— Ты не понимаешь, с чем сражаешься! — крикнул он в какой-то момент.
— Это ты не помнишь, почему я сражаюсь, — ответила она.
Он отпрыгнул от неё и встал, балансируя, на вершине огромного поросшего мхом камня. Она тоже остановилась, выбирая позицию.
— Я как раз помню! — прокричал он. — Я всё помню, поэтому знаю, что всё это бессмысленно!
Она выжидала, и он рванулся обратно к ней, поняв, что она не собирается нападать из невыгодной позиции. Он атаковал быстро и яростно, гораздо стремительнее, чем в прошлый их бой, но Тора тоже стала быстрей, она уклонялась, скользила вокруг, нападала в ответ и их клинки высекали молнии, сцепляясь друг с другом.
— Ты сбежала, — процедил он. — Ты не видела их настоящей силы. А я видел! Если тебя не убеждает уже то, что они уничтожили Орден.
— Но мы выжили, — ответила она. — Меня это убеждает.
Теперь она оттолкнула его, он отлетел на несколько метров, упал, но тут же крутанулся вокруг себя, проведя борозду клинком в каменистой почве, и поднялся на одно колено, широко раскинув руки и глядя на неё исподлобья. Они оба тяжело дышали и начинали понимать, что, как и в прошлый раз, бой идёт до ошибки, и в этот раз они равны.
— В чём, джедай? — спросил он. — В том, что их можно победить?
— В том, что никто не может победить, — ответила она. — Не так.
— Ааа, — насмешливо протянул он, — философия твоего мастера?
— Да, — легко согласилась она. — И моя.
— Философия проигравших, — презрительно бросил он, поднялся в полный рост и крутанул меч в руке, направив клинок на неё. — И мертвецов.
Она глубоко вдохнула, когда он сорвался с места, и мир на мгновение замер, а потом она двинулась вместе с миром. «Иногда надежда идёт рука об руку со страхом, — говорил мастер. — Надежда — это прекрасно, но временами она только мешает. Ты надеешься — и в то же время боишься, что надежды могут не оправдаться. Отбрось и то, и другое. Не бойся и не надейся. Иногда тебе нужно быть в полной пустоте, чтобы просто принять то, что происходит». И не было ни надежды, ни страха. Она больше не видела инквизитора, его образ размылся, и осталось только движение Силы, только пустота. Она закрыла глаза. Волк на гребне горы царапнул когтем по камню и дёрнул хвостом. Ястреб в небе взмахнул крыльями, ловя поток, и снова поплыл, замерев. Слабый порыв ветра коснулся её кожи, кто-то будто шепнул ей в ухо настоящее имя её врага, и она поняла, как в прошлый раз: сейчас. И на выдохе скользнула вниз, в сторону, и нанесла удар.
Тора поднялась и повернулась к инквизитору, уже зная, что увидит. Он замер— а потом красные клинки погасли, и он тяжело упал на колени, прижимая ладонь свободной руки к груди, покачнулся и выронил меч. Тора убрала клинок и опустилась на землю перед своим врагом.
— Ты и правда больше не падаван, — хрипло сказал он.
— Мне жаль, что всё выходит вот так, — ответила Тора.
— Ни черта тебе не жаль, — устало возразил он. — Ты делаешь то, что решила. Давай, закончи, твоего кодекса уже нет.
Он прижал вторую руку к груди, хрипло втянул воздух и посмотрел ей в глаза.
— Убивая — джедай убивает и себя, — тихо сказал он, и Тора даже больше, чем самим словам, поразилась тому, что в них не было ни злости, ни презрения, которых она ожидала — только горечь. — Пусть философия твоего мастера станет для меня последним утешением. Тора Веторана, рыцарь джедай.
Он снова покачнулся, и мгновение она колебалась, растерянная, а потом отбросила сомнения, скользнула вперёд и подхватила его на руки, не дав упасть. Он привалился к ней, и она положила свою ладонь поверх его, сильнее зажимая рану.
— Нет, — ответила она. — Я не для этого здесь.
