Один из стульев Моле занял, не дожидаясь разрешения, но неизвестный “спаситель” ничего не сказал по этому поводу.
Стол был невелик, и пищи на нем размещалось немного. К тому же она была предельно проста — не королевский и даже не графский ужин, но отнюдь не от бедности. Это интриговало.
Сочная оленина, кабанина с луком и грибами, рыба речная с коричневатой корочкой. Сыр, соленые грибы и сливы. Скорее, ужин охотника, чем правителя, но мастерство поваров не скрыть, даже если они пытались это сделать.
Моле откинулся на спинку стула, позволяя себе насладиться мягкостью меха плаща. В конце концов, не так уж много ему осталось наслаждаться. Его снова потянуло высказаться.
— Итак. Кто вы? Вы знаете, кто я, но ваше лицо мне незнакомо. И это место тоже.
Сев напротив него, неизвестный пару мгновений ничего не отвечал, словно сомневаясь в словах графа Моле.
— Триас Ральдо. Герцог Варкано.
Какое-то время Моле изучал его лицо, а потом усмехнулся.
— Вы самозванец, кем бы вы ни были. Герцог Варкано — Сальво Перье, старик, доживающий свои годы. А трое его наследников — юнцы, пропивающие наследство. Кроме того, я их знаю в лицо. Всех. Сделайте милость, скажите мне правду — все равно я ваша собственность. Никто ничего не узнает.
Триас Ральдо — или кем он был на самом деле — покачал головой, и его лицо снова стало суровым.
— Если вы не заметили, граф, с вами обращаются лучше, чем с рабом.
Тот кивнул.
— Премного благодарен, я действительно заметил. Но это не отменяет того факта, что вы купили меня на рынке. Купили для определенных целей. Явно не для работы — тогда выбрали бы кого-то поздоровее, а не шлюху, которую поимело всё окрестное население. Не того, кто опозорил свой род, проиграв войну и попав в рабство. Но хотя бы здесь я на своем месте. Только вот не научился подчиняться.
Он перетянул себе на тарелку кусок оленьей ляжки, сдобренной черносливом. Отрезав кусок и начав жевать, он ощутил привкус превосходного черного пива — вот почему мясо было таким бесподобно нежным.
Дождавшись, пока граф займет свой рот, герцог налил себе вина, оставив бутылку на середине стола — гость не неженка, сам себе нальет.
— Вы закончили? Отлично. Для начала — теперь именно я — герцог Варкано. Так сложилось, что ни старика, ни его сосунков здесь больше нет и не будет. Отныне это мои владения. Мое имя настоящее, и неважно, что вы думаете о нем. И второе ваше заблуждение — вы не моя собственность и вольны покинуть это место, когда пожелаете.
Риану Моле дорогого стоило не выронить из рук вилку и нож, но в остальном он надеялся, что сумел скрыть свое состояние.
— Вот как? Предположим. И зачем же вам понадобилось спасать позор вымершего рода от невольничьего рынка? Решили обзавестись должниками? Хороший ход для нового герцога, но со мной вы прогадали. Я больше не граф. У меня нет ни денег, ни земель, ни — как выяснилось — друзей. Все что у меня есть — моя задница, мой рот и мой член. Всё это богатство к вашим услугам в любое время суток. Так и быть — не стану сопротивляться и кусаться, раз вы хотите казаться столь благородным. Конечно, еще за мою голову назначена награда, так что выгоднее меня все же продать моим врагам. Вряд ли вы захотите меня после того, как во мне перебывало столько народа. Заодно и зрелищем насладитесь.
С громким треском лопнуло стекло, и Моле уставился на лужицу красного вина на столе из полосатого, черно-желтого дерева. Лицо герцога было непроницаемо, когда он, взяв салфетку, протер ею ладонь, небрежно ногтями выдернув осколок. Белоснежную ткань он сжал в кулаке.
— Вы ошибаетесь, граф Моле. Мне не нужны ни ваше тело, ни что-либо еще. От вас мне вообще ничего не нужно.
Тот качнул головой.
— Тогда зачем было покупать меня? Не с кем больше ужинать? У вас нет женщины? Вы не бедны, как я вижу, так в чем же проблема? Только позовите — вас окружат красотки. Или красавцы, кого вы больше любите?
— Это не проблема.
Голос герцога был спокоен, хотя губы чуть заметно подрагивали от злости.
