлок Зай невзирая ни на что продолжал мучить и ее, и мой несчастный слух. Наконец ему это наскучило, и он, отложив скрипку в сторону, отчего я незаметно вздохнул с явным облегчением, потянулся к другой напасти – курительной трубке. Но лучше уж этот противный дым, нежели совершенно невыносимое завывание, которое сам Шерлок Зай гордо именовал музыкой.
– Дорогой Уотерсон, – обратился ко мне Шерлок Зай, плотно набив и раскурив трубку, – что вы можете сказать о личности писавшего это письмо?
Я отвернулся от окна.
Мой друг держал в лапе распечатанный конверт из плотной желтоватой бумаги, протягивая его мне. Приблизившись к креслу, я принял конверт, извлек из него сложенный вдвое лист бересты и развернул его, вглядевшись в написанный корявым почерком текст письма:
«Уважаемый Шеррлок Зай!
Всвязи с вазникшей у миня прраблемой, вынуждина пррасить вашей помащи в рраследовании однаво очинь непрриятнава дела, кррайне досаждающева мине. Я уверрина, вы найдете вазможным выслушать миня. Я буду у вас завтрра вечиррам.