========== Часть 1 ==========
Невольник гордо бросил на снег предложенную ему шкуру и молча сверлил глазами своего нового хозяина. Снег невыносимо холоден, и даже легкий ветерок нещадно студил тело. Скалы радостно выпивали тепло, но он уже даже не смущался своей наготы, глядя с вызовом, как бы говоря: «Хочешь? Подойди и попробуй взять». Он в кандалах и слаб, его шатает, но ему после всего пережитого уже не страшно. Он заждался своей смерти, и отнюдь не ее страшится. Скорее наоборот — того, что не прикончат, и снова — рынок…
Какое-то время его хозяин смотрел на него так оценивающе, будто не купил уже его, а только впервые увидел.
Ветер заставил поежиться, но выглядело это так, будто невольник смутился. Его хозяин отвернулся точно так же, демонстративно. Словно ему было все равно, чем за его спиной занимается раб и не пытается ли бежать. Да и куда ему было бежать? Позади — снежная равнина, которую ему не пересечь на своих двоих без теплой одежды. Впереди — угрюмого вида замок, огромный и живой. Проще сразу броситься на хозяина, чтобы нарваться на его кинжал — слуги увели коней, равнодушные к рабу.
Конь. Кажется, полжизни прошло с тех пор, как он в последний раз скакал на коне. Не как мешок, перекинутый через седло, не бежал за ним, привязанный к стремени хозяина, а верхом, в седле, наравне со всеми. Его вновь передернуло.
— Если хочешь — ты можешь идти на все четыре стороны.
Косой взгляд через плечо резанул столь же болезненно, как и невероятные слова.
— Однако кандалы можно сбить лишь в кузне, поэтому советую идти за мной.
Не дожидаясь своего раба, человек уверенно зашагал к воротам, в нескольких шагах от которых спешился сам, а его невольника заставили неловко спрыгнуть с коня.
Ему дали возможность сбежать.
— И советую все же накинуть шкуру, если не хочешь простыть слишком сильно и обморозить конечности.
Он подчинился, уже наплевав на гордость. Его не считали здесь ни за человека, ни за малейшую, достойную внимания вещь. Сбить кандалы? Хорошо. Посмотрим, что владелец замка предложит вместо них.
Стража на воротах — двое звероподобных громил, проводили взглядом невольника, и ему отчетливо представилось, как их руки шарят по его телу, а потом…
Он устал от этого. Люди ломаются и на меньшем. Продержаться столько, сколько удалось ему — несказанный подвиг, и он должен благодарить свой характер, что ни разу не проявил слабости, не умолял ни о чем. Почти не кричал, не радовал своих хозяев готовностью служить или раздвигать ноги по первому требованию.
Его трясло. От слабости, недавних побоев, холода и ожидания.
Навстречу его хозяину открыли тяжелую дверь из морёного дуба, окованную железом. Едва он вошел, к нему подошло сразу несколько слуг. Молодая девушка приняла его плащ из шкуры черного медведя и звонко рассмеялась, когда на ее обнаженные руки осыпался снег с нее. Она тут же убежала куда-то в сторону, а хозяин тем временем уже передавал очередному слуге перевязь с оружием и отдавал распоряжения остальным.
На раба посмотрели хорошо если только раз. За его спиной уже закрылась дверь, и теперь бежать он точно не смог бы.
Закончив со слугами, его хозяин обернулся и подозвал мальчишку, который до этого выглядывал из-за угла коридора, думая, что его не видят, и рассматривал новоприбывшего. Юный слуга насторожено подошел к хозяину, и тот кивнул ему на раба.
— Проводи его в малую кузню, а потом ко мне.
Мальчик кивнул. Взгляды раба и хозяина вновь скрестились едва ли не со скрежетом, но владелец замка не стал долго поддерживать это противостояние и взглядом приказал следовать за проводником.
Гоня недостойные мысли о том, как просто было бы убить ребенка, идущего впереди с гордо поднятой головой, просто перекинув через его голову короткую цепь кандалов, сведя запястья и резко рванув, невольник шел, внимательно осматривая свой новый дом.