========== 7. Храм джедаев ==========
Теперь Тора знала, какой выбор сделал мастер Зиндо в последний день старого мира: он отказался выбирать. Между ней и теми, кто три года шёл за ним, между их жизнями и своей, между всеми жизнями и всеми смертями. Он прыгнул в пропасть, оставив надежды и страхи, сохранив только ясность и веру — в Визту и даже в тех, кто убил его. В сотнях световых и десятке обычных лет от коммандера Зеда Тора поняла то, что клон понял давно: их мастер и генерал никогда не выбирал между ними. Годы войны не смогли сделать с ним того, на что с другими уходили считанные месяцы — не сделали из него солдата. Не научили сражаться за свою жизнь, повинуясь инстинктам, видеть вокруг только союзника и врага, искать только победы, признавая как альтернативу только поражение. И если было во всём том, чему он её учил, самое важное — то именно этот, последний урок, данный им в день своей гибели. И теперь, заглянув в глаза своего врага, она увидела не смерть, не победу и не поражение. Посмотри на меня, говорил он. Посмотри на меня, Тора Веторана, рыцарь-джедай, и узнай, кто я.
Смысл никогда не был в том, чтобы отворачиваться, говорил мастер. Не в том, чтобы игнорировать эмоции и чувства, свои или чужие. Контролировать их в себе, да, потому что мы не можем иначе, мы ходим по слишком тонкому льду, сохраняя открытость Силе, обостряя наше восприятие — и при этом обладая огромной мощью. Смысл в открытости, в том, чтобы понимать, принимать, видеть и чувствовать так глубоко, как это возможно, и делать выбор, осознанный. Не потому, что тебя ничего не трогает, а именно потому, что ты понимаешь так много, как можешь, и видишь ясно. Посмотри на себя. Посмотри на тех, кто рядом с тобой. И посмотри на своего врага. Врага, который назвал тебя твоим нынешним именем, хотя так гордился тем, что узнал старое. Который потерял страх, заглянув в глаза смерти. И ты увидишь ещё одного выжившего падавана, мальчика с таким длинным именем, что духи тёмных ветров унесли его с собой и назвали своим, и он забыл, кем был до того, и сражался во имя тех, кто не оставил ему ничего, кроме страха, и ради того, чтобы заглушить этот страх, а потеряв его — обрёл свободу. Он ошибался, когда говорил, что ей не жаль — она сожалела о том, что им приходится сражаться, и ещё больше о том, что ей придётся убить его, уже побеждённого, нарушив Кодекс, или оставить медленно умирать здесь, рискуя, что он всё же выживет и вернётся за ними. Но сейчас она сожалела не о возможных решениях, не о жизни в череде жизней, она жалела его, потому что выживший падаван, девочка с открытым сердцем, смотрела в глаза своего врага и видела в них: посмотри на меня. Посмотри и узнай меня. Прикоснись к моему сердцу и прими тот ужас, что я пережил, тот страх и ту ненависть, что толкают меня вперёд. И кому, если не джедаю, могу я оставить всё это? Кто, если не джедай, может разделить это? Он был прав, она не знала того, что знал он. И не ей судить того, кто пришёл за ней и её падаваном. Она не для этого здесь — теперь, наконец, она понимала.
Инквизитор откинул голову Торе на плечо и удивлённо заглянул ей в глаза. Без ненависти и страха, словно ему нечего было больше делить с ней, словно всё закончилось, и больше ничего не имело значения, и это принесло ему только покой. Она сжала его пальцы и быстро заговорила:
— Ты чувствуешь, как что-то меняется. Колебания Силы, ты тоже их чувствуешь, я знаю.
Он не отвечал, но и не возражал, только медленно моргнул и вздохнул, но ей этого было достаточно: конечно, он чувствовал. Пусть иначе, с другой стороны Силы, но он ощущал её движение так же хорошо, как джедай.
— Ты знаешь, что их власть не будет вечной, — сказала она, — понимаешь, верно ведь? Равновесие нарушено, и всё должно снова сдвинуться с места. Может, то, что мы чувствуем, и есть начало.
— Что ты хочешь сказать? — наконец спросил он.
— Всегда есть выход.
Он покривил ртом и собрался что-то ответить, но она поторопилась продолжить.
— Ты можешь изменить всё. Можешь вернуться. Да, да, ты прав, я не была на твоём месте, но и ты на моём не был, поверь, их власть не безгранична. Любой из нас мог бы оказаться на месте другого, но мы оба там, где мы есть. И вот мы оба здесь. И ты больше не один, я не оставлю тебя одного.
Он отвёл взгляд и посмотрел мимо неё, будто на что-то, открытое только ему, потом слегка качнул головой и снова взглянул ей в глаза.
