Песни публика принимала на ура, но когда сетлист был отыгран, народ все равно потребовал Агату.
- А-ГА-ТА! А-ГА-ТА! – кричала толпа, и Вадим подошел к Снейку.
- Давайте сыграем Вертолет, Опиум и Как на войне. Уважим публику. Глеб, ты как?
Голос его через кожаную маску звучал приглушенно, да и оба устали, кругом слышался громкий визг и вопли фанатов, требовавших Агату. Голос брата младший не узнал. Улыбнулся:
- Соляк на Опиуме сыграешь? Или Валере отдадим.
- Сыграю.
Ковер-вертолет прошел почти как по маслу. На втором куплете Глеб повис на Вадиме, и что-то давно забытое колыхнулось в старшем. Он вдруг понял, как тяжело будет возвращаться домой и вспоминать этот концерт без возможности еще хоть раз сыграть его вместе с младшим. Поэтому в порыве попытался сбросил ладонь Глеба, но тот прижался к нему сбоку еще сильнее и свободной рукой погладил острые шипы маски.
Опиум начался тоже как надо. Вадим скромно терся в стороне, но когда пришла очередь играть соло… его неожиданно прорвало. На несколько секунд он забыл, что это не его концерт, что он не Вадим Самойлов. Он вышел в центр сцены, подошел прямо к ее краю, согнул ноги в коленях и выдал свое обычное соло – с выбрасыванием гитары вверх, безумными танцами и всеми остальными уже привычными атрибутами своего шоу.
- Я же говорила, что это Вадим! – снова послышался голос из первого ряда. – Ва-дим! Ва-дим! Ва-дим!
На этот раз его, казалось, узнала вся толпа. Никто уже не слушал окончания песни, все в едином порыве орали:
- ВА-ДИМ! ВА-ДИМ! ВА-ДИМ!
Глеб мягко улыбнулся, подошел к Вадиму и положил ладонь ему на плечо:
- Ну какой же это Вадим? Это Михаил Горин, продюсер нашего нового альбома.
- Ва-дим! – продолжал неистовствовать зал.
- Сейчас я вам докажу, что это не так. Мих, давай покажем им, кто ты, - и Вадим не успел предотвратить неизбежное.
Пальцы Глеба скользнули ему на затылок, нащупали заклепки, потом потянули вверх за шипы, и публике предстал потный раскрасневшийся с примятыми волосами… Вадим Самойлов собственной персоной.
Вопль восторженной публики сотрясал стены.
- А-ГА-ТА! А-ГА-ТА! А-ГА-ТА! – орали они во все глотки.
Снейк закрыл лицо ладонями, Валера и Стася тихо хихикали, и только Глеб остолбенел, не сводя взгляда с брата, а пальцы его до крови впились в шипы.
*
Вечером братья разошлись по своим спальням, но когда Глеб уже забрался под одеяло, включил ночник и открыл Гофмана, дверь открылась, и в проеме показалась взлохмаченная голова Вадима. Он вошел в комнату – зачем-то на цыпочках – опустился на кровать и положил ладонь на колено брата, поглаживая его через одеяло.
- Ты не соврал мне по поводу выхода?
- Нет, - помотал Глеб головой. – Я лично проверил. Я даже мог бы уйти один и оставить тебя. Если бы захотел.
- Ну хорошо, ладно. Покажешь?
- Покажу, - с готовностью кивнул Глеб. – Только после того, как ты выполнишь обещание.
- Я ничего тебе не обещал.
- Значит, пообещаешь еще, - хитро ухмыльнулся младший. – Тебе же надо в институт. А мне школа не нужна, мне и без нее хорошо.
- Хорошо. Обещаю, - медленно, буквально по слогам произнес старший, - обещаю… сводить тебя завтра на пикник. Погода хорошая, разведем костер, запечем картошку.
Глеб улыбнулся и кивнул. Пикник, значит, пикник.
Мальчишки встали пораньше, и пока Вадим упаковывал в рюкзак продукты, Глеб сгребал разные хозяйственные мелочи – спальники, пледы, спички, фонарики. Палатки в закромах дома не нашлось, решили идти без нее: в этом мире на улице царила летняя жара, на небе не было ни облачка, да и в любой момент можно было добежать до дома.
Когда все было готово и оба рюкзака забиты до отказа, Глеб вдруг побежал в кладовку и вернулся с бутылкой шампанского, протягивая ее брату.