Интересного здесь не было ничего. Внешняя угрюмость вполне отражала внутреннее содержание. Коридоры освещены неярко, хотя здесь всюду довольно тепло. Нет блеска драгоценностей и ярких красок. Такого аскетизма он не видел давно, но, присмотревшись, заметил, что эта простота — кажущаяся. Здесь просто не было ничего лишнего и безвкусного. Здесь не кичились богатством, но и ни в чем не нуждались. Как не нуждается сила в браваде.
Цели они достигли совершенно неожиданно. Обычно кузня стоит отдельно, во всяком случае — поодаль от остальных строений, но здесь они не покинули замковых стен. Мальчик с усилием толкнул тяжелую дверь и крикнул еще с порога:
— Мастер!
Изнутри доносился негромкий перестук — явно не отзвуки ковки. Звук был легкий и тонкий — возможно, чеканка.
Мальчишка кивком велел рабу идти за собой, и тот вновь подчинился. Стук тем временем прекратился. Навстречу им шел такой же здоровяк, как и те, что были у ворот, и так же внимательно и оценивающе смотрел на раба. За его спиной пленник увидел рабочий стол, освещенный масляной лампой — дорогое удовольствие, видимо, тонкая и дорогая работа, хотя, глядя на внушительные мышцы, нельзя было сказать, что мастер — ювелир. Такой сразу три-четыре подковы переломить сможет, пожалуй.
— Новенький?
Мальчишка быстро-быстро закивал, и кузнец вновь взглянул на трясущегося от холода раба. Тот все же предпочел закутаться в шкуру, чтобы не приближать момента, когда его телом захотят воспользоваться.
— Покажи.
Он даже не понял, что обращаются к нему. Тогда кузнец шагнул ближе.
— Покажи руки.
Он почувствовал, как в голове раздается тяжелый звон. Там, на рынке, они тоже приказывали… он почти по-звериному оскалился, как делал всегда, когда ему приказывали.
— Отправляйся к чертям.
Почуяв неладное, мальчик отошел подальше. Кузнец, однако, смутился не сильно. Он своей рукой схватил цепь между железными браслетами и дернул руки раба, поднимая их. Невольник инстинктивно попытался вырваться — его тело помнило, что следует за неподчинением, но это было бесполезно.
От рывков шкура сползла и упала на пол. Опустив глаза, он прошипел:
— Ну что, нравится?
Вместо ответа он услышал фырканье и почувствовал, что его руки отпустили. Краем глаза он заметил ребенка, рассматривающего жуткие следы плетей торговцев. Кузнец тем временем отошел и, пройдя вдоль стены, выбрал нужный инструмент.
Вернувшись, он, так же насильно держа за цепь, буквально оттащил невольника к наковальне и уложил его руки так, как было нужно.
— Не дергайся. А то без рук останешься.
Передразнивая его, раб хмыкнул.
— Что, слишком дорого обошелся?
Прежде чем начать работу, кузнец долго смотрел в глаза раба, очевидно, желая многое ему сказать, но все же промолчал, только лицо его потемнело от злости.
Удар. Удар. Две заклепки выпали, стоило лишь чуть шевельнуться, и мастер рывком сдернул железо с раба. Он швырнул кандалы в ящик, где уже были свалены куски лома.
— А теперь проваливай и не попадайся мне на глаза.
Потирая запястья, невольник отвесил шутливый поклон, заодно подбирая шкуру.
— С удовольствием, мастер.
На обратном пути мальчик постоянно со страхом оборачивался и чуть ли не бежал впереди, но приказа хозяина нарушить не посмел, показав дорогу до его кабинета.
Его хозяин стоял у окна спиной к двери и держал в ладонях исходящую паром глиняную кружку.
Слуга почти влетел в помещение, едва успев постучать и получить разрешение открыть дверь.
— Как вы приказали, милорд.
Хозяин обернулся.
— Спасибо, Оллин. Можешь идти.
Мальчик обошел невольника по дуге, подбираясь к двери.
Раб остался наедине со своим господином. Он исподлобья посматривал на купившего его человека, который стоял перед ним и скорее лениво, чем заинтересованно, рассматривал его. Он медленно и молча обошел вокруг.
— Чем ты так напугал мальчишку?
Пленник не ответил, тогда хозяин замка задал следующий вопрос.
