Я, не выдержав, выползла из палатки и подставила лицо прохладному ветру. Тогда впервые ночью увидела яркие Массер и Секунду. Задохнуться можно от восторга. Полоса розово-фиолетового каскада звезд пересекала небеса драгоценной короной, а на переднем фоне по-дневному ярко светили луны. Я однажды была в планетарии, но там небо не казалось столь фантастическим.
Лишь когда в лицо подул ветер, я поняла, что по щекам катятся слезы. Я художник, а значит, эстет. В каком-то смысле, красота - утешение, необходимая отдушина и лекарство, и я получила его полугодичный запас сразу. Ненависть, усталость и прочая ненужная чепуха моментально выветрилась из души. Опьяневшая, ошарашенная от увиденного, я заползла в палатку, но оставила наружу лицо, чтобы время от времени смотреть на небо. Сама не заметив, как, я крепко уснула под мирную колыбельную горного ветра.
В Бруме уже выпал снег. Теперь не было и речи о том, чтобы ночевать на улице. свежестью веяло поистине альпийской. Странно, но город, импонирующий в игре, здесь мне категорически не понравился. Бедный, словно наполовину ушедший под землю, промерзший, с узкими улочками, в которых завывает неприятный и непредсказуемый ветер, он представлял собой просто слишком разросшуюся деревню. Даже дворец графини нельзя назвать ни строгим, ни величественным. Грубый его, каменный каркас из кое-как обтесанных булыжников высился на холме неуклюжим гробом. Церковь имелась, но скромная, с единственной колокольней - пока что по неизвестным причинам закрытой.
Доехать до Брумы было испытанием. Шесть часов езды в гору прошли для меня мучительно. Я куталась в шкуру, но она почти не спасала от холода. Сам Элион тоже замерзал, но он оказался куда более привыкшим к такому климату, чем я.
- Это не разумно. Я смогу согреть тебя, если ты не перестанешь упрямиться, - твердил эльф, по горло закутанный в плотный, но столь же тонкий, как медвежья шкура, плащ.
- Потерплю, - стуча зубами, ответствовала я.
Он заботился, разумеется, о себе.
- Ты не способна забыть об эмоциях даже, если они ведут к гибели?
- Я девушка, мне положено, - огрызнулась я.
- Уму непостижимо…
“Эта ненависть, парень, здорово меня согревает, когда я думаю, что вред, причиненный мне морозом, доставит тебе хлопоты”, - но вслух, конечно, говорить не стала. Элион, впрочем, и по лицу моему великолепно всё понял.
- Так, я должен быть умнее в этой ситуации, - он решительно остановил повозку, вытащил из своего рюкзака какую-то склянку и сунул мне в руки: - Это сильная настойка. Она на скууме, я использовал ее, как анестетик, но сейчас тебе лучше сделать хотя бы глоток. Это продержит организм в тепле минут сорок, что избавит от опасности воспаления лёгких или медвежьей горячки.
- Я не употребляю наркотики.
Элион покачал головой и очень постарался быть терпеливым:
- Я действую из соображений нашей общей безопасности. Мне ничего не стоит влить тебе это в рот. Хочешь?
Я выхватила у него из руки пузырек и сделала глоток - как ни крути, но сходить с ума не следовало. Горячая влага провалилась в желудок и медленной взрывной волной пронеслась по венам, воспламеняя их. Голосовые связки словно обожгло спиртом. Очень скоро сделалось замечательно тепло, а главное - спокойно, безмятежно.
Не помню, как мы въехали в Бруму и первые свои часы в городе. Только знаю, что была непозволительно отвратительно добра к альтмеру, да и ко всем, вообще. Я чувствовала себя разумной снежинкой, которая подружилась с ветром.
Я стала обретать обратно загулявшую куда-то налево голову уже в таверне. Элион говорил, собирая рюкзак:
- …так я научился убегать от стражей. Как видишь, они всегда действуют по запланированному протоколу. Если их знать, легко выкрутишься, - и потрепал по макушке пса.
- О, ты беседуешь с собакой? Трогательно, - не удержалась от сарказма я.
- Не выводи меня из себя. Мы договаривались, помнишь? - он бросил в мою сторону прохладный взгляд. - Сегодня к вечеру доберемся до Шпиля, и мы избавимся от присутствия друг друга в личном пространстве.