— Всё закончилось, пойми ты…
— Да ничего не закончилось, — нетерпеливо перебила она. — Ты вообще понимаешь, что я шла сюда убить тебя? Две недели я к этому готовилась. А ты годами выслеживал нас. Мы годами уходили. И в этот раз ты опять нашёл меня, а я осталась. Меня никто не находил так часто, как ты, никто и никогда. Как я, по-твоему, выжила? А сегодня… ты знаешь не хуже меня, как это бывает: я наносила удар наверняка, знала, как пойдёт клинок. Ты должен быть мёртв, я не могу объяснить, почему это не так.
Он криво улыбнулся и ответил со всей язвительностью, на какую был способен:
— Ты знаешь, джедай, меня вообще не так легко убить.
— Да я победила тебя два раза, если ты не заметил, — в тон ему ответила Тора.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом он вдруг слабо, хрипло, почти беззвучно рассмеялся, и она сначала улыбнулась в ответ, а потом тоже засмеялась. Всё это было так странно, и в то же время естественно, будто граница между ними действительно стёрлась, время размылось и прошлое стало прозрачным, таким, что можно протянуть руку сквозь эту пелену, и коснуться того, что было двадцать лет назад. И они словно снова были детьми, учившимися у одних и тех же учителей и шептавшимися об одних и тех же суевериях по ночам, понимавшими друг друга с полуслова, потому что всё, что у них было — мир, который они делили один на всех и не знали другого.
Тора сходила за водой, хлебнула сама и отдала бутылку ему. Он отпил, закашлялся и снова привалился к её плечу, закрыв глаза и позволяя поддержать себя. Она молча ждала, когда он наберётся сил.
— Я тогда был в одном из отдалённых Храмов, в день Приказа, — глухо сказал он. — Меня нашли уже после того, как основная резня была закончена, и не стали убивать. Вероятно, потенциал увидели, — он хмыкнул. — И вскоре я возненавидел и Орден, и джедаев, знаешь за что? За то, что они позволили сделать с собой. С нами. Ты ведь так и веришь в него, верно? В павший Орден. Я быстро перестал. Но теперь я уже не верю и ситхам. Ничему не верю. Я остался один. Знаешь, что единственное осталось со мной?
— Сила, — тихо ответила Тора.
— Сила, — отозвался он и помолчал, а потом вдруг заговорил торопливо и сбивчиво, и так горько, что Тора инстинктивно прижала его к себе сильней, а он уткнулся лбом ей в шею, и она чувствовала его дыхание на своей коже. — Даже если есть выход, если я хочу всё изменить, они найдут меня. Лорд ситхов найдёт, он чувствует каждого из нас, следит за нами, от него не уйти, ты… — он кашлянул и снова с хрипом втянул воздух. — Ты не представляешь, как он силён. Я не издевался, когда говорил, что ты не понимаешь. Это правда. Если ты не встречала его…
— Я знаю, я верю тебе, — быстро прервала его Тора.
— Я больше не буду тем, на кого они охотятся, — яростно закончил он. — Я лучше умру здесь, пока это меня не пугает.
— В скрытом Храме джедаев они могут тебя не найти, — ответила Тора.
Он поднял голову, и она увидела такое изумление на его лице, что снова улыбнулась.
— Тут есть Храм?! — потрясённо переспросил он.
Тора усмехнулась. С самого начала она подумала о Храме, в каком-то смысле именно он соединил разрозненные части картины в одну, всё становилось логично, весь путь, что они проделали. И то, что ситхи не знали об этом месте, только подтверждало её догадки. Она не могла рисковать и вести его к Лирне, не могла отпустить, и не хотела убивать. Храм был его единственной надеждой. И Сила.
— Есть, я могу отвезти тебя туда. Может, Сила исцелит тебя. Может, нет. Но если всё так, то это единственный твой шанс. Изменить всё. И, возможно, выжить.
Он снова замолчал, глядя куда-то мимо неё.
— Далеко? — наконец спросил он.
— Да, — с досадой признала Тора. — Не могу обещать, что ты доживёшь. Твой гравицикл быстрее, но и на нём только к ночи доберёмся.
Она подняла глаза к небу. Было уже заполдень. Ястреб взлетел так высоко, что едва можно было различить. Инквизитор негромко спросил:
— Ты веришь в то, что говоришь?
Она опустила взгляд на него и убеждённо ответила:
— Верю. Может быть, в этом весь смысл, и поэтому мы здесь.
— Или нет, — заметил он, она улыбнулась и кивнула.