— Как тебя зовут?
Раб мгновенно вскинулся.
— Какая тебе разница? Ты так и будешь болтать или перейдешь к тому, зачем меня купил?
С этими словами он вновь сбросил шкуру на пол.
И вновь — во взгляде хозяина ни крупицы вожделения. Равнодушие и еще что-то темное, но не то, что он привык видеть у покупателей. Губы его нынешнего владельца презрительно сжались в тонкую полосу.
Снова пройдя мимо раба, он коротко приказал:
— Иди за мной.
Ему хотелось спросить, сколько еще так ходить, но идти оказалось недалеко. Рывком распахнув дверь, хозяин втолкнул его в комнату. Здесь было жарко — большой камин давал много тепла. Возле него стояла большая лохань с водой, стол, два стула, на одном из которых лежали полотенца, и кровать, уже постеленная.
Понимающе улыбнувшись, раб одобрительно кивнул.
— Я уже и забыл, каково это, когда тебя имеют на кровати. Меня почти не отвязывали от станка.
Он обернулся. На лице его хозяина отчетливо проступила ярость.
— Прости, но ласкам меня не научили. Хочешь — бери, но тебе лучше связать меня.
Несмотря на показуху, все внутри него скручивалось в тугой ком ожидания боли и отвращения. Он не успел отреагировать на движение и вздрогнул от резкого стука, с которым рука его хозяина опустила небольшую баночку из толстого темного стекла на стол.
— И что это? Думаешь, меня недостаточно растягивали?
Хозяин заговорил не сразу, и голос его несколько удивлял. Он был каким-то бесцветным и неживым.
— Вымойтесь и ложитесь спать. Я приду утром. Это поможет вам согреться, но натираться придется самому, здесь нет рабов.
Он подвинул баночку чуть вперед и резко развернулся. Уже закрывая дверь, он небрежно бросил:
— Спокойных снов, граф Моле.
Невольник осел на край кровати, словно ему перерубили ноги. Не лишись он разом дара речи, он бы окликнул своего покупателя. Все эти месяцы или уже, наверное, годы никто не знал, кем торгуют на рынке, и кто развлекает богачей своим норовом и вновь оказывается на рынке по причине непокорности. Если бы его узнали — он был бы мертв, причем смерть эта была бы гораздо болезненнее, чем от ножа взбешенного хозяина. Награда за его голову была колоссальная — половину среднего города можно было бы купить. Лакомая добыча после короткой, но кровопролитной войны.
А этот его узнал. Он горько усмехнулся.
«Что ж, граф Моле. Вот и окончились ваши приключения. Больше вы на рынок не вернетесь. Раз он знает о вас, то знает и о награде — конкуренты позаботились, а значит, через два-три дня унижения у станка покажутся вам самым желанным времяпрепровождением.
Ну, раз уже ничего не изменить, нужно хотя бы привести себя в порядок, чтобы соответствовать титулу. Все, что осталось — это твой титул, Моле. Да и то — только в твоей собственной голове, грязное ты животное. С тобой обошлись, как со смертником — дали возможность вымыться и поспать напоследок. Этим нужно воспользоваться».
Он собирался просто обтереться влажным полотенцем, но совершенно неожиданно вода оказалась горячей, и у него закружилась голова. Великие боги, сколько он жил, как зверь, уже забыв, что означает настоящее мытье.
В воде плавала разбухшая уже губка, и он с наслаждением опустился в лохань. Слуги рассчитали точно — ни капли не выплеснулось на пол. Закрыв глаза, он позволил себе расслабиться, пытаясь при этом не заснуть. Замерзшее тело невыносимо кололо, но боль была сладкой, и он не удержал стона, отвыкнув стесняться.
Когда вода начала остывать, он нехотя принялся тереть тело губкой, смывая грязь и остро жалея, что слуги не меняют воду. Стоило бы.
Выбравшись из водяного плена, он с недоверием взял со стола подозрительный сосуд. Он помнил подобное. Его хозяева увлекались разными играми. Кто-то предпочитал разогревающие мази, кто-то — охлаждающие. Кто-то просто любил наблюдать, как раб извивается и воет от дикого жжения, как всегда гордый взгляд плывет, а тело предает его и само стремится быть заполненным игрушками всех форм и размеров. Как он кончает или, наоборот, кричит, если ему перевязывают член.
