- Да написал что-то про то, что ты как раз сейчас лезешь ко мне целоваться…
- А вот уж это наглая ложь! – закричал Роджер и замахал руками. – Нужен ты мне очень, старый седой развратник, когда у меня молодая жена под боком!
Роджер подполз к изумленному Мэю, сел на подлокотник кресла и заглянул ему через плечо. Через пару минут он уже провалился в чтение слэш-фанфика, который Брайану прислали очередные оголтелые фанаты Queen. Этот небольшой рассказ повествовал о тех волшебных временах, когда они еще были юны, дерзки и прекрасны, ничего не боялись и смело выбрали любовь, чтобы никогда больше не расставаться.
- А что, очень талантливо написано, - с деланной серьезностью заметил Родж и покачал головой, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прыснуть.
- Роджер, прекрати!
- Предлагаю подыграть им и ответить что-то в этом же духе. Можем даже целующееся селфи сделать. Гулять так гулять!
- Родж, это не смешно! Хотя… немного забавно, конечно, как эти дети вместо того, чтобы засматриваться на фотографии юного голубоглазого Тейлора и мечтать оказаться в его постели, толкают в эту постель меня. Еще лет тридцать назад такого и представить было невозможно. Они мне еще ссылку на нашу с тобой персональную страницу кинули. Боже мой, чего здесь только нет!
Брайан лихорадочно крутил страницу вниз – их с Роджем совместные фотографии, безумные эротические и почти порнографические рисунки, десятки рассказов самого неприличного содержания… Роджер хохотал без остановки, крича, что он за один этот вечер накачает себе пресс и вернет свой вес тридцатилетней давности, а Брайан краснел, бледнел, его бросало то в жар, то в холод… Он отложил, наконец, планшет и молча отправился в ванную. Поначалу там долго шумела вода, затем столь же долго гудел фен, и, наконец, Брайан Гарольд Мэй вышел и тряхнул своей темной шевелюрой.
- Что скажешь?
Но на этот раз в планшет уткнулся Роджер и никак не отреагировал на появление Брайана.
- Боже мой, как ты можешь это читать? У них же извращенная детская фантазия. Они и тебя с Джоном скрестят без зазрения совести скрестят. Так как тебе моя шевелюра?
- Может, с Джоном они меня и скрестят, - пробормотал Тейлор, не поднимая головы, - да вот только выдумки меня мало волнуют…
- Эй, Родж!
- Господи, кудрявый… - Роджер, наконец, поднял голову. – Ты помолодел лет на двадцать. С ума сойти можно… - он осторожно ухватил одну из темных прядей и намотал ее на палец.
- Я… я… - Брайан смутился и принялся судорожно хватать воздух ртом. – Кажется, мне надо выпить, - и он налил себе стакан рома и залпом осушил его.
- И закурить, - улыбнулся Роджер, обрезая кончики двух сигар и тут же поджигая их.
*
- А где Тим? – пьяно протянул Роджер, окидывая комнату затуманившимся взглядом, в котором вот уже полчаса, как все двоилось.
Кругом были разбросаны бутылки и мятые сигаретные пачки, и в целом весь вид помещения говорил о том, что по нему недавно проскакало племя аборигенов.
- Вроде, только что здесь был, - заикаясь, пробормотал Брайан, пытаясь встать на ноги. – Тим! – крикнул он.
- Наверное, он вышел за спиртным, у нас же все кончилось! – радостно заключил Брайан, проводя ногой по полу и роняя попадавшиеся ему на пути бутылки, которые падали со звоном, явно свидетельствующем об отсутствии в них какого бы то ни было содержимого.
- А, по-моему, тебе, Мэй, уже хватит, ты и так напился впервые в жизни. Что я завтра буду с тобой делать, когда у тебя начнется похмелье? Самому хоть стреляйся, а тут еще ты на мою голову. Говорил же тебе: не налегай на спиртное! Нельзя в первый раз на такие подвиги идти!
- Не слабее тебя вообще-то! – обиженно бросил Брайан и оставил безуспешные попытки подняться с дивана.
- Да какое там! Ты хлюпик и тяжелее гитары своей ничего в жизни не держал. Куда тебе так напиваться! Печень лопнет.
- Тейлор, ты меня достал. Мало того, что ты сам пьешь, как сапожник, и дымишь, как паровоз, так еще и…
- Ну? Продолжай, принцесса. Еще и что? Не даю тебе сделать то же самое? Где же не даю-то? Ты посмотри на себя, Брайан Мэй, великий гитарист! Ты же на ногах не стоишь!
- Можно подумать, ты стоишь!
- Запросто! – звонко крикнул Роджер и быстро поднялся с дивана, но ослабевшие от алкоголя коленки не выдержали, согнулись, и он тут же рухнул прямо на зло захохотавшего Мэя.