— Вы верно заметили. Я достаточно богат, чтобы поступать правильно. Я не считаю рабство правильным. И не держу рабов. Здесь только слуги, которым я плачу за работу.
Риан фыркнул, но герцог Варкано одним движением поднялся. К пище он так и не притронулся. Граф же уже был сыт, отвыкнув от хорошей пищи.
— Идите за мной.
Триас не ждал его, как и тогда, у ворот. Его уверенный шаг был очень широк и быстр.
Когда они оказались на другом балконе, граф Моле присвистнул от удивления.
Внизу расстилался почти что город. Здесь был более пологий склон, и весь он был занят домами — жилыми и мастерскими.
Руки герцога Варкано легли на ограждение.
— Вы слишком недоверчивы, граф, но я вас понимаю.
Моле снова усмехнулся.
— Как вы можете понять раба?
Триас обернулся, и Риан невольно вздрогнул.
— Я был рабом, как и вы, граф Моле. Я знаю, что это такое. Я знаю, что вы чувствуете, и сверх того еще немного.
Риан недоверчиво покосился на собеседника.
— И как же вы стали герцогом?
Ральдо пожал плечами, словно говорил о само собой разумеющемся.
— Просто. Убил старика Перье и его сыновей, объявив их предателями, благо, знал, где копать. Родня как-никак, хоть и не близкая. Троюродная.
Теперь уже Риан Моле смотрел на него во все глаза.
— И вам позволили?
Триас снова кивнул.
— У них не было выбора. Спасибо дядюшке Перье — у него осталось множество доказательств чужих ошибок. Я дал слово молчать. Остальные поддержали меня. Это было выгодно всем. Мне удалось поднять и наладить здесь торговлю и кое-какие ремёсла. В казну потекли деньги.
— Да уж. Вы сама добродетель.
Герцог Варкано усмехнулся, холодно и недобро.
— Никогда к этому не стремился. Просто я не люблю ложь. Стерпеть могу многое, но я не святой и не умею прощать.
— Тогда вы просто обязаны меня наказать за мою вольность.
Снова взгляд, косой и острый, как удар кинжала наемника.
— Прекратите паясничать, граф. Я не держу рабов и не унижаю людей. А убивать вас не за что. Я просто посчитал, что вам не место там, на рынке. Обычно я покупаю людей, которые что-то умеют, кроме того, чтобы быть двуногим скотом. Мастера, лекари. Попадаются даже те, кто сведущ в науках.
Он обвел взмахом руки город под стеной.
— Это все — бывшие рабы. Сейчас они свободны. Не богаты, но и не нуждаются. Они заводят семьи, их дети здесь учатся грамоте. У них бы этого никогда не было, но они сами это сделали. Я лишь собрал их вместе и кое в чем помогал. Теперь это место приносит доход, а не гниет, как при семейке Перье. Как видите, моя добродетель ни при чем. Я просто умею делать деньги.
— И вы хотите сказать, что они здесь по своему желанию?
— Абсолютно, граф. Каждый из них имел шанс покинуть меня. Некоторые им пользовались. Те, у кого есть, куда идти. Я давал им немного денег на дорогу. Кое-кто возвращался, когда оказывалось, что они зря тешили себя надеждами. Некоторые оставались сразу.
Прищурившись и еще не веря, граф посмотрел на герцога.
— И как давно вы начали?
— Четыре с небольшим года назад.
— Большая работа. Вы многое успели.
Триас кивнул.
— Я был не один. Им самим это понравилось.
Риан мечтательно улыбнулся.
— Хотел бы я уметь так же. Только вот родни богатенькой не осталось — убивать некого.
Герцог Варкано мог лишь пожать плечами и промолчать.
— А что вас заставило пролить родную кровь? Чем лично вам они так насолили?
Триас Ральдо развернулся, уперевшись поясницей в камень и положив локти на парапет. В глазах его на мгновение плеснулась боль, но он быстро вернул равнодушное выражение лица.
— Они продали меня работорговцам, потому что мой отец выкупил часть имущества, которое они проиграли. Я должен был унаследовать не только свои земли, но и эти.
— И долго вы были невольником?
Герцог Варкано явно не испытывал особого желания говорить.
— Шесть лет. И еще два года ушло на то, чтобы исправить последствия.
Риан сглотнул. По его подсчетам выходило, что он в таком положении был никак не больше полутора лет. Может, меньше — он не мог вести подсчеты времени по вполне объективным причинам.
— Расскажите, герцог. Простите, но мне любопытно. Если это вас смущает, то не стоит, конечно.