Новость показалась просто замечательной, и я приободрилась.
Пока мы искали нам теплые вещи на рынке, пришлось наткнуться на вывеску, украшавшую вход в трехэтажный, бревенчатый терем. Гильдия магов Брумы… Я застыла у двери. Никогда в жизни мне особо не хотелось вступить в Хогвартс. В моих юношеских фантазиях жил образ коллегии Винтерхолда и университета магов.
- Там учатся волшебству! По-настоящему! С ума сойти! - потом я поняла, что пищу это вслух и на меня оглядываются. Элион закатил глаза:
- Клоака лицемеров, интриганов и политиканов разных мастей. С тех пор, как маги стали вовлечены в государственные дела, ситуация для учеников лишь ухудшилась.
Но никому в мире не удалось бы сбить напор моего фонтанирующего, щенячьего восторга, и я ещё десять минут ходила, как пришибленная. Подумать только - государственное заведение, где людей реально учат швыряться фаерболами и делать ручную заморозку мяса магией разрушения, а ещё, как стать невидимой или прибавить себе привлекательности, уверенности.
“Если я выживу и задержусь в этом мире, поступлю туда обязательно. Не допущу смерти Травена и пожара в Бруме, познакомлюсь с Валонаро и его другом приколистом-каджитом…”.
На самом деле, я понимала, что с ничтожным магическим базисом, вроде моего, туда не пускают - раз. Два - у протагониста многовато проблем для траты времени на обучение. К тому же, нахождение в гильдии магов не избавит меня от грызущей тоски по Максу, становящейся день ото дня все более невыносимой. Я себя знаю - я упрямая, даже если появится распрекрасный принц на белом единороге и будет упорно добиваться зачем-то моего сердца, я отвечу ему: пардоньте, у меня есть парень, но он на другом конце вселенной, и я не теряю надежд однажды объединиться с ним вновь.
К тому же, этот принц, скорее всего, некромаг, и моё сердце ему нужно в буквальном смысле. А единороги здесь - очень сильные и опасные даэдрические создания Хирсина.
Колеса телеги скрипели, лошадь с трудом тащила нас наверх по узкой, обледенелой тропе. От снега слепило глаза, и казалось в белый выкрашено всё, включая небо. Мы по прежнему ехали в гору, петляя. Неожиданно пёс оскалился и зарычал куда-то в сторону. Я увидела, что из-за макушки холма по левый край дороги выглядывают головы белых волков. В первую очередь я, как ни странно, испугалась за пса. Элион повернулся к нам и сказал мне:
- Ты сиди на месте, - после чего взглянул на собаку и коротко скомандовал: - Таш!
Пёс встал впереди меня на телеге, оскалившись.
- Он никуда от тебя не отойдёт, - пояснил альтмер.
Я заметила, что он не взял с собой клинок. Спрыгнул со своего места и медленно, хищно крадучись через сугроб двинулся по направлению к волкам. Выглядело это жутко: звери окружали его, и я видела их бешеные, голубые глаза с узкими зрачками. Да, они мало отличались от тех надоедливых созданий, которых я легко раскидывала в Обливионе. Это были матёрые, сильные чудища с длинными клыками.
Волки вели себя красноречиво ясно - брали жертву в кольцо, чтобы вожак мог ее загрызть. Не знаю, чего добивался Элион, но зверь в ловком, изящном прыжке атаковал его. Они кинулись друг к другу точно в желании обняться. Оскаленная пасть должна была прогрызть плечо альтмера. Я увидела, как человек и зверь сцепились вместе, упав в сугроб. И, словно по команде, остальные животные последовали за вожаком.
Я услышала вскрик - не испуганный, а властный. Спустя секунду, Элион стряхнул с себя волка, безвольно упавшего к его ногам. Он заторопился к телеге, сел на свое место и стал выжимать из лошади всю доступную скорость.
- Быстрее же… Они ненадолго очарованы, - шептал он.
С его левой руки медленно капала кровь, и я запоздало заметила боль от рваной раны на своём запястье. Пока мне угрожала опасность, я не думала про неё, но, чем дольше мы ехали, тем неприятнее становилось ощущение.
Минуту мы мчались в напряжённом молчании. Тропа перестала быть такой крутой, но всё равно поднималась в гору. Я услышала за собой рычание и хриплый лай. Элион никак это не прокомментировал.
