- Ну что опять за ванильный сироп! Автор, вам мало фанфиков от Ю_Ай что ли, что вы продолжаете медовый сахар тут разводить?! Да не был Глеб таким никогда! Стал бы начитанный гениальный ребенок с широким кругозором хвостом ходить за этим третьесортным инженеришкой. И тот быстрее зад власти подставит, чем хоть что-то хорошее для брата сделает. Вы думаете, зачем он все профили в соцсетях посносил? Да это просто гражданин Сурков ему тепленькое местечко у себя под крылышком предложил. Скоро ждите Вадима Рудольфовича на ответственном посту. Вот тогда-то и пришлют за Глебом воронок! Уж это вы мне поверьте, знаю из достоверных источников!
У комментария было какое-то немыслимое количество лайков, и Вадим едва сдержался, чтобы не вступить с автором в перепалку. Какой, собственно, смысл? Свои фантазии любому дороже правды…
Он отложил планшет, сделал еще несколько глотков Джека Дэниэлза и откинулся на подушку. Мысли в голове бурлили рваным горным потоком. Вадим прикрыл веки и не стал препятствовать их хаотичному движению. Что ж, впрочем, в чем-то автор этого комментария и был прав – Глеб таким не был. А фикрайтер зачем-то, взяв за основу реальную историю, безбожно ее переврал. В Глебовой голове теснилось тогда что угодно, кроме любви к брату. Незачем и придумывать ее! - психанул Вадим, скидывая со стола бутылку.
Записывать альбом, где-то искать музыкантов, отрабатывать бабки, которые не факт еще, что получишь от хитрого Змея… И тут странная мысль пронзила сознание Вадима. Он резко поднялся на постели и взволнованно потер потные ладони. Гитара, бас, барабаны, клавиши… Что же, он что ли не осилит каждый из этих инструментов по отдельности? Да запросто. С барабанами вот посложнее будет, ну да в крайнем случае Рому можно будет позвать, а все остальное… сам, все сам. Лишь бы никого не видеть, ни с кем не обсуждать, чей альбом ты пишешь, кто тебя купил.
Смс из банка с подтверждением зачисления на счет аванса поступила Вадиму уже на следующий же день. И он тут же набрал Снейка.
- Ты демки слушать будешь? Или все мне на откуп отдаешь?
- Ну что вы, Вадим Рудольфович, я доверяю вам больше, чем себе, - расшаркался по телефону Хакимов. – Делайте с ними все, что хотите, эти песни в вашем полном распоряжении.
- Хотел бы я посмотреть, как ты будешь уговаривать Глеба спеть все это…
- Давайте пока полностью подготовим материал, а потом примемся за уговоры.
- Да-да, будем решать проблемы по мере возникновения эрекции.
- Кхм, то есть их поступления?
- Так тоже можно, - улыбнулся Вадим.
К записи он приступил уже на следующий же день – вместе с Ромой, поняв, что сам не выдаст на ударных тот звук, что ему был нужен. Дело двигалось медленно, Вадим вспоминал басовые партии, все время порывался позвонить Радченко, потом плевал, снова мурыжился сам… и так день за днем на протяжении примерно пары недель. Когда вдруг раздался звонок.
- Вадим, - возбужденно шептал в трубку Хакимов, - а ну быстро дуй к нам на арендованную студию!
- Зачем?
- Глеб через пару часов приедет – хочет проверить, как продвигается дело с записью альбома.
- А я причем? Сымитируйте там что-нибудь без меня. Ты же не хочешь показать ему, кто на самом деле пишет его новый диск!
- Нет, конечно, ты что! Ну просто мне и показать-то ему нечего, все записи у тебя. Ты хоть нас пока рассадишь там, партии дашь, а то он вопросы задавать начнет, а я даже примерно песен не знаю! – в отчаянии простонал Хакимов.
- Ладно, не ссы в трусы, Дима, еду, - хохотнул Вадим, перекинул уже записанное на диск, сунул в сумку записи и черновики и побежал на автостоянку.
Он мчал на полной скорости, объезжая пробки по обочине. В сердце стучал адреналин, в мозгах кипел азарт, хотя по большому-то счету, даже если бы он и не рванул на матричную студию, отдуваться бы за все пришлось одному только Хакимову. Это ему надо было бы отвечать перед Глебом, куда ушли два миллиона, если ни записей, ни готовых песен и в помине нет. В голову Вадиму ударила шальная мысль развернуться и ехать назад к себе продолжать запись, а Снейк пускай выкручивается как хочет – за все то, что он наворотил в свое время, это было бы ему полезным уроком, но дух приключений уже захватил его в свой водоворот, и Вадим лишь сильнее вжал педаль газа в пол.
