Я всё еще чувствовала себя в опасности.
Мысли… сводили меня с ума и не складывались в стройную картину… Если я не выясню всё у Эдварда, то мне никогда не будет покоя.
Не помню, как я оказалась уже в больнице и в процедурной. Пока со мной возились, я незаметно сняла с шеи дурацкий фиксирующий воротник. Он мешал мне дышать и смотреть по сторонам.
Когда меня, наконец, оставили в покое, приехала каталка с Кроули. Бедняга пострадал сильнее меня. Его окровавленная повязка на голове выглядела очень серьезно.
— Белла… — пробормотал он, посмотрев на меня своими огромными голубыми глазами, — прости меня, я ужасно виноват. Скажи, как ты?
— Я в порядке, мне повезло, — проронила я. — Ты-то как?
— Жить буду, — он позволил себе слабую, облегченную улыбку. — Сильное сотрясение?
— Нет, конечно, они перестраховались. Тайлер… ты помнишь, как всё происходило?
— Я только удивился тому, как ты мгновенно исчезла с пути машины… Почти ничего толком было непонятно. Но я точно знаю, что летел прямо на тебя и ничего не мог поделать, — руки его задрожали, когда он говорил это. Я поспешила его успокоить:
— Но теперь всё хорошо.
— Это и странно, — пробормотал он. — Каким образом ты так быстро исчезла?
Хороший вопрос, чёрт возьми!
— Мне помог Каллен. Он стоял рядом и толкнул меня с пути.
— Серьезно? Вот это реакция, — он задумчиво нахмурился, — я даже не заметил его. Мне кажется, я вообще его не видел. Впрочем, всё так быстро случилось… Кстати, где он?
— В больнице. С ним всё хорошо.
Итак, Тайлер явно информирован гораздо меньше меня. Пожалуй, не стану терзать беднягу, ему и без того плохо.
Как я и сказала, сотрясения у меня не было, и об этом же говорил рентгеновский снимок, который мне сделали. Каллен не мог теперь указывать на мою «неспособность связно мыслить».
Тем не менее, без осмотра врача никто отпускать меня не собирался, и я не могла избавиться от терзающих меня предположений. Я знала, что Каллены имеют специальную подготовку. Я знала, что Эдвард ненормально внимателен и проницателен. Я подозревала, что с его семьей что-то не так, но это…
«Может, это какая-то секретная боевая техника? — думала я. — Бред…»
Но что угодно в качестве объяснения звучало, как бред. Ничего не подходило. Измученная мыслями и злая, я закрыла глаза и думала теперь, что Эдвард исчезнет вместе с ответами на вопросы. А потом кто-то из их милой семьи решит, что я видела слишком много, и я исчезну, как та девушка из больницы. Всё может быть в проклятом тихом Форксе.
— Уснула? — спросил Каллен у меня над головой.
Я едва не схватила его за руку, чтобы он никуда не сбежал. Открыв глаза, я не спускала взора с его лица. Постаралась, чтобы взгляд был не как у бешеной маньячки, но получилось плохо. Эдвард выглядел спокойным и невозмутимым.
— С тобой всё в порядке? — спросил вяло Тайлер.
— Всё нормально. Хорошо, что обошлось без трагедий.
Тайлер слабо кивнул и закрыл глаза. Похоже, ему досталось куда сильнее, чем мне. Лишь убедившись, что со мной и Эдвардом всё в порядке он мог позволить себе закрыть глаза. Меньше чем через минуту он уже дышал достаточно глубоко, чтобы счесть его спящим.
Эдвард перевел на меня серьёзный взгляд:
— Было бы здорово для всех, если бы ты пока продолжала молчать. Лишние нервы никому сейчас не нужны.
Я облизала губы и кивнула. Потом посмотрела на засыпающего Тайлера и тихонько спросила:
— В особенности, если меня спросит кто-то из твоей семьи?
— В особенности, — подтвердил он очень тихо.
— Потому что…
— Потому что ты умная девочка.
— И не хочу неприятностей. Но ты обещал…
— Я выполню обещание. Выполни и ты своё, хорошо?
Он говорил со мной, как с ребенком, и в ту секунду, глядя в его серьезное, уставшее лицо, я поняла, что ему много лет. Очень много. Ни один сверстник никогда так не посмотрит на девушку. Словно он видел во мне неразумное, низшее существо. Верхние веки его глаз чуть опустились, как и уголки губ, черты лица будто обострились сильнее. Серьёзность прибавляла ему, как минимум, лет десять.