Его пьяное дыхание обожгло лицо Роджера, он попытался изобразить гримасу отвращения, но у него это плохо получилось, вместо этого круглые голубые глаза воззрились на тонкие, изогнутые в саркастической ухмылке губы Брайана. Грудь Тейлора высоко вздымалась, дыхание стало тяжелым и рваным. Он уперся кулаками в диван, чтобы подняться и слезть с не предпринявшего ни малейшей попытки стряхнуть его с себя гитариста, но руки тоже отказывались его слушаться. Лицо Брайана было так близко, что сердце Роджа не выдержало и принялось отчаянно биться о грудную клетку, а в паху резко и болезненно запульсировало. Он целый год боролся с этим мучительным для себя открытием, целый год убивал и глушил в себе малейшие зачатки этого нездорового и неправильного влечения, а теперь несколько бутылок алкоголя, казалось, сняли и страх, и отвращение. Его губы так близко… но они зло усмехаются, и в глазах горит озорной огонек, кричащий: «Так тебе и надо, зазнайка!» Роджер приближает свои губы к влажному и пропахшему портвейном рту Мэя, но останавливается буквально в сантиметре от него, презрительно морщит лоб и все-таки встает на одной лишь силе воли. Встает и медленно подходит к окну, чтобы опереться на подоконник и уткнуться носом в холодное стекло и хоть немного унять жар в паху. Еще не хватало, чтобы Брайан узнал о его поползновениях в свой адрес – стыда не оберешься. Тиму расскажет, из группы выгонят. Как же мерзко это все… Ну почему это случилось именно с ним, первым бабником Лондона? Почему еще ни одна девчонка за все двадцать лет его кобелиной жизни не заставила его пах ныть столь сладко и мучительно? Почему ничьи губы не хотелось целовать так, чтобы на них оставались синяки и засосы? Почему ни с кем не хотелось просто вот так вот быть рядом и молчать, молчать хоть всю ночь напролет? Ни с кем, кроме единственного в мире человека, который никогда не поймет и не оценит этих порывов. Да Роджер и сам не мог их оценить: подойди кто к нему еще год назад с подобным предложением, он бы начистил наглецу рожу, будь это хоть сам… Брайан? В груди заныло, и Роджер крепче прижался к стеклу – возбуждение и не думало проходить.
Вдруг чьи-то тяжелые ладони легли ему на плечи, а затылок обожгло горячее и воспаленное дыхание. Роджер в ужасе сжался в комок, догадываясь, что за этим последует, и мысленно страшась и предвкушая. Чужие руки скользнули ниже и обвились вокруг тонкой почти девичьей талии Тейлора, тот охнул и откинул голову, коснувшись белокурыми локонами худого плеча Мэя. Он прижал его еще крепче к себе, и Роджер не выдержал и резко обернулся, уткнувшись лбом прямо в приоткрытые губы гитариста, которые тут же сомкнулись, запечатлевая на влажном от оконного стекла лбу ударника первый робкий поцелуй. Роджер вдруг понял, что не может, просто не может продолжать это безумие. Он парень, он не должен хотеть своего друга, не должен пялиться на его губы и мечтать, чтобы они оказались там… Он резко толкнул его ладонями в грудь и медленно заковылял в сторону прихожей, плюхнулся на тумбочку для обуви и принялся натягивать свои старые худые кроссовки. Руки предательски дрожали, шнурки выскальзывали из вспотевших пальцев, и в этот миг он увидел прямо перед собой курчавую темную копну, так сильно пахнувшую Брайаном… Роджер вобрал воздух в грудь, отбросил кроссовки в сторону и уткнулся носом в черные кудри.
- Не уходи, пожалуйста, - услышал он пьяный голос Мэя откуда-то снизу.