Он примчался за полчаса до предполагаемого прихода Глеба, всучил каждому его партию, дал Снейку диск с уже готовым материалом, кое-как впопыхах объясняя, что уже успел записать. А потом вдруг замолчал на полуслове и удивленно захлопал глазами:
- А как ты ему объяснишь, что тут продюсера никакого нет? Сами типа пишетесь?
- Найду что сказать. Ну ты давай, иди в машине посиди пока, я отзвонюсь, когда он уйдет, - махнул ему Хакимов.
И только Вадим успел подойти к двери и взяться за ручку, как услышал в коридоре знакомый мрачный голос:
- Тань, ну ладно, все, вечером поговорим, я в студии уже. Давай-давай, Даммеру привет. Пока!
Глаза Снейка и Вадима синхронно округлились, Хакимов в панике заметался вокруг барабанов, а Вадим резко юркнул к микшерному пульту и буквально влетел под него, согнувшись в три погибели. Аркадин тихо захихикал, а Стася лишь укоризненно покачала головой. Едва Вадим успел кое-как устроиться под пультом и подобрать ноги, чтобы, по крайней мере, его силуэт не так бросался в глаза в полутемной студии, как распахнулась дверь, и взору старшего предстали видавшие виды гриндера, из которых тощими палками, облаченными в пыльные обтрепанные на краях джинсы, торчали ноги их обладателя.
- Привет! – буркнул откуда-то сверху голос Глеба. – Как все продвигается?
- Да вот, как видишь, - Хакимова выдавали дрожащие интонации, - пишемся потихоньку.
- А начальник ваш где? Ты кого нанял-то? – без малейшего интереса в голосе будто для проформы уточнил Глеб.
- Да там, - вероятно, сделал неопределенный жест Хакимов, - нашел одного знакомого. За небольшую сумму согласился помочь со сведением.
- Про спор не забудь, - хмыкнул Глеб, и тут же скрипнул диван, оповещая о том, что так скоро покидать студию гениальный стратег не намерен. – Ну включите послушать хоть что-нибудь.
- Глеб…
- Да я не буду вмешиваться! Мы же поспорили. Пишите что хотите. Но мне же любопытно!
Хакимов обреченно вздохнул, подошел к компьютеру и принялся щелкать мышкой. Вадим поморщился, вспомнив, что не показал, в какой именно папке у него там запрятаны записи. А на диске ведь куча всего, в том числе и его сольное, не записанное пока еще. Он едва поборол желание тут же вылезти и показать Снейку, где искать записанный материал.
Тем временем Дима едва слышно чертыхался, созерцая длинный перечень странным и неведомым образом названных папок, в каждой из которых был ничуть не менее длинный список песен. В названии фигурировали лишь латинские буквы и номера и никаких иных опознавательных знаков. Снейк пошел пятнами, лихорадочно потирая лоб.
- Ну? – Глеб привстал и тоже наклонился к монитору. – Как ты тут вообще чего-то можешь найти?
- Сам поражаюсь, - натужно рассмеялся Снейк. – Только методом научного тыка. Видимо, и сейчас придется так же.
Он вошел в самую первую папку, ткнул в первый же файл… и похолодел. Из динамиков раздалась черновая версия «На Берлин». Вадим под пультом сжался в комок, кусая кулак и едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос. Хакимов тут же закрыл окно проигрывателя, но Глеб, вероятно, успел понять, что это за песня. В студии повисла уничтожающая тишина.
- Что это было? – проскрипел Глеб.
- Хм, - только и смог выдавить из себя Хакимов.
- Откуда это у тебя?! – голос Глеба обрел более явственные злобные интонации.
- Я…э…
- Ты участвовал в записи Наберлина?! – уже буквально завопил Глеб.
Ситуацию спас Валера, примирительно ступив вперед и хватая Глеба за плечо:
- Не кипятись, шеф. Диск мой, я его Диме дал во временное пользование. Я туда давненько еще все песни Вада закачал – все, что мог найти во всех вариациях…
- На хера?! – не дал договорить ему Глеб.
- Ну как… я же играю на сцене его партии, я же должен хоть как-то скопировать его манеру, твои же фанаты сами требуют… вот я учился как мог. И продолжаю это делать, - и Валера невинно захлопал ресницами.