Затем в процедурную вошел его приемный отец. Мистер Каллен переглянулся с Эдвардом и посмотрел на меня, пока я его разглядывала. Пока они переглядывались, я заметила, что Карлайл смотрит на сына требовательно, хотя и почти без выражения. Эдвард хмурился, точно читая его мысли.
Доктор Каллен был очень высоким и казался каким-то хрупким, но лишь на вид. Глаза его, как и у сына, порой отливали желтизной. Чайный цвет. Светлые волосы падали на довольно худые щеки.
Прекратив безмолвный диалог с сыном, он сказал ему:
— Не хочешь немного прийти в себя?
— Я в норме.
— Уверен? Появишься в школе?
Почему-то Эдвард мельком посмотрел на меня и кивнул:
— Нет причины пропускать занятия.
— Я бы посоветовал тебе отдых… в одиночестве.
— Я справлюсь, — тихо, с лёгким вызовом произнёс Эдвард.
Я слушала их и не понимала. Если бы я только могла себе представить, что именно испытывал в те секунды невозмутимый на первый взгляд Эдвард. Если бы только я могла знать, что именно он испытывает каждый божий день и через какой ад приходится ему проходить, быть может, я не была бы столь невежлива, нетерпелива, требовательна. Мне не терпелось, когда мы с Эдвардом сможем пообщаться наедине.
Что испытывала Русалочка, обретя ноги и ощущая боль от каждого шага, но не имея возможности кричать о ней?
— Рентген не показал серьезных повреждений. Вам по-настоящему повезло, мисс Свон, — произнёс доктор Каллен.
— Да, у меня в голове всё перемешалось, так быстро всё происходило… — лепетала я. — Ваш сын спас меня. Я благодарна вам обоим.
Он слабо улыбнулся:
— Это моя работа. Значит, голова у вас не болит?
— Нет.
— Ты уверена? — поднял брови Эдвард, коснувшись моей головы.
— Ну… если подумать, то немного болит.
Особенно, если нажимать на мою рану с той силой, с какой это делает изверг, сидящий рядом.
— Хорошо, это пройдет, но я могу выписать вам обезболивающие. В любом случае, за руль вам в ближайшие три дня нельзя. Отец уже ждет вас, он отвезет вас домой. Если станет хуже, начнутся головокружения или проблемы со зрением, не медлите и приезжайте в клинику. Хорошо?
— То есть… я не вернусь на занятия? — спросила я разочарованно.
— Сегодня — точно нет.
— Но Эдвард… он вернется в школу?
— Да, полагаю, — ответил доктор Каллен со вздохом и посмотрев на Эдварда.
— Просто он мог пострадать. Что, если…
— С ним всё хорошо, — ответил он. — Эдвард, ты можешь проводить мисс Свон к ее отцу.
Он взял меня под руку почти насильно и потащил из кабинета. Рука его сжимала мою собственную руку так, словно Каллену доставило бы наслаждение сломать её.
Странное впечатление у меня оставил его отец. Нечитаемое лицо. Нечитаемое и доброжелательное, как у врачей с плакатов в поликлиниках. Оно не вызывало никакого впечатления — положительного или отрицательного. Он был и правда поразительно красив, как и все в их семье, но эта красота не бросалась в глаза так сильно из-за очень тонких и незаметных черт лица.
Когда Эдвард вывел меня в коридор, я остановилась:
— Подожди…
— Что еще? — процедил он едва слышно.
— Поговорим. Сейчас.
Эдвард быстро потащил меня к пожарной лестнице и подтолкнул к стене. Тогда я впервые увидела его истинное лицо. Именно там, где совсем никто не мог нас видеть. Оно было уставшим, безразличным, бесстрастным. Он смотрел на меня, но не видел. Его раздражение, его страх, все его эмоции, что я видела раньше на лице, стерлись на фоне этого тотального безразличия. Точно в школе он постоянно носил дурацкую маску, а теперь не скрывал, что все, и я в том числе — для него пустое место. И что-то мучило его, я видела это по сдвинутым бровям, напряжённо сжатым губам, синякам под глазами, бледности. Он снова сжал руки в кулак. Похожее состояние неуловимо ощущалось в нём, когда мы впервые столкнулись в классе. Он был таким неподвижным, что мне показалось — он не делает вдохов.
