- Нет, - не поверил собственным ушам наблюдатель. – Ты не сделаешь этого. Ты не бросишь нас здесь с чокнутым Валерой. Ты единственный, кто может помочь нам выжить, но если ты пойдешь на это…
- Прости, - не дал договорить ему Женя. – Я и вам советую последовать моему примеру. Ты знаешь, где хранится оружие. Ключи заберешь из моего рюкзака. Решите продолжать жить – сними с меня костюм, он вам еще пригодится. Все инструкции есть у меня в комнате. Прощай, - он стащил с лица маску, полной грудь вдохнул серый пепел и согнулся, закашлявшись.
В этот миг рука его сильнее сжала пистолет, он поднес дуло к виску, и цепкая хмарь поглотила выстрел. Несколько минут наблюдатель стоял над телом, сжимая виски и трясясь в беззвучных рыданиях. Затем стащил с него рюкзак и костюм с ботинками, подобрал выпавший пистолет и побрел назад к метро. Надо было поторопиться, выстрел вполне мог привлечь посторонних. Выживших.
Он не помнил, как скатился вниз по искореженному эскалатору, спускаться по которому так боялся еще пару часов назад. Кодовый стук в дверь, и он рухнул в объятия Че прямо так, в покрытом пеплом костюме, и разрыдался теперь уже в голос. Че молча помог ему раздеться, отнес костюм в ванную и смыл с него грязь. Не задал ни одного лишнего вопроса. Лишь отвел наблюдателя в кухню, налил ему полный стакан коньяка, и только когда тот опорожнил его, коротко бросил:
- Все настолько паршиво, да?
- Женя сказал, что это медленное самоубийство и за два года ничего не изменится, - выдохнул наблюдатель, едва удерживаясь, чтобы вновь не разрыдаться.
И тут в стены комнаты заколотился проснувшийся Валера.
- Мы все сдохнем? – орал он. – Я так и знал, что это произойдет! Какой толк от этого вашего бункера, комета чхать на него хотела, мы все сдохнем!
Он орал это несколько минут подряд, пока Че, наконец, не встал, взял в руки пистолет, из которого застрелился Женя, и распахнул дверь в комнату охранника.
- Чего ты добиваешься? – сухо спросил он, наводя на него дуло. – Твоя истерика ничего не изменит.
- Ну давай, стреляй! – орал Валера. – Только вы тоже сдохнете, не сейчас, так через пару лет или раньше, когда вот там, - он ткнул пальцем куда-то в потолок, - выведутся мутанты и проберутся сюда. И от них вас никакой бункер не спасет. Или засорится водопровод с канализацией, а вы, жалкие музыкантишки, неспособны ни на что. Женя правильно поступил, я на его месте сделал бы то же самое!
- Так сделай! – Че швырнул ему пистолет и захлопнул дверь, вновь запирая ее снаружи. – Кишка у него тонка, - процедил он, возвращаясь на кухню. – Только орать горазд, а сам надеется, что мы ему нальем, утешим и погладим по головке. На то и расчет. Как грудной младенец, ей-богу…
И в эту самую секунду за стеной раздался выстрел.
«Братья» вскочили, распахнули дверь в комнату Валеры и замерли на пороге: он лежал лицом вниз с простреленной головой, а по полу к порогу стекала струйка крови.
- Надо скинуть его в туннель, - отчеканил Че, отправляясь в кладовку за полиэтиленом.
На уборку трупа и отмывание пола от крови ушло в общей сложности около пары часов. После «Самойловы» сидели в комнате наблюдателя на кровати, глушили коньяк и молчали.
- Знаешь, - произнес вдруг Че, - а я бы сходил в тот бункер на первом уровне. Рискнул бы.
Наблюдатель поднял на него недоуменный взгляд пьяных глаз.
- Я заметил там у одного парня гитару. Сыграть хочется страх как.
- Если их завалило, гитара вряд ли выжила, - помотал головой наблюдатель. – А если они еще живы, то ты от них не отделаешься.
- Возьму АКМ, но в наш бункер не прорвется ни одна живая душа.
- Я пойду с тобой.
- Нет. Кто-то должен оставаться бункере, чтобы его не захватил никто посторонний.
- Слушай, - пробормотал вдруг наблюдатель, падая на подушку и прикрывая веки, - зачем тебе гитара-то сдалась?
- Опиумное соло хочу попробовать подобрать. Должны же мы понять, наконец, кто из нас кто, - и Че усмехнулся и поднес к губам бутылку.