- Мой гитарист втайне от меня слушает песни моего… - задыхался от возмущения Глеб.
- Брата? – едва слышно подсказал Хакимов и тут же вжал голову в плечи, готовясь получить кулаком прямо по тщательным образом уложенной прическе.
Глеб шумно выдохнул и махнул рукой:
- Продолжаем. Давай, я хочу услышать, наконец, что там у вас получилось.
Хакимов открыл следующую папку, наткнувшись там на кучу вариантов записи «Других». Глеб поморщился, Дима побледнел, виновато разводя руками, Валера усмехнулся, Вадим под пультом по-прежнему кусал кулак, стараясь не заржать. Стася со скучающим видом копошилась в телефоне.
Матричный директор с озверевшим Глебом переслушали уже все сольное творчество Вадима Рудольфовича, пока, наконец, не добрались до финальной папки.
- Может, с нее и стоило начать? – язвительно бросил младший Самойлов, опускаясь назад на диван.
Записей в этой папке было значительно больше, чем в остальных. Дима включил первую попавшуюся и замер, понимая, что вот и пришел его смертный час. После столь длительного прослушивания демок песен Вадима схожесть того, что звучало из динамиков сейчас, с творениями самого подлого человека не услышал бы только глухой. Вадим почему-то даже не попытался хоть как-то изменить звук и стиль, хотя прекрасно мог это сделать. Вместо этого визжали знакомые гитарные риффы, слышались знакомые сбивки Баранюка, даже бас под пальцами Вадима звучал как-то по-вадимовски, а уж виртуозные и эмоциональные клавиши и вовсе были истинно агатовскими. Хакимов вмиг осознал, что старший Самойлов тупо подставил его, что теперь ему не выкрутиться, что Глеб психанет и в сердцах распустит Матрицу, а перед этим проклянет ее директора, что взятые взаймы два с половиной миллиона, уже никогда и никак не отобьются и что ему как-то придется выкручиваться, чтобы отдать их кредитору… Вся его будущая тяжелая и полная лишений жизнь вмиг пронеслась перед глазами Хакимова, и он даже успел увидеть в конце ее скромный гранитный монумент за оградкой с фотографией, которую сам Змей давно уже выбрал себе на обелиск, и броской надписью: “Он пал жертвой интриг!”
Вадим под пультом замер, с волнением ожидая вердикта младшего. Даже Стася оторвалась от телефона и подняла глаза на задумчивое лицо Глеба.
Тот снял очки, протер их рукавом и протянул:
- Слушайте, а мне нравится. Все живое, настоящее, без синтов и подложек. Не, реально здорово! Может, ты еще и выиграешь спор, Димас! – и он похлопал по плечу выдохнувшего с облегчением Хакимова. – Так кто звукарь-то? Не расколешься?
Валера нервно захихикал, теребя струны гитары.
- Валер, а ты прямо босс. Так шикарно и сочно сыграть – прямо шик! – продолжал раздавать комплименты Глеб. – Про Стасю вообще молчу. Клавиши улетные, ты тут даже Бекрева за пояс заткнула, мать.
Стася хмыкнула и скривила рот.
- И вообще вы молодцы! – в порыве эмоций Глеб обнял всех троих за шеи. – Выдали-таки настоящий класс! Я горжусь вами! – и по щеке Глеба стекла крошечная слезинка.
Хакимов закашлялся и выскользнул из круга объятий, чтобы поправить прическу. Вадим под пультом щипал себя за ногу – кусание кулака уже не помогало.
- Ладно, не буду вам мешать, продолжайте в том же духе. Вот теперь я вижу, что мы настоящая команда! – голос Глеба дрожал, грозясь сорваться на всхлипы. – Зовите поскорее вокал записывать, хочу уже конечный вариант услышать.
Хакимов снова зашелся в приступе кашля, Стася закрыла лицо телефоном, Валера со всей силы впиявил пальцы в струны, а Вадим под пультом до крови прикусил язык, чтобы только не крикнуть:
- Глебсон, будь здоров!