Триас прикрыл глаза и его взгляд перестал жечься.
— Ничего. За эти годы я отвык от стеснений. Всё было просто. От меня избавились, чтобы я не претендовал на чужое. Продали за бесценок в первом же городе. Потом перепродавали — никому не нужен строптивый раб, хотя ребенком я был красивым.
— Сколько вам было?
— Девять. Едва исполнилось.
— О боги.
Герцог Варкано махнул рукой.
— Всё в прошлом.
Риан внимательно посмотрел на собеседника.
— Не для вас.
Триас вновь пожал плечами.
— Так для всех. Мне повезло: я сумел сбежать. Обустроился. Но всё в прошлом.
— Вы говорили о последствиях?
— Да. Мне пришлось долгое время провести у лекарей, которые приводили в порядок мое тело. Это тоже научило меня многому. В конечном итоге я сумел извлечь пользу изо всего этого.
— Что ж. Рад за вас, герцог. Я благодарен вам, но привык сам решать свои проблемы. Если у вас нет ко мне требований, я предпочел бы покинуть ваш уютный замок.
Ральдо кивнул.
— Единственное, чего я требую ото всех — не попадаться вновь, чтобы мне не пришлось выкупать вас дважды. Я распоряжусь приготовить для вас все нужное и дам провожатых до города в долине.
Риан отстранился от парапета.
— Тогда, если вы позволите, я вздремну еще немного перед дорогой.
— Я не против.
Уходя, граф Моле спиной чувствовал тяжелый взгляд серых с прозеленью глаз.
Утром у ворот его ждали четверо всадников на крупных сильных конях, способных легко преодолевать заснеженные пространства. Теплая одежда, немного денег, провизии и письменное поручительство — чтобы никто из охотников за рабами не посмел поднять на него руку. Возможно, поможет.
Без пышных прощаний отряд неспешно выдвинулся по дороге, ведущей в долину. За ночь выпало еще немного снега. Широкие копыта с хрустом сминали его, оставляя крупные следы.
Риан обернулся. Ему казалось, что в спину снова смотрит, словно целясь, этот странный человек. Он упорно не помнил, чтобы хоть что-то слышал о роде Ральдо.
— Он надеялся на вас.
Граф Моле обернулся. Рядом, стремя в стремя, ехал слуга герцога Варкано. Один из его свиты. Он помогал графу влезть в седло, когда его купили.
— У герцога слишком болтливые слуги.
Едущий рядом молодой мужчина обернулся с таким презрением на лице, что граф почти решил, что в чем-то не прав.
— Его слуги обязаны ему не только жизнями. А мне он дороже всего на свете.
Граф Моле не собирался вести беседу со слугой, но против желания все же присоединился — дорога обещала быть долгой и скучной.
— И почему же?
Причин разговорчивости слуги он еще не знал.
— Мы росли вместе. Он был четвертым и самым слабым сыном в семье. Его не выводили в свет, о нем даже не знали — он всегда был в тени отца и братьев. Только мать любила его. Она вообще была хорошей женщиной, доброй и набожной. Это от нее он почерпнул нелюбовь к рабству. Он не был похож на отца ничем, и за это тот его ненавидел, постоянно ругал жену за то, что родила такого сына. Лучше бы дочь — ее можно было выгодно выдать замуж. А четвертый сын был ни к чему. Миледи решила, что ее сыну стоит подружиться хоть с кем-нибудь, и ее выбор пал на меня — мы были ровесниками, моя семья служила у них уже которое поколение. Нам позволили дружить и проводить время вместе. Это помогло: молодой герцог перестал быть замкнутым, стал веселее, но неожиданно миледи умерла, и всё пошло вразнос. Замок принадлежал ей, и только она им занималась. Ее муж знал лишь, куда потратить деньги. Выпивка, игры, любовницы. Трое старших сыновей пошли по его стопам. Младший же не переставал отпускать нравоучения.
Граф Риан поднял руку, останавливая рассказ.
— Зачем мне все это знать?
И едва удержался в седле. Слуга герцога направил своего коня так, что он ударил грудью коня Риана. Голос его стал настолько злым, что казалось, еще слово — и он нападет.
— Затем, что я устал видеть, как его помощь отвергают такие, как ты.
Он отвел коня в сторону, и граф, совладав с эмоциями, приподнял подбородок.
— Он сам дал мне выбор. Назовись, чтобы я мог потребовать от него компенсации за твое поведение.