*
Вадим дописывал последние бэки, когда позвонила Юля: она вновь собиралась провести неделю на Бали в особняке, арендованном ими как раз для того, чтобы периодически вырываться туда из душного мегаполиса и просто расслабляться под шум волн и пьяный аромат коктейлей.
- Дорогая, - спохватился вдруг он, - поснимай там море, пляжи. У тебя всегда получаются такие красивые фотографии. И сделай еще видео, пожалуйста. Дай я хоть так окунусь в лето, раз сам вырваться не могу.
Он долго и безуспешно пытался найти каких-то знакомых в Швеции, чтобы выполнить-таки обещание, данное Глебу. Дай он его как Вадим, он уже давно бы на него плюнул – обойдется мелкий интриган. Но Михаил Горин просто не имел права ронять свою репутацию. Поэтому Вадим решил воспользоваться хотя бы услугами Юли и снять хотя бы виды Бали.
- Скинешь мне потом файликом на почту? – продолжал уговаривать жену он.
Архив пришел на почту дня через три, когда альбом Матрицы был окончательно сведен. Он посмотрел видео, перекинул Глебу то, что ему показалось наиболее подходящим по настроению, черкнул пару строк с извинениями – дескать, не нашел в Швеции ничего подходящего, но вот тебе с Бали, и отправился передавать готовую работу Снейку.
Тот молча отслушал готовый материал, ни разу не нажав на паузу и не скривив лицо, а когда отзвучал последний аккорд, принялся медленно, но оглушительно хлопать:
- Поздравляю, мсье Самойлов, со второй частью Триллера. Вышла-таки спустя почти 15 лет. Ты мне одно скажи, ты специально все это провернул, чтобы меня подставить?
- Ну… - смутился Вадим, - я подбираю музыкальное сопровождение в соответствии с материалом и вокалом. На Глеба лучше всего ложится все это…
- Агата короче, чего уж там.
- Агата. А он и есть Агата. Поэтому вполне логично, что и его творения звучат по-агатовски. Поэтому и в Матрице он чужеродным пятном торчал на фоне неподходящего ему аккомпанемента.
- Но вот уж сейчас старший научит его Родину любить! – почти истерично воскликнул Снейк.
- И не подумаю. Даже готов спорить, что он и не услышит в альбоме ничего агатовского.
Снейк только рукой махнул.
- Он-то, может, и не услышит. А вот когда все вокруг начнут его хвалить за возвращение к корням, когда песни начнут на радио брать, встанет вопрос о продюсере. Долго его имя он скрывать не сможет. Начнет болтать про Горина. Журнашлюшки мигом откопают, что такой есть только в Чехии, не преминут связаться с ним самим. И все, тайна раскрыта.
- Она будет раскрыта куда раньше, если мы прямо сейчас что-то не придумаем, - помрачнел Вадим. – Глеб настаивает, чтобы я играл на гитаре на вашей презентации альбома в 16 тоннах через месяц.
- О боже, - простонал Снейк и рухнул на диван. – Вы, Самойловы, меня точно до дурки доведете. Тебе-то чего! Тебе-то он максимум глаза публично выцарапает. А мне как выкручиваться!
- Соври. Скажи, что это я тебя обманул. Обещал вывести на Горина, а в итоге все сделал сам.
- Звони Горину, Вадим! Настоящему Горину! Только он нас сможет спасти и от Глеба, и от журналюг!
В тот вечер Глеб вышел в скайп.
- Почту проверь. Я тебе готовый клип скинул с твоими кадрами и с твоей же аранжировкой. Я записал ее тогда на диктофон и попытался воспроизвести. Глянь, что получилось. Может, поправишь, что, - зачастил он.
Вадим, только-только собравшийся писать на с большим трудом добытый ватсап Горина, поморщился. Хотелось отбрехаться другими делами и поболтать с младшим позднее, но тот явно загорелся желанием обсудить все прямо здесь и сейчас.
- А еще я послушал альбом.
- Ну и? – Вадим поставил на скачку видеофайлы и замер, услышав фразу Глеба.
- Как я и предполагал, это нечто! У меня такое ощущение, что я должен был создать это еще давно, но просто подходящего человека рядом не было, способного облечь мои мысли в аккорды. Вот как ты прислал мне эти кадры из Бали… я-то хотел сперва что-то суровое скандинавское, а ты выслал пустынные пляжи, серые волны, пасмурное небо. Я включил для фона свою музыку, и вдруг через минуту понял, что этот предштормовой пляж ложится на мои слова о предательстве просто как родной.