Шпиль виднелся впереди за воротами. Я заметила стоящего у них высокого человека в длинном одеянии. Лай становился уже совсем близко, когда телега влетела во двор, и за нами закрылись ворота. Элион что-то прошептал, оборачиваясь на них, и вокруг изгороди поднялся ледяной, снежный вихрь.
Этот замок в стиле стим-панк вживую оказался намного больше. Здесь предусмотрительно была конюшня и колодец, например, не говоря об охране внутренней территории. Шпиль вырастал на самом гребне скалы. Двор крохотный, замок просто невероятно высокий в форме сильно удлиннённого треугольника, на вершине которого вертелись двемерские конструкции и лопасти неизвестного мне назначения. Как я позднее поняла, это генераторы магической энергии.
- Том, займись лошадью, затем проводи гостью в мои покои и покажи, как пользоваться порталами.
Почтенный старый альтмер с длинными, зачёсанными назад совершенно седыми волосами, вежливо мне поклонился:
- Доброе время, госпожа. Меня зовут Томас, я управляющий замка.
Я точно знала, что ему не нравится ни эльф, ни я. Прошлый хозяин содержал Шпиль в работе, он жил и функционировал, здесь были слуги. Элион же игнорировал замок, относился к нему, как к чужому месту. Но управитель, следуя завету своего прошлого хозяина - Растиери - был вынужден повиноваться новому владельцу.
- Меня зовут Шей, прошу прощения за вторжение.
Альтмер снова церемонно кивнул и перевёл всё свое внимание на лошадь. Я поднялась по скользким ступеням за Элионом. Он приложил ладонь к арочной, каменной двери, и та отъехала в сторону. В огромном, круглом зале ярко горело два камина. Три магических фонтана стихий, из которых появляются воины-атронахи, оберегающие замок, устремляли под потолок столбы света. Всё выглядело чужим, стерильным и торжественным. Элион, не обращая более на меня внимания, пошёл в алхимический кабинет. Я не знала, куда себя деть, потому что и люди здесь и само помещение казалось враждебным.
- Пожалуйста, следуйте за мной, - не удостоив меня взглядом. произнёс Томас, и я поднялась за ним к центру платформы, где находились порталы. Впрочем. они выглядели совсем не так, как игровые и оказались системой узких лифтов. Томас встал со мной на круглую площадку и нажал на рычаг, торчавший из неё. Из земли плавно выдвинулись стены, закрывающие платформу от остальной части зала, и она поехала вверх. Здесь было тесно, пару секунд я слышала щелчки и видела всполохи голубоватого света под потолком. Наконец, платформа замерла, стенки снова уехали под пол.
- По желанию моего господина, теперь ваши покои находятся здесь. Чтобы вызвать меня, дёрните за этот шнурок. Все необходимые для дамы удобства за дверью, - он подошел к дальней стене, и она отъехала, открывая мне комнату с высоченным фонтаном и алхимическим садом, а так же купальней и несколькими дверцами.
- Спасибо, Томас, я смогу разобраться сама, - сказала я.
- Ужин будет в течение часа в главном зале. Или, быть может, вам всё принести сюда?
- Я умею готовить. Просто покажите, как пользоваться кухонной утварью…
- Прошу прощения, это недопустимо. Никак нельзя, чтобы госпожа в замке занималась чёрной работой сама, пока у неё есть управляющий, - удивился и оскорбился Томас. - Быть может, вы сомневаетесь в моих способностях?
- Вовсе нет, я из людей простых и привыкла сама за собой ухаживать.
Томас оказался непреклонен. Я не захотела оставаться в комнате и спустилась с ним в зал. Меня сразу заинтересовала библиотека. Я встала у книжных шкафов, во все глаза их рассматривая. Нужно будет спросить, что из этого мне можно читать.
- Молодой господин перед уходом попросил меня передать вам нечто важное, - сказал Томас аккуратно.
“Перед уходом?”
- Он рекомендовал не ходить в хранилище, так как это сеть довольно запутанных пещерных проходов. Он к тому же сказал, чтобы вы лишний раз не выходили даже на балкон. Там нет парапетов и перил, а ветер чрезвычайно сильный.