Тейлор обхватил сильными ладонями его бледное узкое лицо и отчаянно впился губами умалишенного в жаждавший ласк рот Брайана, скользнул языком внутрь и сладко выдохнул, ощущая, как его сжимают в объятиях и отвечают на поцелуй столь же страстно и неумело. В каком-то полубреду они доплелись до комнаты, по пути стаскивая друг с друга футболки и копошась потными пальцами в районе ширинок, отпинывая обувь, стряхивая носки. Будь они трезвы, вслед за робким поцелуем последовал бы долгий и обстоятельный разговор, результат которого был бы в любом случае непредсказуем, но портвейн победил их сомнения и страхи, распахивая ворота перед тем, что на трезвую голову вряд ли довело бы их до постели – горячечной юношеской любви. Роджер не нашел на столе ничего подходящего и просто плюнул в ладонь и, не дожидаясь, пока Брайан привыкнет к новым и болезненным ощущениям, вошел в него до самого конца, издав при этом громкий и отчаянный стон приговоренного к смерти преступника, которому в последнюю минуту уже на эшафоте зачитали указ о помиловании. Он вошел и замер, ощущая всю боль Брайана, все его существо, его желание, впился губами в его худую спину, прошелся языком по выпирающим позвонкам и очень медленно начал двигаться, прокручивая в пьяном мозгу какой-то давний разговор с одним старым геем, который рассказывал ему, что при грамотном подходе удовольствие от положения снизу намного превышает по силе оргазм активного участника соития. А он даже не подготовил Брайана, вошел в него без смазки… Роджер снова замер:
- Прости, я…
- Продолжай, прошу, - слабо простонал Брайан. – Я умру, если ты остановишься…
И Роджер обхватил его за плечи, прижал к себе и принялся двигать бедрами в такт его частому и тяжелому дыханию, разводя шире его ноги и стараясь причинить как можно меньше боли, инстинктивно ища тот угол, при котором и случится тот самый «грамотный подход», о котором вещал гей. И вот, наконец, Мэй крикнул и сладко застонал. Родж улыбнулся, а со лба его упало несколько капель пота на порозовевшую спину гитариста. Их крики и стоны слились в единую симфонию звуков, и оба они хотели, чтобы это продолжалось вечно. Но Родж так много времени провел в напряжении, так долго подавлял его и боролся с ним, что кончил неожиданно быстро и тут же развернул любовника и принялся покрывать поцелуями его грудь, спускаясь все ниже и ниже, касаясь губами его возбужденной плоти. Голубые глаза Роджера заволокло свинцовым туманом, лицо приняло полупьяное выражение. Он снова плюнул себе на ладонь, провел ей по члену Брайана, заставив того опять издать блаженный стон, и медленно опустил бедра, вбирая его в себя без остатка. Из глаз брызнули предательские слезы, и Родж замер, не в силах больше двинуться, и тогда Брай мягко опустил его на спину, пошире раздвинул стройные, почти девичьи ноги Тейлора и довершил начатое, ни на секунду не отрываясь от и без того опухших от поцелуев губ. Роджер вскидывал руки и хрипло кричал, а Брайан сходил с ума от его красоты, от великолепия его форм и черт, от совершенства всей его сути.
Когда он кончил, Роджер осторожно отодвинулся от него, поцеловал в плечо и принялся натягивать на себя футболку.
- Почему, Родж? – пробормотал изумленный Брайан.
- Наутро ты все забудешь или сделаешь вид, что забыл. Не хочу видеть твою дружелюбную рожу, не хочу пить твой паршивый кофе так, словно ничего не было. Хочу все забыть первым.
- Как я могу забыть то, о чем мечтал с первой минуты знакомства с тобой? Роджер… Останься… - он коснулся его мускулистого плеча и притянул к себе, снова стаскивая с Тейлора футболку.
- Если утром ты попытаешься сделать вид, что ничего не было, я уйду из твоей чертовой группы… - хмуро брякнул Роджер, ложась рядом с Брайаном и впиваясь пальцами в его шевелюру.
- Я тебя люблю, и это не МОЯ чертова группа, а НАША С ТОБОЙ чертова группа - было ему ответом.
========== 3. Love of my life ==========
В ту ночь к Джону опять явился Фредди. Он не приходил уже лет десять или около того, и Джон отвык от худого темного силуэта в кресле у окна. И когда вновь увидел его, то вздрогнул и закрыл руками лицо. Хорошо, что Вероника давно уже спала в отдельной комнате и не могла видеть его слез.
- Ты… Господи, кажется, мне надо и вправду показаться психиатру… Я думал, отпустило.
- Ты скучал по мне, Джонни-бой?
- Фредди, черт побери! Как я могу скучать по своему больному воображению? По своим мукам совести?
- А что если загробный мир существует, Дики, и я снова пришел навестить тебя? – Фредди хитро подмигнул ему и показал язык.
- Ну и как поживает Джим Моррисон? Как там Джими Хендрикс? Вы с Ленноном давно не виделись?
- А! Он терпеть меня не может, - махнул Фредди рукой. – Считает меня клоуном. Но все же просил передать привет Маккартни. Так что, ты уж не подведи меня. Может, он и прав, черт меня дери. Да, я клоун! Но ведь именно таким ты меня и любил, Дики.
- Фредди… - простонал Джон и упал на подушку.
- Что, Брай готовит астероид в мою честь? Как это по-браевски, черт меня дери. Какой же он милый все-таки.
- А я ничего тебе не готовлю.