- Еще лучше было бы попробовать снять Баренцево море зимой… - брякнул Вадим, открывая первый файл.
С аранжировкой Вадима, которую кое-как воспроизвел у себя в айпаде Глеб, унылый Бали и вправду стал выглядеть особенно грозно, в словах об измене и предательстве уже слышался не просто беспомощный плач, но угрозы мести, а голос Глеба приобрел мрачные интонации времен Майн Кайфа.
- Снимешь? – робко попросил Глеб. – У меня много еще разных наработок.
- Сниму, - коротко бросил Вадим, понимая, что теперь ему лично придется ехать на это чертово Баренцево море и снимать там видеоряд для песен младшего, в которых он ему же самому – Вадиму – желает поскорее отправиться в Вальгаллу.
- Знаешь, я тут вдохновился, еще несколько песен написал, - хохотнул Глеб. – Давно такого не было со мной. Я уж думал, Матрицу пора хоронить. Этот-то материал у меня давно уже валялся, я же на спор подкинул его Снейку. Дескать, сами мы все равно все это никогда не запишем, но если уж ты считаешь, что дело в грамотном продюсере, давай, организуй все. Я даже и не ожидал, что мой директор спустя почти десять лет выдаст такое. Сколько он тебе заплатил?
- Пока только половину оговоренной суммы, - уклончиво ответил Вадим. – Вторая часть будет после презентации альбома. В долги влез поди твой директор…
- Отобьем. Мы все теперь отобьем, - в голосе Глеба звучала какая-то совсем детская радость. – Если получится сотрудничать с тобой и дальше, я решил, что больше никогда не буду петь Агату. У меня ж тут хита три уже своих образовалось!
- Да, вот кстати. Могу дать парочку бесплатных советов по аранжировке «Романтики» и «Без головы». Они со сцены зазвучат совсем по-новому и однозначно выстрелят.
Вадим подкатил к ноуту синтезатор и принялся пояснять Глебу, что он имеет в виду.
- Если хочешь, я тебе даже полную раскладку по партиям пришлю. Тут только одно но – гитарист у тебя паршивый, Глебсон. Я бы его сменил на кого-нибудь другого.
- Хм. Вот меня куча народу так называет уже уйму лет, а я каждый раз дергаюсь, - задумчиво протянул Глеб.
- Почему?
- Меня так когда-то в детстве начал звать брат. По аналогии с Ватсоном. Другие переняли, и приклеилось намертво.
- Скучаешь по нему?
- По тому Вадиму – да. По нынешнему – нет.
- Заканчивай бесконечно что-то ему доказывать. Он не конкурент тебе, слышишь?
- Когда со мной ты, не конкурент, да. А когда я один, то я ему не конкурент.
- А ты и сейчас один. Не я, так кто-то другой, - Вадим бормотал брату слова утешения, чувствуя, как с каждым произнесенным словом в груди давит все сильнее.
Он хлестал себя словами пожестче, чтобы лишний раз убедить самого же себя в том, что когда-то сделал правильный выбор, уйдя со сцены. Что Агата отжила свое. Что его младший – самостоятельный музыкант, способный записать вторую часть Триллера без его – Вадима – участия. Он увлекся самобичеванием и продолжал лупить себя без грамма милосердия.
- Что он тебе, в конце концов? Ну повтыкал проводки в Агате, ну написал пару десятков песен. И без них группа бы выстрелила.
- Без него группы бы вообще не было. Без меня – была бы.
- Кому она нужна бы была без тебя!
- Но она была бы! А без него я бы остался стихоплетом и мыл бы пробирки.
- Глеб, заканчивай с этим. Он тебя обокрал, он по тебе потоптался, а ты…
- Да не крал он ничего, - махнул рукой Глеб и поморщился. – Это вообще отдельная история, я даже обсуждать ее сейчас не хочу. Я же тебе новые песни показать хотел!
Он достал гитару и заиграл. В первые минуты Вадим просто не поверил собственным ушам – мизантропия Глеба куда-то улетучилась, на поверхность снова вылез трансильванский мрачный стеб. Он не дал ему доиграть, сам потянулся за гитарой, присоединился. И они вновь до ночи правили новые песни Глеба, спорили до хрипоты, и Вадим едва сдерживался, чтобы не помянуть младшему его грешки юности и не спалиться уже окончательно.