- Глеб, ты очумел? Тебе всего 15, какое шампанское? – взвился Вадим.
- Ну ты выпьешь. Мне в чай плеснешь, я и не почувствую ничего, - настаивал младший, хитро улыбаясь.
И Вадим не устоял, не почувствовал подвоха.
Со сборами мальчишки вышли из дома только к полудню, когда солнце уже вовсю припекало. Вооружившись компасом, они смело побрели вглубь леса. В тени деревьев царила приятно щекочущая кожу прохлада, слух услаждал стрекот кузнечиков и заунывные стоны кукушки. Стволы покачивались и скрипели, в воздухе витал аромат черники и влажных подберезовиков. Под ногами хрустели давно опавшие темные иголки, на солнце поблескивали узоры паутины… Глеб чувствовал себя абсолютно счастливым, бредя рядом с братом в никуда. У него вдруг вырвалось:
О, боже, я и ты – тени у воды –
Шли дорогою мечты, и вот мы сохнем как цветы.
Вадим повернул голову, улыбнулся одними губами и подмигнул младшему.
Подходящую полянку они нашли часа через два, сбросили рюкзаки. Вадим послал Глеба за хворостом, а сам быстро расчистил место для костра, достал пледы, разложил картошку… Когда костер разгорелся, Вадим организовал рогатины и повесил на перекладину нашедшийся в чулане небольшой чайник, бросил в кружки по щепотке чаинок, и оба сели у костра наблюдать за тем, как закипает вода. Глеб нюхал дым, прикрывал глаза и мечтал о том, чтобы остаться здесь навсегда – в стране вечного лета и вечной любви.
- Вадик, давай останемся здесь, - пробормотал он. – Ну и ничего страшного, что гитары нет, мы как-нибудь выкрутимся.
- Глеб, если отсюда есть выход, я все-таки хотел бы вернуться в свой мир. Там, в конце концов, мама, наверное, все глаза уже выплакала.
- Тогда возвращайся один, - насупился вдруг Глеб. – Оставь меня тут, я не хочу туда. Здесь небо всегда голубое, а там оно серое…
- Глебка… - Вадим сжал младшего в своих объятиях. – Разве это жизнь?
- Только это и есть жизнь! – крикнул Глеб. – Я хочу жить так, а не как у нас там в Асбесте! Там ты вернешься к Катьке и никогда больше не посмотришь на меня!
Разливая кипяток по кружкам и услышав этот вопль младшего, Вадим обжегся, охнул и поставил кружки на землю, дуя на покрасневший палец. Он поднял глаза на Глеба, ожидая, что тот бросится ему на помощь, коснется ожога влажным языком, но тот лишь отвернулся, встал и побрел в лес. Вадим вздохнул, тоже поднялся и медленно пошагал вслед за братом, стараясь не упускать его из виду. Глеб шел, не оглядываясь, хотя спиной и чувствовал, что старший идет за ним буквально след в след, а потому не боялся потеряться.
- Глеб, я компас не взял, - тихо позвал Вадим. – Остановись. Давай поговорим.
- Ну и к черту. Лучше умереть от голода здесь, чем снова возвращаться туда.
- Глеб… - Вадим догнал его, схватил за руку и в порыве притянул к себе, целуя в макушку. – Глеб… Я люблю тебя.
- Не любишь, - помотал головой младший. – Иначе остался бы тут со мной. Навсегда. Только со мной.
- Как мы будем музыку писать, а? Ты подумал об этом? А как жить без музыки?
- Давай сбегаем домой за гитарами и снова вернемся сюда. Я знаю как! У меня получится!
- Хорошо, малыш, давай, - не стал спорить Вадим, лишь гладил его по отросшим кудрям и продолжал целовать в макушку.
Глеб развернулся к брату, подставляя под поцелуи заплаканное лицо, и Вадим сжал его в ладонях и впился губами во влажный приоткрытый рот. Глеб всхлипнул и тут же ответил на поцелуй, впуская язык брата, плавясь в его жарких объятиях. Ладони старшего спускались все ниже по спине – к талии, а потом легли на ягодицы Глеба и инстинктивно сжались. Глеб расставил ноги пошире, запрокинул голову и прижался пахом к брату. Солнечные лучи, проникая сквозь густую пелену ветвей и листвы, путались в волосах целующихся братьев, прыгали по их щекам. Глеб развернулся спиной к Вадиму, прижался грудью к дереву и потянул брата за пояс к себе. Вадим охнул и не сопротивлялся, вжал своим телом младшего в шершавый ствол и скользнул прохладными ладонями под футболку. Глеб поспешно расстегнул на себе джинсы и приспустил их вместе с бельем, бесстыдно отставляя ягодицы и касаясь ими паха брата.