- А мне ничего от тебя не нужно, Дики. Ты мне даешь куда больше, чем какой-то астероид и какие-то концерты моей памяти с моей рожей на весь экран…
- Фредди…
- Дики, ты же знаешь наше правило: главное – ни о чем не жалеть в этой жизни. Ты не жалеешь?
- Нет…
- Не жалеешь?
- Нет, Фредди. Я же обещал.
- Дики!
- Да, черт побери! Жалею! Я жалею о тысяче разных вещей. И не заставляй меня называть их.
- Дики!
- Да, и об этом тоже жалею. Да, я жалею, что женился тогда на Веронике и оставил тебя одного. Доволен? Теперь доволен?
- Ты правильно поступил тогда, Дики. Она подарила тебе долгие годы счастья и шестерых детей. А что мог дать тебе я? СПИДом заразить и ославить на весь мир?
- Фредди… Пожалуйста, подойди ближе… - у Джона больше не оставалось сил противостоять простому человеческому желанию.
Фредди встал и устроился на кровати рядом с Джоном. Он выглядел точно так же, как тогда в 86-м во время их памятного концерта в Уэмбли – такой молодой и безумно красивый… Джон почувствовал, как по спине побежал холодный пот. Это какое-то сумасшествие… Он протянул руку, дотронулся до темных волос, и его пальцы ощутили живую и теплую плоть. Ни намека на иллюзию. Джон придвинулся ближе и прижал Фредди к себе, ощущая биение сердца, которое жило тридцать лет назад. Может, все это ему просто снится? Как снились предыдущие визиты Фредди – редкие, но регулярные. Тогда они просто разговаривали, Джон не смел и допустить мысли о том, чтобы коснуться призрака, но после короткой встречи с Роджером что-то всколыхнулось у него в груди, заставив впиться пальцами в загорелую кожу и крикнуть:
- Хоть сейчас скажи – ты любил его больше, чем меня, да?
- Кого, глупыш? – Фредди улыбнулся и погладил Джона по седым волосам. – Джима?
- Плевать я хотел на твоего щенка, пусть бы и дальше таскал тебе тапки…
- Фу, как грубо, милый! Совсем не похоже на тебя.
- Тейлора! Ты любил этого чертова Тейлора?
- Что, Дики? Ты решил устроить мне сцену ревности через 25 лет после моей смерти? О, боже, как это романтично! – и Фредди захлопал в ладоши.
- Отвечай, когда я тебя спрашиваю! – прорычал Джон, уже нимало не задумываясь о том, что разговаривает с призраком или и вовсе сам с собой.
- Хорошо, милый, только не бузи! Так что не так с малышом Роджи?
- Ты был влюблен в него, да? Конечно, с его-то бабской физиономией немудрено…
- Дики, прекрати говорить глупости. Родж – классный пацан и бесподобный друг. Но чтобы выматывать душу… нет, для этого у меня всегда был другой человек… А Роджи пусть мотает нервы кому-нибудь другому. Браю, например. Он вон уже подослал тебя подарить ему сигары. Что будет дальше? – и Фредди тихо рассмеялся.
- Вспомни, как много ты с ним дурачился. Как корону ему после концертов надевал, а он тебя обнимал. Тебя… без майки…
- А тебя это волновало, Дики? Ты хотел бы оказаться на его месте? Это поэтому ты все время щеголял в шортиках – чтобы меня завести? – и Фредди на этот раз расхохотался во всю глотку.
Джон отстранился и отвернулся к стене, пытаясь внушить себе, что это всего лишь игра его больного воображения. Но Фредди властно притянул его к себе, положил голову на плечо и уже совсем тихо, на ухо пробормотал:
- Мы с Роджем всегда были на одной волне и хорошо друг друга понимали. И я знал, что он посмеется и подыграет мне, если я напялю на него эту дурацкую корону. А ты бы только засмущался и испортил все шоу. Я люблю тебя, Дики, но ты не шоумен. Я люблю тебя. Слышишь? Тебя, а не Роджа. Мы с ним слишком похожи, чтобы оказаться в одной постели. И знал бы ты, как нас обоих привлекают тихие скромняги, внутри которых затаился настоящий вулкан…
Джон застонал и крепко сжал давно умершего Фредди в своих объятиях. Он целовал его в шею, гладил по волосам и без конца повторял:
- Я скучаю по тебе, скучаю. Знал бы ты, как мне тебя не хватает…
- Джон? – в темноте раздался вдруг удивленный возглас Вероники. – Что ты делаешь? С кем ты тут разговаривал?
Джон открыл глаза: он сидел на кровати и обнимал подушку.
- С тобой все в порядке?
- Да, Ника, я ложусь спать, - и он рухнул на кровать и положил подушку на лицо, пытаясь заглушить накатившие внезапно рыдания.
*