Женщина покачала головой, горькие слезы полились по щекам.
Элисьер кинулся прочь, громкий хлопок дверью отметил его уход. Рыдания жены летели вослед.
Ее раздражало собственное отражение в воде. Бесила притворная тяжелая походка. И этот живот. Вот если б он был настоящим, тогда да… она бы радовалась тому, как он натягивает платье на талии, как растет, увеличиваясь день ото дня. Но это было обманом. Вся ее жизнь стала обманом, а счастье – хрустальным сосудом, разбитым о камни.
Решение мужа окончательно, это она поняла сразу же, но принять никак не могла. Долго не хотела верить, что бесполезно просить, умолять. Что единственное, чего можно добиться – обещание мужа: мать бастарда никогда не покажется леди Кантор на глаза. Ноги ее не будет в Зубце, пока хозяйка тут Иша!
Интересно, кого родит Элисьеру деревенская девка? Вот бы девочку… Хотя нет. Если будет дочь, Ише придется еще раз подкладывать подушку под платье – захваченный желанием иметь сына, муж не остановится ни перед чем. Значит, остается ждать и молиться. Молиться, что будет сын.
Может, хоть в этот раз боги услышат…
Роды начались поздно ночью, но к лорду сразу же прислали гонца. К Ише тут же позвали повитуху, которой, впрочем, не пришлось работать. Слугам было сказано, что госпожа готова разрешиться от бремени.
Самого ребенка привезли под утро. Маленькое красное сморщенное страшилище. По черной лестнице его подняли в комнату Иши, и лекарка, бережно приняв дитя на руки, передала его лорду.
Во дворе уже толпились слуги. Светящийся от радости Элисьер предъявил мальчика толпе, провозгласив:
–Склоните головы перед будущим лордом Зубца!
Потом ребенка отнесли «матери».
Иша смотрела на крохотное существо и не знала, радоваться или огорчаться. Тяжелая ладонь Элисьера легла ей на плечо.
–Я назову его Вардисом.
–Это твой сын и твое дело.
–Нет, Иша, – Элисьер мягко взял женщину за подбородок, поворачивая лицом к себе. – Это не только мой сын. Он и твой сын тоже. Ради меня, ради нас, я прошу принять его и заботиться о нем. Может быть, даже любить.
Иша посмотрела на мужа. Потом на ребенка. Снова на мужа.
–Хорошо, – сказала она.
Сильвхолл. 354 год правления новой династии
По двору носились дети. Король Таер с довольной улыбкой глядел на них. Такие шумные, такие озорные… дети знатных, хороших родителей. Играл с ними и принц Линель, наследник престола, но при взгляде на него улыбка короля вяла как цветок поздней осенью.
Был ли еще на свете правитель, который не любил бы собственного сына так же, как не любил своего Таер? Вряд ли… Усопшая три года назад королева не дала мужу ничего: ни тепла, так необходимого любому мужчине, ни любви, ни внимания, ни заботы. Даже сына она родила всего одного, да и то, больше похожего на себя, чем на законного супруга: черноглазого, приземистого, черствого. Не было в Линеле ни гибкости ума, так присущего королевскому роду, ни любознательности. Не обладал он никакими воинскими талантами и в будущем обещал стать посредственным правителем. Дурное семя. Как мог вообще у Таера появиться такой сын?
Мальчик поднял глаза к окну отцовского кабинета, словно почувствовав на себе взгляд, и король поспешил отвернуться. Не мог он любить этого ребенка, ну никак не мог…
Вантарра. 359 год правления новой династии
Девочка была маленькая, худенькая, невзрачная, только пронзительные серые глаза выделялись на бледном личике. Кадмэ промолвила, вымученно улыбаясь:
–Иди, милая. Фьямма проводит до спальни.
Девочка неуклюже присела и вышла за служанкой, Кадмэ повернулась к мужу:
–Зачем ты привез ее сюда?
Фрайвик отпил вина из глубокого бокала и пожал плечами:
–Я не мог иначе, она – дочь моего лучшего друга.
–У нее есть дядя. Можно было не забирать ее из Клыка.