- Ну вот и новый альбом готов, - рассмеялся Вадим, когда гитары были, наконец, отложены, а на часах было уже около двух ночи.
- Только вряд ли снова наскребем тебе на гонорар, - помрачнел Глеб и опустил голову.
- Разберемся, - усмехнулся Вадим. – Что-нибудь придумаем с моим гонораром.
- На презентацию приедешь? – во взгляде Глеба полыхнула надежда, и Вадим просто не смог сказать «нет».
- Приеду. А сейчас давай спать.
Горину он написал только на следующий день. В двух словах описал ситуацию и попросил разрешения позвонить. Но ответ Горина был коротким и лишающим всякой надежды:
- Я бы рад вам помочь, но, к сожалению, горные лыжи в Альпах на время обездвижили меня. Травма позвоночника, и пока я прикован к каталке. Надеюсь, у вас все получится. Могу лишь посоветовать пойти по пути Slipknot. Удачи.
Маска! Бинго!
Вадим полдня провел, ковыряясь в продукции сексшопов, и когда предстал, наконец, пред очами Снейка в черной кожаной маске с длинными металлическими шипами, тот долго не мог унять хохот.
- Думаю, Глебсон будет счастлив!
Вадим обрядился в черную рубашку, черные же кожаные штаны и массивные гриндера – для завершения образа. Даже гитару из своей коллекции выбрал черную и прямо в таком виде заявился в гримерку Матрицы за несколько минут до выхода на сцену. Снейк ахнул и тут же потащил его за собой в чулан:
- Глебу пока не показывайся на глаза! Узнает же. Я ему скажу, что ты застрял в пробке и появишься прямо уже в разгар концерта. Дай нам хоть пару песен своим составом отыграть, а потом выходи. Сиди тут пока. Сетлист помнишь?
Вадим кивнул, нечаянно царапнув одним из шипов щеку Хакимова, тот прикрыл лицо ладонью и убежал за кулисы. Вадим засек на часах пятнадцать минут, а затем осторожно вышел из чулана и осмотрелся. Где-то вдалеке уже звучали первые сбивки Снейка: концерт начался. В маске было душно, она противно сдавливала горло, а кожа под ней немилосердно потела. Он выждал две песни и начал медленно подниматься по ступеням на сцену, когда услышал радостный голос Глеба:
- Сегодня с нами выступит особый гость. Человек, который помог нам сделать этот альбом, человек, которого я могу назвать своим полноценным соавтором и настоящим другом. Михаил Горин!
Вадим целую неделю репетировал походку ребят из Slipknotа, чтобы его собственная суть хотя бы не сразу бросалась в глаза. Он старался держаться прямее, чем обычно, и не мучить без нужды гитару. Вышел на сцену, натужно помахал рукой публике…и тут же очутился в объятиях Глеба.
- Привет! – прошептал тот прямо в ухо старшему. – Безумно рад, наконец, встретиться. Прикид улетный, ты меня уделал, чувак, - рассмеялся Глеб, потирая царапины от шипов.
Сам он обрядился в широкую белую рубашку и все те же бежевые джинсы. На ногах были кеды, и Вадим вдруг осознал, как нелепо, наверное, смотрится на его фоне. Глеб был гладко выбрит, волосы – набриолинены и уложены утюжком прямо как когда-то в памятную триллеровскую эпоху.
Публика завизжала, и концерт пошел своим чередом.
В сетлисте не было ни одной песни Агаты, и Вадим держался в левом углу сцены, стараясь привлекать поменьше внимания, но Глеб не отходил от него ни на шаг: то вис на плече, то обнимал сзади, нимало не смущаясь странного прикида. Вадим уже искренне жалел, что в довершение образа не надел перчатки – он хоть и снял предварительно кольца, но, в конце концов, разве младший брат не узнает его пальцы, ногти, положение ладони?.. Впрочем, мозг Глеба был затуманен, он казался абсолютно счастливым, а на очередном Вадимовом соло подошел к нему вплотную и горячо прошептал:
- Пойдем сегодня ко мне? Бухнем, Айрон Мейден послушаем, а?
Вадим лишь кивнул и уткнулся в гриф гитары. В этот самый миг – Глеб еще не успел вернуться в центр сцены, откуда-то из первых рядов послышался громкий девчачий визг и крик:
- Это ж Вадик! Посмотри! Точно он! Вадик!
Вадим вздрогнул, но не подал виду, продолжая играть, а Глеб, казалось, ничего не услышал.