— Или нет. Но я предлагаю тебе прыгнуть в пропасть, ты откажешься?
Он медленно покачал головой и слабо улыбнулся в ответ.
— Нет. Не теперь. Отвези меня.
В его сумке было кое-что полезное, так что Тора наскоро сделала с раной, что смогла. Его меч она всё-таки забрала и прицепила себе на пояс. Он, глядя на это, хмыкнул, а она в ответ пожала плечами.
Небо оставалось таким же ясным, равноденствие миновало, и солнце с каждым днём садилось южнее, теперь опускаясь за отроги гор, а сумерки наступали всё раньше. Тора надела шлем инквизитора и опустила тёмное матовое забрало, чтобы не так слепило глаза. Сам он большую часть времени сидел, уткнувшись лбом ей в спину и отвернувшись от солнца. Пару раз Тора останавливалась, чтобы дать им обоим передохнуть. У неё всегда была с собой пара батончиков, на каждом из которых можно было прожить сутки — привычка, усвоенная от клонов ещё во время войны. Она съела свой и предложила второй ему, но он отказался. Пару раз она пыталась срезать, проскочив там, где они не проезжали в прошлый раз с Лирной, и однажды это стоило лишних двадцати минут, когда они на скорости выскочили к скрытой рельефом глубокой расселине и Торе, едва удержавшей гравицикл, пришлось искать объезд. Вскоре после этого она краем глаза заметила чёрного волка, мелькнувшего на гребне холма и тут же снова скрывшегося за ним.
— Ты знаешь моё имя, — сказала Тора во время одной из коротких остановок. — Вообще-то, даже два. Может быть, ты хочешь, чтобы я знала твоё?
Он глянул на неё исподлобья, глотнул ещё воды, отдал ей бутылку и со вздохом ответил:
— Я не понимаю, как ты выжила столько лет, если все эти годы выражалась подобным образом. От тебя ж джедаем просто несёт за версту.
Но всё-таки сказал, когда они уже снова тронулись в путь:
— Зови меня Гор.
— Держись крепче, Гор, — велела Тора.
Им оставалась ещё приличная часть пути, а солнце уже спускалось за резную линию далёких предгорий, тени дробили поверхность земли, разрезая плоскогорье на тысячу лоскутов. К вечеру с юга пришли облака, и закат высветил их алым, розовым и золотым, небо, потемнев, опустилось ближе к земле, и вдалеке раздался первый волчий вой. Тора давно подняла забрало шлема, Гор одной рукой обхватил её за талию, а второй сжимал её плечо, и смотрел вперёд, положив подбородок на затянутые перчаткой пальцы. Тора выжала из гравицикла всё, что смогла, и они добрались до пешей горной тропы, когда последние багровые отблески затухали над горизонтом. Первая из трёх маленьких лун этого мира появилась на юго-востоке, вторая взойдёт позже, а третья — уже незадолго перед рассветом. Тора подъехала к самой тропе, помогла Гору слезть с гравицикла и активировала клинок меча, освещая путь. Гор вгляделся в темноту, вздохнул, поморщился и пробормотал:
— Чёртовы джедаи.
Тора хмыкнула и протянула ему руку.
— Никогда не бывает легко, да?
— Не говори мне, сколько нам карабкаться, не хочу знать, — ответил он и опёрся о её плечо.
Подъём занял намного больше времени, чем в прошлый раз, и вторая луна уже давно поднялась, когда они выбрались на маленькое плато. Последнюю часть пути Тора почти тащила Гора на себе, он только тяжело дышал, втягивая воздух сквозь зубы, и цеплялся за неё одной рукой, вторую прижимая к груди. Она тоже устала, и пару раз они чудом не покатились вниз, когда она оскользнулась на камнях. Наконец они выбрались на ровное место, Тора выдохнула: «Всё», он отпустил её и упал на колени, согнувшись и почти касаясь лбом земли. Она убрала клинок, опустилась рядом и упёрлась руками в землю, пытаясь отдышаться.
Вторая луна была больше первой, вместе они давали неверный, призрачный свет, в котором ориентироваться было сложней, чем в темноте. Крохотные летучие мыши метались в воздухе, словно потеряв управление собственными крыльями. Волки замолкли, и только пара ночных птиц негромко переговаривалась между собой. Маленький паучок, усыпанный мерцающими в темноте фиолетовыми крапинками, неуверенно взобрался Торе на палец и посеменил вверх, но она сдула его обратно в мох.