Итак, я в тюрьме. Правда, весьма уютной и красивой, но абсолютно любое пространство, где находятся люди, которым ты не нравишься, покажется тесным…
- Прошлый владелец замка, похоже, собрал потрясающую библиотеку, - я решила смягчить обстановку вполне заслуженным комплиментом и заодно намекнуть, что мне многое известно о Шпиле.
- На это ушли годы трудов. Хотелось бы верить - не зря, - тонкие, желтые губы альтмера искривила грустная, саркастичная усмешка. Элион и глазом не окинул сокровища на этих полках - его ненависть к отцу столь велика, что даже в плохую погоду он отказался остановиться здесь и, едва покормили лошадь, отправился обратно.
- Могу я что-нибудь почитать?
- Госпожа делает это из вежливости? - с трудом скрывая холодность в улыбке, спросил Томас.
- Исключительно из личного интереса, - важно ответила я. - Элион отказался учить меня магии, и я попросту говоря, истосковалась по хоть какой-нибудь стоящей литературе на эту тему.
Мне таким образом разрешили трогать все книги, кроме тех рукописных фолиантов, что в закрытых витринах.
Мои наивные предположения относительно следующего времени жизни были примерно таковы: я тут пока спокойно посижу, магии поучусь, Элион быстренько найдет сведения о том, как меня отсюда вытащить, и я покину этот мир. Все оказалось, мягко говоря, немного не так.
Хорошая новость: я и впрямь одаренный иллюзионист, даром, что в остальных отраслях магии практически бездарь. Плохая новость: во снах я вижу Элиона, когда его нет рядом. Очень плохая новость: мне снится то, что реально происходило с ним. А наяву я порой ощущаю его боль и неудобства.
Сначала все виделось мне не таким уж ужасным. Я могла потерпеть и кофеиновую ломку и чужую бессонницу и натруженность в теле и боль в руках от использования магии разрушения. Что угодно, но во сне я порой словно бы прикасалась к его душе. Это проще увидеть самому, нежели описать, но ощущения не из приятных. А спустя неделю, когда он подъезжал к Кватчу (я во снах видела почти каждый день его передвижения), началось самое неприятное.
Элион ехал верхом. Меч за спиной был уже лишен позолоты, а рукоять обмотана темными лентами. Он успел обжиться неплохой, легкой броней и прочным рюкзаком, а на лошади красовалась защита из тонких, стальных пластин. Быстро с таким грузом животное бегать не сможет, но и риск схватить случайную стрелу меньше.
Примерно за километр от города небо вспухло алыми тучами, и полил кровавый ливень. В воздухе воняло скотным мором - словно стадо умерло и полежало какое-то время в поле на солнце. Приторно-сладкий, въедающийся в горло, запах смерти вызывал тошноту. Лошадь неожиданно фыркнула, заартачилась и дальше идти отказалась. Элион похлопал ее по шее, что-то прошептав утешительное. Он оставил ее у ближайшей таверны, на двери которой висела табличка: “Закрыто. (Дорогие воры, внутри ничего стоящего нет. И поглоти вас Обливион)”.
Двадцать минут неторопливого подъема в дорогу спустя, я увидела треугольники палаток, разбитые на обочинах. Правда, построены были, как попало. Кто-то сложил их из шкур, другие, не успев ничего с собой прихватить из дома, пользовались собственной верхней одеждой, натянутой на сучья. Кто-то изобретательный выстроил шалаш из тонких веток и сухой травы. Люди пытались спастись от дождя и жались друг к другу под парочкой кожаных тентов. Не уместившиеся мокли, стоя у стволов деревьев или укрываясь тканевыми крышами палаток. Элион приблизился к священнику в форменной мантии и спросил, остался ли Мартин в часовне. Ему, конечно, ответили утвердительно. Я увидела, как эльф почти обреченно кивнул и, молча, посмотрел с дороги на вершину холма, где давно уже расцвело чудовищное черно-багровое зарево.
Каждое движение его души было мне ведомо в тот момент. И я знала - впервые он испытывал страх - давно позабытое чувство. Ему не хотелось подниматься туда, но он, наверное, в ту секунду осознал, что, если Мартин погибнет и погаснут навсегда драконьи огни, ничто не остановит Обливион, вырывающийся через врата, которые будут открываться нарывами и опухолями по Киродиилу.