–Я решил, что воспитание в доме людей королевских кровей пойдет ей на пользу.
–Ты решил, – губы Кадмэ брезгливо изогнулись. – Мог бы спросить меня.
–Зачем? Я точно знал, что ты будешь против.
–Я не любила Мортая, Фрайвик, ты это знаешь. А причин любить его дочь у меня нет тем более.
–Тем меньше имелось оснований советоваться с тобой. Ладно, не хочу больше возвращаться к этому разговору. Ты собрала Моэраля в дорогу?
–Ну разумеется, что мне еще оставалось? Ты забираешь у меня сына, а вместо этого привозишь какую-то девятилетнюю соплюху.
–Парню полезно будет пожить у дядюшки в столице, а к девчонке отнесись серьезнее – она же из Артейнов.
–Из волков! – Кадмэ фыркнула. – Как, ты сказал, ее зовут?
–Рейна.
Часть 1. Измена
Примерная карта Севера, составлена королевским картографом в 352 год от правления новой династии
Примерная карта Запада, составлена королевским картографом в 356 год от правления новой династии
Линель
В жарко натопленной комнате от запаха лекарств и благовоний кружилась голова. Неужели такой воздух действительно полезен умирающему? На месте придворных лекарей, Линель открыл бы окна. Отец любил прохладу, бесчеловечно отказывать ему в последнем удовольствии.
–Ваше высочество, – из-за полностью закрывшего кровать балдахина выглянул младший лекарь с приглашающим жестом, – его величество очнулся.
–Слава Богам! – Линель поспешно откинул бархатный занавес.
Глазам предстало страшно иссушенное болезнью тело отца. Приоткрылись тяжелые веки, мутный взгляд родителя вперился в сына.
–Ты…
–Я с вами, ваше величество,– называть Таера отцом Линель отвык давным – давно. – Как ваше самочувствие?
–А сам не видишь.., – Таер явно хотел добавить что-нибудь обидное, вроде привычного «дурак», но воздержался при посторонних. – Я умираю.
–Жрецы призвали милость Богов, быть может, Илерия вернет вам здоровье.
–Я давно не жду милостей от Богов… где Моэраль? Почему ты не привел его ко мне?
Линель беззвучно заскрежетал зубами. Даже на смертном одре отец думает о племяннике! Ничем не выдав крайнего раздражения, принц ответил:
–Он уехал в Вантарру еще до вашей болезни.
–И что?! – больной король с усилием приподнялся на локте, мутные глаза неожиданно яростно сверкнули.– Я велел послать гонца!
–Это было сделано, ваше величество, но гонец …ммм…еще не вернулся, не известно, догнал ли он Моэраля.
–Значит, пошли еще одного! Хочу видеть племянника перед смертью!
«Ну разумеется, его тебе видеть гораздо приятнее, чем меня» – подумал Линель, искренне надеясь, что выражение лица остается все таким же вежливо-равнодушным.
Король закашлялся, один из лекарей немедленно протянул чашу с лекарством. После нескольких глотков Таер тяжело откинулся на подушки. Младший лекарь вежливо тронул принца за локоть.
–Ваше высочество, его величество принял сильное снотворное, он будет спать несколько часов. Как только государь вновь придет в себя, мы немедленно вас позовем.
Кивнув, Линель вышел прочь из воняющих лечебными травами покоев. В кабинете на четвертом этаже угловой башни замка он наконец расслабился. Огромное мягкое кресло приняло вес тела, и Линель вытянулся в нем с закинутыми за голову руками. Впрочем, отдохнуть не пришлось.
–Как самочувствие вашего родителя? – мягкий вкрадчивый голос раздался почти над самым ухом, но Линель не вздрогнул.
Юный принц привык к выходкам Байярда – единственного человека, которого мог считать другом.
–Отвратительно. У него ..эээ…горячка. Лекари, похоже, бессильны. А он только и думает, как бы увидеть Моэраля.
–Спрашивал про гонца?
–Спрашивал. Но что я ему скажу?