- Глеб, я не взял с собой вазелин, - прохрипел ему в ухо Вадим и все равно расстегнул штаны, тоже приспуская их, чтобы хотя бы просто прижаться затвердевшим членом к гладкой мальчишеской коже, хотя бы вообразить, как…
- Я взял, - пробормотал Глеб. – У тебя в кармане брюк, проверь…
Вадим застонал, нагнулся и сунул руку в карман, тут же обнаружив там заветную металлическую баночку. Дрожащими пальцами он открыл крышку, захватил сразу слишком много и поспешно нанес на себя, а Глеб еще шире расставил ноги. В ту секунду Вадиму не пришло в голову как-то подготовить брата – пустить в ход язык или пальцы – в мозг ударило вожделение, взгляд потемнел, и он видел перед собой только пошло предлагающего себя Глеба. Он сжал в ладонях его ягодицы, скользнул пальцем к инстинктивно сжавшемуся отверстию, смазал его и приставил головку. Прикусил мочку уха и прошептал:
- Ты правда этого хочешь?
А Глеб лишь крепче ухватился руками за ствол и еще шире раздвинул ноги. Вадим вошел медленно – сперва одной головкой – и замер, прислушиваясь к реакции брата. Тот вздрогнул, закусил губу, и ногти его, впившиеся в кору, побелели. Вадим толкнулся чуть глубже, и с губ Глеба сорвался едва слышный стон.
- Больно? – беспокойно спросил старший и повернул его лицо к себе, ухватившись за подбородок.
На щеке сверкала мокрая дорожка. Вадим лизнул ее и подхватил младшего на руки, поправляя на себе и на нем штаны.
- Вадик, нет, давай продолжим, - вяло попытался сопротивляться Глеб.
- Только не так. Только не стоя. Попробуем так, когда ты немного привыкнешь, - выдохнул Вадим ему в губы.
Вернувшись к костру, он опустил младшего на плед, снял с них обоих джинсы и белье и лег между разведенных ног Глеба. Потянулся за спальником, подсунул его младшему под поясницу и вновь запустил пальцы в вазелин. Обильно смазал тугой вход и легко скользнул указательным пальцем внутрь. Быстро нащупал простату и нажал на нее – младший выгнулся и протяжно застонал. Другой рукой Вадим накрыл его возбужденный член, а сам осторожно добавил второй палец. Глеб дернулся, охнул, но ласковые движения Вадима успокоили его, он расслабился и закинул ноги на плечи старшему. Когда разрядка была уже близка, Вадим сжал пальцы у основания члена младшего и снова медленно погрузился в горячее тугое нутро – на этот раз не останавливаясь, почти не реагируя на то, как изменилось выражение лица Глеба, как его исказила мука, как его тонкие пальцы впились в спину старшего, царапая его едва отросшими ногтями… Оба понимали, что через эту боль необходимо пройти, что ее никак не избежать – и один принимал ее со смирением, а второй – отключив в себе жалость. Вадим вышел и снова погрузился во всю длину – очень медленно и осторожно, но не останавливаясь ни на миг. Глеб тихо выл, по щеками его катились слезы, ногти вонзились в кожу брата почти до крови. Вадим продолжал двигаться, стараясь не задумываться о том, что он творит, покрывая лицо младшего поцелуями, поглаживая его слегка опавший член. Пальцами нащупать простату было гораздо проще, а тут ему понадобилось некоторое время и несколько неумелых фрикций, прежде чем слезы вдруг моментально высохли в уголках глаз младшего, а член его – резко налился и окаменел. Вадим улыбнулся и продолжил двигаться, больше не меняя угол проникновения, и Глеб застонал, выгнулся и приподнял ягодицы, толкнувшись навстречу брату. Вадим едва сдерживался, чтобы тут же не ускориться и не затрахать младшего до смерти – так сильно в его мозгу пульсировало возбуждение, такие яркие ощущения подарила ему обожаемая узость Глеба… Еще несколько толчков навстречу друг другу, и в мозгу обоих взорвались галактики. Вадим повалился на землю, погребая под собой младшего и покрывая его лицо исступленными поцелуями.