— Задавай вопросы, — сказал он бесстрастно, бросая мне эту возможность, как милостыню.
— Как тебе удалось спасти меня? — сухо спросила я.
— Сначала объясни мне, как, по-твоему, всё происходило.
— Ладно. Ты стоял от меня довольно далеко. Когда на меня летела машина, ты словно бы… переместился ко мне мгновенно и оттолкнул в сторону, а когда фургон едва не прикончил меня во второй раз, ты остановил машину на полном ходу, и…
Он холодно поднял одну бровь:
— И?
— И потом еще вытащил из-под ее колес, иначе бы она проехалась мне по ногам…
— Хорошо, — без всякого удивления кивнул он. — Ты же слышишь себя со стороны?
— Да, — краснея от ярости, прошептала я.
— И что это значит?
— Мне никто не поверит.
— Правильно, — он продолжал смотреть на меня так, словно сквозь меня с безразличием рассматривает стену.
Я взяла себя в руки.
— Эдвард, это глупо, — выговорила я. — Я не собираюсь на каждом переулке орать, что ты супермен. У меня нет намерения тебя выдавать или вроде того. Я не представляю опасности. Но я чувствую, что не смогу спокойно жить, если не пойму, что случилось. Ты и сам понимаешь — я уже вмешана. Я уже знаю слишком много. Так или иначе, — я покачала головой, — но до правды доберусь. Это вопрос времени.
— Кто тебе позволит?
— Ты.
— С чего ты взяла? — тон его не менялся.
— Потому что ты мог не спасать меня, но сделал это по своей воле. Спасибо, кстати. Твоя семья явно была этим недовольна.
Он приподнял одну бровь — единственное выражение какой-то человеческой эмоции за всё время.
— Ты очень проницательна для своих лет. Но тебе придется подождать и держать рот на замке. Ты думаешь, что спаслась, — он покачал головой, — однако это не так. И нам нельзя долго разговаривать, так что отправляйся к своему отцу.
— Я поверю тебе, — сказала я очень серьезно. — Понимаешь?
Он кивнул с той же бесстрастной мимикой манекена:
— Я тоже тебе верю. Пока что. Белла…
Я обернулась на него. Эдвард, помедлив, сказал:
— Ты должна кое о чём подумать. У тебя еще есть шанс повернуть назад и попытаться всё забыть, чтобы жить дальше. Если ты продолжишь требовать от меня ответ, я дам его тебе, но, я тебя уверяю, твоя жизнь отныне не будет ни безопасной, ни обычной. Возможно, тебе всё равно. Тогда подумай о своей матери и отце. Ты любишь их, не так ли? Тебе придется выбрать между правдой и семьей. Что ты тогда выберешь?
Он не угрожал. И, вообще, перестал прикидываться истеричным, злым подростком. Это ему неожиданно шло, хотя и очень старило. Сам его взгляд выдавал многолетнюю меланхолию. Я неожиданно успокоилась под этим взглядом, увидев такую искренность.
— Я подумаю, Эдвард.
***
Чарли облегченно улыбнулся, увидев меня.
— На тебе лица нет, — заметил он. — Всё еще страшно?
«Не знаю, — подумала я. — Должно быть страшно, и я боюсь. Но не того, что сделаю неправильный выбор, а того, что погибну, не узнав правды».
Люди делятся на две группы. Одни стоят у стен, послушно вжимая голову в плечи и следуя течению обстоятельств. Вторые — действуют. Всю свою жизнь я хотела принадлежать к элитарной касте вторых. Теперь я знаю, что к ней принадлежит и Эдвард, и его семья. Добры они или злы — это уже не имело для меня значения. Я желала знать правду. Я желала отвечать на вопросы. Это мой шанс стать той, какой я хочу видеть себя.
Страшно ли мне? Да, я боюсь потерять этот шанс.
Мне никогда не объяснить это маме или отцу. Мне никогда не объяснить это ни одной своей подруге или однокласснику, но я не собиралась искать понимания.
— Мне не страшно, — слабо улыбнулась я Чарли. — Поехали домой?
— Доктор дал какие-нибудь рекомендации?
— Да, он освободил меня от домашнего задания на месяц и разрешил прогулять школу.
— Сдается мне, ты врешь по поводу, как минимум, одного из пунктов… — сощурился Чарли.