Байярд с удовлетворенной улыбкой отошел к окну. Друг и советник принца вовремя перехватил королевского вестника, и известие о болезни дядюшки не достигло племянника короля. Вот и хорошо. Хорошо также, что Линель не знает о судьбе гонца. Принц пока слишком молод, прямолинеен. Вероятно, даже такая простенькая интрига не придется ему по душе … лучше уж кто-нибудь другой позаботится о благе королевства. Например, Байярд. Только одно смущало – король уж слишком любил племянника… Настолько, что не успокоился бы, ограничившись гонцом…
От размышлений Байярда отвлек Линель:
–Как думаешь, почему король хочет видеть кузена?
–Не знаю, мой принц. Опасаюсь только, что дело тут не только в привязанностях. Прошу вас, будьте настороже.
–Что ты имеешь в виду? – изумился Линель.
«О, Боги, как ты наивен!» – подумал Байярд, но не успел ответить – дверь в покои принца растворилась, являя запыхавшегося слугу:
–Ваше высочество! Быстрее! Его величество отходит!
Линель вскочил, кресло, проехав по полу, врезалось в стену.
«Началось» – подумал Байярд, устремляясь вслед за принцем.
Таер не смог мирно отойти к Богам – Линель застал отца в страшных конвульсиях, корежащих тело. Несчастный король никого не узнавал – отбивался и от лекарей, и от сына с одинаковой силой, удивительной в иссохших членах. Спазм заставил зубы сжаться настолько крепко, что целители отчаялись влить в горло правителю хотя бы каплю сонного зелья.
Линель отошел от кровати и сел на стул, обхватив голову руками. Мысли прыгали стаей бешеных блох, минуты текли как часы.
Из задумчивости принца вывел дрожащий голос старшего придворного лекаря:
–Ваше величество…
Линель не сразу понял, что обращаются к нему – принца положено называть Высочеством. Подошел Байярд, цепко взял молодого короля за локоть, заставив подняться.
Его величество Таер первый был мертв.
У постели усопшего сгрудились шестеро советников короля, появления которых Линель не заметил, в том числе и Уолдер Молдлейт – лорд- председатель Совета. Тонкие паучьи пальцы лорда держали свиток.
Двери в покои стояли нараспашку, коридор наполняли люди. По спине Линеля почему-то потек холодный пот. Что–то в происходящем казалось неправильным, недопустимым.
–Его величество усопший король Таер Первый Сильвберн оставил завещание, и согласно законам нашего королевства и заветам предков, я оглашу его немедленно у постели умершего короля, – провозгласил Уолдер, разворачивая свиток. – Воля усопшего да будет незыблема.
Люди в спальне и коридоре прекратили шептаться, затихли. Одинокая муха, прекратив жужжание, уселась на подушку возле самого уха умершего. Лапки ее деловито потерлись друг о друга.
« Отвратительно», – подумал Линель. – « И это мы называем традициями? Стоять над свежим трупом? Планировать будущее в спальне умершего? Глупо и гадко». К горлу подступила тошнота. Молодой король сделал шаг, чтобы уйти, но пристальный взгляд лорда-председателя пригвоздил его к полу.
–Я, король Таер Сильвберн, – начал, наконец, громко читать лорд, отвернувшись от Линеля, – находясь в здравом уме, не уповая более на милость Богов, не посылающих исцеления, чувствуя, что жизнь подходит к концу, и не желая оставлять королевство на волю…
Лорд замолк. Люди в коридоре зароптали – сначала едва слышно, потом все громче и громче. Линель как в кошмарном сне сделал шаг вперед и натолкнулся на растерянный взгляд лорда Уолдера.
–Ваше высочество… не могу дальше читать… Ваш отец… Он лишил вас звания наследника и назвал своим преемником Моэраля Холдстейна…
Линель не очень хорошо запомнил события, последовавшие сразу за смертью короля. В памяти отложились отдельные образы. Вот кричат друг на друга лорды Торрен и Бриенн. Бледный Молдлейт медленно сворачивает прочитанный пергамент, на высоком лбу каплями выступает пот. Люди из коридора, подталкиваемые сзади новыми любопытными, по одному оказываются в спальне.