— Мое имя Ириго. И я сам в состоянии ответить за свои поступки. Ваш титул для меня ничего не значит, граф. Я знаю, кто вы, и мне достаточно того, что за мной больше власти. Я говорю это не потому, что у моего господина болтливые слуги. Он научил меня, что ложь и недоговоренность — это зло, но сам он, как бы смешно это ни звучало — беспомощен.
Это откровение интриговало. Лицо слуги было каким-то тоскливо-собачьим.
Граф милостиво кивнул.
— Хорошо, продолжай. Что ты мне хотел сказать?
— Я говорил, что слишком многие не знают благодарности и уходят. Бросают его.
— Он дает выбор.
— Да. Потому что знает, что бесполезно держать насильно.
— Он говорит, что ему хватает людей. По крайней мере, я понял это так.
Ириго усмехнулся так горько, что Риану показалось, будто в его собственных словах было оскорбление герцога.
— Он сказал вам, скольких он выкупает и сколько остается с ним?
Граф качнул головой.
— Нет. Не уточнял.
— Десятки из сотен. Он не жалеет денег. После того, что было с ним… с нами — он как одержимый скупает рабов и отпускает их.
— Ты был с ним и в рабстве?
Слуга кивнул с отвращением на лице.
— Благодаря ему я еще жив.
— Как получилось, что вы вместе попали туда и вместе выбрались?
Ириго внимательно посмотрел на графа, словно пытаясь удостовериться — точно ли тот хочет знать это.
— Он никому не рассказывает всего, и меня это тоже злит. Он пытается убедить себя, что это просто прошло, но до сих пор живет в тех воспоминаниях, и это хуже того, что когда-то было. Он ведь сказал вам, что его продали дядя с сыновьями?
Риан кивнул, почувствовав, что сейчас он услышит то, что, в принципе, не предназначено для чужих, и непонятно, почему его посвящают в тайну. Взгляд слуги стал хищным, и это добавляло уверенности догадке.
Ириго отвернулся, глядя на дорогу промеж ушей коня. Его голос неожиданно задрожал.
— Это был не дядя. Это был его отец.
Моле почувствовал легкую тошноту. Час от часу не легче. Герцог просто сумасшедший, да и родня у него такая же… Ириго же продолжил.
— Его отец и братья. Они напились, а он снова влез со своими замечаниями о том, что лучше бы им позаботиться о хозяйстве. Он попал под горячую руку, и они его не щадили. Он успел крикнуть мне, чтобы я спрятался, и я исполнил его приказ. Иначе они бы убили меня. Все же он был их братом, а я никем.
Риан заметил, как сжались пальцы слуги на поводьях — точно в таком же жесте герцог Варкано сжимал стакан, когда тот лопнул.
«Вот оно что. Этот почти каменный характер скрывает такое, что проще научиться лгать самому себе, чем с этим смириться и забыть».
— Может, лучше бы они убили нас тогда. Вместо этого они долго насиловали его. Когда он уже не мог вырываться — они позвали слуг. Когда он надоел и им — его отдали собакам. Мы были детьми, но я помню это до мельчайшей детали. Это было чудовищно. Они истязали его больше суток, а потом отвезли в таком виде на рынок. Когда увидели, что я увязался следом — схватили и меня. Юного герцога продали за бесценок, а меня отдали и вовсе почти что в довесок. И тут же отправились в таверну, пропивать заработок — она как раз была напротив, я видел. Работорговец был дальним родственником старшего герцога — он не стал спорить или отговаривать. Взял нас с удовольствием, правда, выгоды не получил. Мы были слишком несговорчивы. Покупатель вернул нас на следующий день, и, чтобы не терять престиж, он больше не пытался продавать нас. Оставил себе и стал воспитывать. Увы, я был не таким стойким, как мой господин. Я не выдержал издевательств и пыток и сдался. Герцог Триас так ни разу и не сделал ничего добровольно. Его насиловали целыми днями, пытаясь сломать, но ничего не получалось. Они не знали, что ломать уже нечего, а упрямиться он мог бесконечно долго — его воля была прочнее этих скал. А я подчинился им. Я научился ублажать своего хозяина, и тогда он не трогал герцога, хотя порой его отдавали забавы ради слугам и охране. Он до сих пор считает, что обязан мне, потому что из-за него меня постигла эта участь. Он никогда не думает о себе, и именно поэтому я ненавижу тех, кто уходит. Он не просит ничего, но он боится одиночества.