— Поймали, шериф, — вздохнула я. — Освобождения от заданий мне не светят. Зато в школу я и правда могу сегодня не возвращаться. А еще три дня тебе придется катать меня на машине. Ура, — вяло добавила я.
— М-да, — вид у папы почему-то был виноватый, когда мы сели в машину, — еще кое-что… Ты уж извини…
— Что? — насторожилась я.
— Позвони Рене, хорошо?
— Чёрт, — простонала я, — ты сказал маме…
— Прости, — искренне произнес он. — Я очень перепугался за тебя.
— Ладно, я успокою ее.
Я готова отвечать за свои поступки. Я хочу знать правду, я могу поплатиться за это очень жестоко, и морально подготовлю себя к этому, как следует. Впервые в моей скучной, пресной жизни правильной девочки есть что-то настоящее. Это очень страшно, это может быть опасно… но какая разница? Жизнь, в принципе, очень опасная штука.
Рене уговаривала меня вернуться в Финикс. Я слышала, как она плачет, извиняется и говорит, что была плохой мамой. Она говорила, что зря отпустила меня и что никогда меня не бросит. Раньше ее слезы всегда повергали меня в ступор и отчаяние, но сейчас я слушала спокойно. Каким-то не своим голосом я произнесла:
— Мам, послушай, всё действительно хорошо. Ничего серьезного со мной не случилось, и я не хочу возвращаться в Финикс. Знаешь, что?… Кажется, я полюбила снег.
Комментарий к Диалоги со сфинксом. Часть третья - Сфинкс загадывает загадку
Из плейлиста Эдварда:
Fiordmoss - Maud
========== Диалоги со сфинксом. Часть четвёртая - Сфинкс молчит ==========
Они не люди. Они опасны и имеют отношение к пропажам людей (но это предстоит проверить). Быть посвященной в их тайну, значит, отказаться от прошлой жизни. Я готова, что бы это ни значило. Пусть мне грозит самое ужасное, унизительное, отвратительное — это лучше, чем ничего не знать.
Ночью после аварии с моим бедным пикапом мне впервые приснился Каллен, и сон был кошмарным. Я помню, как он аккуратно взял мои руки в свои. Я держала в ладонях хирургические инструменты. Я должна была вырыть себе могилу, лечь в неё и умереть.
— Ты знаешь, каково это — потерять своего ребёнка? — шептал мне на ухо Эдвард, — Но твои родители потеряют единственную дочь. Такова цена, Белла… Помни, на свету правда уродлива. На свету она уродлива… Лучи солнца вскроют правду, — он улыбнулся мне безумной, загадочной улыбкой злого Чеширского кота.
— Что это значит? — спросила я, роя себе могилу. — Мам? Пап?
Они стояли подле могилы и не видели меня. Мама — сильно похудевшая, вся в чёрном обнимала словно окаменевшего папу. Папа был бледен, моя смерть сломала его. Он был неподвижен, но я слышала его крик.
— Ты готова заплатить цену, Белла? — улыбался Эдвард, шепча у меня над ухом. Он ещё больше напоминал Мефистофеля. — Готова?
Я проснулась от ощущения удушья…
Следующие три дня отец действительно катал меня в школу. Я терпеливо ждала ответа Эдварда. Он иногда пересекался со мной. Чаще всего на его лице была маска заносчивого негодяя, но редкими секундами, когда никто не видел нас, он снова снимал маски.
— Терпи, это решение зависит не только от меня. Продолжай молчать.
Я верила ему. Я должна была, он не оставил мне выбора.
Каждый день я порой ловила на себе взгляды Калленов, и их сложно было назвать дружелюбными. Сильнее остальных, судя по всему, меня невзлюбили Джаспер и Розали.
Меня не волновала дурацкая популярность, которую я обрела после аварии. Я была бы о себе очень невысокого мнения, если бы меня беспокоили такие мелочи. Тайлер восхищался моим мужеством и, кажется, я начала ему нравится. Меньше всего в тот период своей жизни я могла думать о романах. Если Эдвард не лжет, то в скором времени у меня не останется прав, возможно, на нормальные отношения с кем-либо.
К счастью, я не нравилась Тайлеру до такой степени, чтобы он ходил за мной хвостиком. Поняв, что я не понимающее намеков существо, выпиленное из цельного куска дерева, он понемногу перестал за мной ухаживать.