Стеклянная пробка была плотно притерта к горлышку. Когда он вытащил ее, по комнате поплыл густой аромат винного уксуса, смешанного с медом и специями. Неизвестный его не обманул. Этот рецепт был знаком ему с детства, когда матушка натирала своему болезненному малышу тело после очередных игр в снегу.
Знала бы она, во что превратился ее сын. Как он спасался от собственных подданных. Она бы умерла от горя, если бы еще была жива. И отец.
«Боги… когда же всё это закончится?»
Под полотенцами обнаружилась расческа.
Торговцы перед продажей привели его в порядок. Побрили, вымыли, расчесали волосы и подровняли их, но теперь на голове было нечто, напоминающее воронье гнездо — потенциальные покупатели любили наматывать его длинные волосы на свои потные ладони, пока их члены пробовали его горло на способность вместить их. Они оценили это удобство.
Он предпочел бы срезать волосы, а не распутывать, но ему благоразумно не оставили ничего острого. Пришлось помучаться. За это время он ощутил, как подействовало снадобье. Его стало клонить в сон, и, закончив с расчесыванием, он поддался ему.
Настоящая кровать. Полжизни, казалось, он спал на тощем гнилом одеяле, прямо на станке, на полу — где угодно, но не на кровати, где было постелено белье свежее снега. Теперь можно было и умереть, о чем он и мечтал, закрыв глаза, проваливаясь в мягкие объятия сна и впервые не чувствуя звериной вони перевозбужденных хозяев.
Проснулся он так же впервые сам, без злого окрика, отлично выспавшись. Однако пока он спал, кто-то побывал в его комнате. Лохань исчезла, вместо нее появился небольшой таз и кувшин с водой, свежие полотенца и…
Одежда. Простая, но добротная, из хорошей ткани. Высокие сапоги. В целом — неплохой дорожный костюм. Значит, раньше. Ближе. И раньше все закончится. Не будет тех двух-трех дней ожидания. Все закончится уже сегодня.
Он успел одеться и снова расчесал волосы, вновь заблестевшие, когда он смыл с них пыль, когда в дверь постучали, и он машинально откликнулся:
— Войдите.
И тут же опомнился — кому пришло в голову стучать в дверь комнаты раба? На пороге возникла седоволосая опрятная женщина с добрым округлым лицом.
— Милорд просил узнать, не желаете ли вы разделить с ним трапезу? И не нужно ли вам чего-нибудь?
При одном упоминании о загадочном милорде он почувствовал, как грудь сжимают лапы тревоги и злости на очередного претендента на его тело или желающего заработать на его голове. Впрочем, не исключено и то, и другое одновременно.
Вместо ответа он зло огрызнулся на ни в чем не повинную женщину.
— А у меня есть выбор?
Она удивленно хлопнула длинными ресницами. На побледневшем лице проступили алые пятна — будто он ударил ее.
Женщина опустила глаза и скомкала в пальцах край передника.
— Вы ошибаетесь в нем, милорд. Он спас вас.
— Купить для своих нужд — это называется спасти?
Он рассмеялся, но в ее глазах неожиданно появились слёзы, и он замолк.
— Веди.
Она кивнула и пошла впереди него, не успокоившись. Он ждал, что обещанная трапеза состоится в покоях его хозяина, и за ней последует… что-либо, но не отгадал. Как не отгадал и время суток.
Хозяин ждал его на балконе, где уже был накрыт стол для ужина. Получается, он проспал больше суток. Что ж. Вполне объяснимо. Слуги накинули на его плечи плащ из шкуры, такой же, как у хозяина.
Холод уже не жег — он согрелся в комнате и немного ожил. Ужин на свежем воздухе с видом на вечернюю зарю. А его хозяин — ценитель прекрасного. И место для замка выбрал живописное, если сам строил. Сами строения кажутся продолжением скал. Настоящее орлиное гнездо.
Только вот не похож он на орла. Лицо бледное и усталое. И такое же неживое, как его голос. Будто его заставляют здесь присутствовать, а не раба.