- Я люблю тебя, люблю, люблю, - повторял он, лихорадочно гладя тело брата. – Спасибо тебе… Боже… Да после такого я больше не смогу трахнуть ни одну девчонку…
- У тебя для этого всегда есть я, - пробормотал Глеб, слегка поморщившись, и попытался выбраться из объятий старшего. – Давай откроем шампанское? Я его захватил, чтобы ты хоть по пьяни решился, наконец, а оно все-таки не потребовалось.
Вадим прямо так, не одеваясь, потянулся к рюкзаку, откупорил шампанское и сделал несколько шумных глотков.
- Мелкий, а ведь ты обещал мне, что покажешь выход отсюда, если я… Так вот, свою часть уговора я выполнил, - и он протянул бутылку Глебу, позволяя сделать глоток.
- Покажу. Только обещай, что мы вернемся сюда, когда заберем гитары. Или тогда я пойду один. Ночью. Пока ты будешь спать.
- Не многовато ли обещаний, мелкий? Но… обещаю, - продолжал целовать его уже слегка захмелевший Вадим. – Все, что хочешь, Глебка.
И младший хитро усмехнулся и протянул руку к уже изрядно остывшей кружке с чаем.
========== 12. ==========
Когда Че полностью упаковался в костюм химзащиты, из кладовки вдруг вынырнул наблюдатель, тоже спешно натягивая на себя костюм.
- Я пойду с тобой. Это не обсуждается. Если с тобой что-то случится, сидеть мне одному тут будет совсем не в кайф. Уж лучше подохнуть вместе. Захватим пистолеты и если что – выбьем себе мозги, делов-то, - тоном, не допускающим возражений, отчеканил он.
Че лишь пожал плечами, но спорить не стал. Ключ от бункера существовал в единственном экземпляре, и они долго искали, где бы его оставить, чтобы не нашел никто посторонний. Решили спуститься в туннель и закопать его рядом с трупом Валеры. Тщательно утоптали землю и отправились наверх.
Зал метро первого уровня был полностью перепахан. Когда наблюдатель поднимался сюда с Женей, у него не было возможности как следует рассмотреть последствия подземных вибраций – Женя так спешил, что наблюдатель вообще не обращал внимания на окружающую обстановку. Мраморные плиты были выломаны, а местами и раскрошены – словно прямо здесь прогремел взрыв, искорежив все, что попало в поле действия волны. Тонкий слой пепла добрался и сюда и покрывал собой даже когда-то беленый потолок туннелей.
Они, спотыкаясь, добрели до диспетчерской и методично проделали все необходимое для отключения контактного рельса, если конечно он все еще был подключен – судя по тому, что в зале царил серый полумрак, линии электропитания были безнадежно повреждены.
Сам туннель пошел рытвинами, ямы в нем чередовались с завалами, местами в потолке зияли провалы, которые грозили окончательно обрушиться, обнажив то, во что нынче превратилась постапокалиптическая Москва. Ключей от этого бункера у них не было, но дверь в него безнадежно перекосило, а в образовавшуюся щель при желании вполне можно было протиснуться боком человеку среднего телосложения. Внутри царила непроглядная мгла.
Они включили фонарики и отправились вглубь, вздрагивая от звуков собственных шагов. На пути им периодически попадались уже высохшие или полусгнившие трупы.
- Где ты собрался ее искать? – подал голос наблюдатель. – Бункер огромный, трупов масса.
Че не ответил, лишь взгляд его в свете фонаря приобрел более сосредоточенное выражение. Они тщательно освещали каждый метр помещения, как вдруг что-то дернулось в тонком луче света, и какая-то тень метнулась вправо.
- Это не крыса, - коротко бросил Че. – Это кто-то покрупнее.
- Женя наверху говорил о каких-то выживших, прежде чем пустил себе пулю в лоб. Мутанты? – дрожащим голосом пробормотал наблюдатель.
- Здесь кто-нибудь есть? – чуть громче позвал Че.
- Трупы здесь одни. Откуда здесь-то выжившим взяться?
- А наверху откуда? Хотя… если в момент падения они были на открытом пространстве вдали от деревьев и домов… а потом пришли сюда, чтобы поживиться…
Шорох справа усилился, и, наконец, в свет фонаря выползло что-то бесформенное.
- Люди? – прохрипело оно едва слышно.
Че подошел ближе и направил фонарь прямо в лицо подошедшему.
- Вы откуда здесь?
Куча тряпья походила на человека, впрочем, от нее разило немытым телом и чем-то вроде формалина.