*
На следующий день Глеб проснулся ни свет ни заря и сразу же, не умываясь, ринулся искать ковер. Он никак не мог вспомнить, был ли вообще в том месте хоть какой-то ковер, но сейчас люк просто необходимо было спрятать. Он перерыл весь чулан, но ничего похожего не обнаружил. В библиотеку не стал даже заходить, вернулся к себе в спальню, заглянул в шкаф. Но искомое обнаружилось отчего-то под кроватью – несколько пыльных рулонов. Один из них – темно-зеленый – показался Глебу вполне подходящим по цветовой гамме, и он поволок его вниз, стараясь производить как можно меньше шума. А в голове тем временем роились сомнения: стоит ли это делать вообще? Если Вадим не заметил сливающийся по цвету с полом люк, то уж яркий и сочный ковер точно бросится ему в глаза, он наверняка начнет допрашивать младшего, откуда он тут взялся – и все, тайна люка будет раскрыта… Впрочем, Глеб намеревался лгать до последнего и уверять брата, что ковер там был с самого начала, просто Вадим не обращал на него внимания.
Он кое-как раскатал длинное полотно ковра, долго выравнивал его параллельно ступеням лестницы, и когда, наконец, закончил и осторожно отправился в сторону кухни, чтобы поставить чай, услышал, как по ступеням медленно спускается Вадим. Глеб замер и вжал голову в плечи: вот сейчас раздастся вопрос. Но сонный Вадим прошлепал по ковру, даже не замечая его.
- Мелкий, пойди чай поставь там, блинчики на сковородку кинь. Голодный я что-то. Не ужинал вчера, - и старший скрылся за дверью ванной, где тут же раздался шум воды.
Глеб выдохнул и отправился готовить завтрак, радуясь небольшой отсрочке.
За завтраком братья не разговаривали. Вадим, не отрываясь, читал книгу по квантовой механике, съев в итоге блинов куда больше половины. Глеб не останавливал его, сумев проглотить всего два блинчика и с волнением рассматривая потолок. Ожидая неизбежного и неприятного разговора. Однако, закончив с блинами, Вадим, не отрываясь от книги, поставил посуду в раковину и потопал назад в библиотеку. Из которой не вышел до конца дня. В Глебе боролись смешанные чувства: с одной стороны он хотел быть ближе к брату, тоже сесть где-нибудь рядом в библиотеке и снова спровоцировать его на трудный разговор, но с другой – так сильно переживал за ковер, что предпочитал лишний раз не сталкиваться со старшим, и в итоге сам после завтрака вернулся в спальню и весь день пытался сочинять. А ночью ему снился ковер, под которым пульсировал и шевелился распахнутый люк, а из туннеля, что под люком, валом валили какие-то диковинные твари, и Глеб отбивался от них, но даже не попытался позвать брата – все опять же из-за того же страха, что люк будет обнаружен.
Проснулся Глеб в холодном поту снова слишком рано, и день буквально минута в минуту повторился – в точности как и предыдущий. Еще через три дня Глеб немного успокоился, решив, что теперь Вадим, по крайней мере, пригляделся и к ковру и уж точно если и обратит на него внимание, не сможет доказать даже самому себе, что изначально там этого ковра и в помине не было. Придя к такому выводу, Глеб смело направился в библиотеку. Вадим по-прежнему, не шевелясь, сидел в кресле, читал учебник, делал какие-то пометки в там же найденной тетради. Младший опустился в кресло напротив, положил рядом с собой Гофмана, но открывать книгу не стал. Вместо этого остановил взгляд на старшем, с интересом и тайным волнением наблюдая за тем, как трепещут его темные ресницы, как розовеют круглые щеки, как сильные пальцы хватают лист и переворачивают его, а затем тут же берут ручку и водят ей по девственной бумаге… Вадим был прекрасен. В те минуты он виделся Глебу самим совершенством. И, видя, как едва заметно шевелятся губы старшего, произнося печатный текст, Глеб непроизвольно приоткрыл рот и облизнул сухие губы, вспоминая, как еще несколько дней назад Вадим властно накрывал их своими. В этот самый момент старший вдруг поднял глаза и поймал на себе нервный взгляд Глеба. Нервный и вожделеющий. Первым порывом младшего было тут же опустить глаза и вытереть губы рукавом, но он удержался и вместо этого снова облизал их – на этот раз значительно медленнее и намеренно приоткрывая рот чуть шире и высовывая язык чуть сильнее необходимого. В голубых глазах сверкал вызов. Вадим замер, не смея пошевелиться, но и глаз не отводил. Глеб снова обвел кончиком языка губы и, сам не ведая зачем, повинуясь каким-то странным инстинктам, а, возможно, просто заприметив этот жест в одном из фильмов, запустил в рот указательный палец, едва касаясь его губами и языком, потом откинул шею и, положив руки на подлокотники кресла, пошло раздвинул ноги.