Таер лежит на кровати скорбным памятником своего правления. Рот у него открыт, приоткрыт и правый глаз, но этого никто не видит. Что значат неудобства мертвого перед растерянностью живых?
Линель опирается на руку Байярда и думает, думает… Наконец, ободренный дружеским пожатием, провозглашает:
–Члены Совета! Через десять минут жду всех в зале совещаний! Остальные – прочь! В этой комнате умер король!
Приказ мог быть проигнорирован в свете оглашенного завещания. Но люди привыкли видеть в Линеле будущего короля, и никто не посмел возразить. Зеваки вяло разошлись. Советники по одному покинули комнату. Линель не стал задерживаться – вышел вслед за всеми и быстрым шагом пошел к себе. Его трясло.
В прохладе и тиши знакомой комнаты принц смог немного успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Потер нос. Чему удивляться? Разве он плохо знал Таера? Разве не чувствовал его ненависть? Разве не завидовал – втайне, конечно – привязанности короля к племяннику? Они ведь были похожи: Таер и Моэраль. Оба высоченые как сосны. Линель возле них казался кряжистым дубком. Оба синеглазые. Оба любили охоту и турниры, не терпели шутов и кислых сортов яблок.
Так что же поражаться последней предсмертной подлости Таера?!
Байярд, склонив голову с редеющими на макушке волосами, без движения стоял у окна, но Линель его не видел. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Кончики большого и указательного пальцев потирают переносицу. Успокойся. Успокойся, ты справишься. Ты – королевский сын, тебя всю жизнь готовили к решению сложных задач. Эта – первая.
Ведь бывали и раньше трудности… Взять хоть лошадей.
Линель помнил, как сел на коня в первый раз. Ему было пять. Это был даже не жеребец, а смирная кобыла, у нее и в мыслях не было взбрыкнуть под седоком. Если бы все лошади были такие, как она. Увы.
Сначала маленький принц занимался на корде и казался себе героем. Он великолепно научился держаться в седле, скакать рысью. Все было замечательно. А потом ему сказали: «Хватит», и отстегнули корду.
Скакать внутри загона было неплохо, очень даже неплохо. Линель быстро научился править лошадью, куда ему было угодно, а не туда, куда хотелось ей. Проблемы начались, когда вместо послушной старушки- кобылы появился мерин.
Мерин был темно-коричневого окраса, в белых чулочках, маленький, низенький, кругленький. И зловредный. Линель завел его в загон, оседлал. Сначала они шли шагом, а потом принц попытался поднять коня в рысь … и потерпел сокрушительное поражение. Вредная скотина, заметив неплотно затворенные ворота, напрочь игнорируя команды наездника, вышел из загона и легким аллюром направился к конюшне.
Вход в конюшню представлял из себя ворота с двумя створками, и одна из них как раз была закрыта. Толстенький конек, обременный к тому же седлом, сунулся было к стойлам, но застрял. Он дергался несколько раз, но седло не проходило, и, наконец, разозленный неудачей конь принялся брыкаться. Все это время на спине животного сидел Линель и громко ревел. Только подоспевшие слуги спасли его высочество от окончательной потери чувства собственного достоинства.
На следующее занятие Линель пришел с хлыстом. Совсем маленьким хлыстиком, но именно благодаря проявленной твердости и этому хлыстику он смог все-таки сладить с вредным конем.
Прошли годы. Принц учился обуздывать своенравных кобыл, спесивых меринов, горячих жеребцов. Он не раз падал с крутых спин, не раз вылетал из седла от вероломного толчка крупом. Не раз напуганные лошади носились по чаще, где гибкие ветки деревьев хлестали Линеля по лицу… Но Линель всегда брал верх. И однажды его авторитет перед лошадьми стал столь велик, что уже ни одна не смогла позволить себе вольностей с будущим королем.
Теперь, оставшись один на один с целой страной, полной завистников, недоброжелателей, врагов, Линель вдруг понял – на самом деле, это просто очередная лошадь. Нужны лишь упорство и терпение… и целое королевство примет его, как когда-то приняли обитатели конюшен.