– Она ваша, – улыбнулся он. – Только учти, не здесь. Забирай ее к своим. Как закончите – если не сдохнет, то повесьте.
Ворракийский, не оглядываясь, пошел прочь по коридору. В комнате за его спиной на полу, скорчившись, лежала девчонка, пустыми, мутными глазами глядя в стену. Сломанные куклы его не интересовали.
***
Лунное серебро прозрачным плащом накрывает едва дрожащие под касаниями ветра листья в кроне вековечного дерева, раскинувшего над нами. Я протягиваю руку вперед и легко дотрагиваюсь до твоих волос, локонами разметавшихся по полуобнаженным плечам. Днем они сверкают насыщенным цветом, а сейчас – как снег под солнцем – бледное-бледное золото.
Ты смотришь на меня с едва заметной улыбкой, чуть склонив голову к плечу. Ласково проводишь по лицу тонкими пальцами, очерчивая контур, словно изучая то, что давно знаешь, но снова и снова открываешь для себя. Я ловлю твои руки, сжимая хрупкие запястья, и подношу к губам.
И ты смеешься. Твой смех брызгами хрусталя рассыпается в ночи, и я замираю, готовый слушать его до последнего вздоха.
Латгардис рывком поднялся с кровати, пытаясь отдышаться. Снова и снова. Один и тот же сон о той памятной ночи, и кажется, что все еще дрожит и звучит прозрачными переливами ее голос. Вплетает в напевный шелест ветра и щекочет щеки теплыми касаниями струй воздуха.
Император встал и молча подошел к окну, поднял руку, словно пытался поймать тонкий лучик бледноликой царицы, засыпающей тишь ночи льдистым светом, словно нетающим снегом.
Золото волос, окрасившееся в рубиновый цвет.
Душа сжалась, и глубоко внутри заворочалась загнанная боль, с мстительной жестокостью впиваясь в податливое сердце обсидиановыми когтями. Память нельзя вырвать клочьями из разбитой души, нельзя избавиться от кошмаров, преследующих ночь за ночью, таких реальных, что хочется никогда не засыпать – лишь бы избежать муки, на которую отныне обречен.
– Убирайтесь! – ты разъярена, лицо раскраснелось, брошенный клинок сиротливо поблескивает в высокой траве, а твои пальцы покрываются моей кровью, когда ты отчаянно пытаешься зажать обширную рану на груди.
Они лишь смеются, подобно шакалам обступая нас и скаля клыки обнаженного оружия. Сзади я вижу стрелков, хищно ухмыляющихся и со скрипом натягивающих дальнобойные луки.
– Уходи, девчонка, – милосердно бросает светловолосый мужчина с холодными глазами и холеной бородой. – Ты нам не нужна.
И я пытаюсь оттолкнуть тебя, с усилием держась на ногах и понимая, что ослабевшее тело предательски тянет меня вниз, не дает даже поднять руку, защищаясь. Ты досадливо морщишься, улыбаешься уголками губ, тихо поглаживая меня по обтянутому тонкой материей плечу, и упрямо качаешь головой. Я не могу заставить тебя уйти, потому что ты не желаешь этого. И в родных глазах я вижу лишь погибель – проклятый дар, которого уже и не нужно. Все и так ясно: сегодня и здесь все закончится.
Хохотом смерти разрезают дрожащий от напряжения воздух зазубренные свистящие стрелы. Я чуть прикрываю глаза, растягиваю губы в усмешке, делая шаг навстречу смерти.
Император застонал, вскинул сжатый кулак ко лбу и закусил до крови губу. Воспоминания призраками прошлого вились вокруг него, не давая дышать, холодными вихревыми объятиями заставляя чувства леденеть и острыми коготками царапать по незаживающей ране.
Ему сказали, что это была судьба. Что так и должно было случиться для того, чтобы он стал именно тем, кто он есть сейчас. Чтобы в яростном пламени боли возродился, подобно фениксу, тот, кто изменит ход предрешенных событий. Придворный маг, посвященный в тайну, о которой тогда не знал даже Рин, одобрительно качал головой, глядя на рыжеволосого мужчину, страшно, по-мужски, без слез, молча рыдающего над безжизненным телом.
Не сберег, не удержал ускользающей водой сквозь пальцы хрупкой жизни…
И темнота души расцветилась бешеным пламенем, жидким огнем выплескиваясь в тварный мир, создавая существо, страшнее которого еще не помнила эта реальность.
***
– Ты опять не спал, – укоризненно посмотрел на Латгардиса советник. – Тебе скоро, как девушке, придется всякими припарками пользоваться, чтобы не пугать подданных теми синюшными кругами, что у тебя вместо глаз.
– Катись в Бездну, – огрызнулся император и скосил на друга немигающий взгляд. – Что у тебя?
– Опять нападения, – поморщился амисто и положил перед мужчиной исписанный каллиграфическим почерком пергамент. – Как с цепи сорвались.
– Это провокация, – покачал головой Латгардис, быстро пробегаясь глазами по донесению. – Я в этом уверен.
– Возможно, – эльф задумчиво уставился в потолок. – Думаешь, король Рейнар не в курсе?
– Скорее всего, – фыркнул рыжеволосый, наматывая прядь взлохмаченных волос на палец.
Дурная привычка, от которой его всегда пыталась его отучить Кэссия…
Проклятье! Он должен забыть об этом.
Советник внимательно посмотрел на императора. В золотых глазах мешались боль и сомнения, словно огонек безумства разгорался в глубине вертикальных зрачков.
– Латгардис, – продолжить ему не дал разъяренный рык мужчины, мгновенно оборвавшего встревоженного друга.
– Одно слово – и я тебе голову оторву, – мрачно пообещал он, сверля амисто взглядом.
Вэриний миролюбиво поднял руки в знак подчинения.
– Собирай дипломатическую миссию, – буркнул император. – И пошли «птицу»1 королю Светлых Земель о том, что у нас есть серьезный разговор. Раз не может приструнить своих распоясавшихся подданных, этим могу заняться я. И пусть потом не скулит.
– Хорошо, – покладисто согласился советник, настороженно оглядывая друга. – Кого я должен назначить послом?
– Никого, – отрезал император, решительно поднимаясь и заставляя амисто подпрыгнуть от неожиданности. – Я сам поеду.
– Это неразумно! – гневно заявил Вэриний, непреклонно складывая руки на груди. – Если с тобой что случится…
– А мне плевать, – зашипел Темный Властелин, и воздух затрещал и заколебался от разлившегося по кабинету жара.
– Гард, – попытался убедить друга Рин, – пойми… – Стопка пергаментов на столе вспыхнула, и огонь весело заплясал по бумаге. – Свет тебя побери, помрешь – ко мне не обращайся!
Советник поджал тонкие губы и, сверкнув лиловыми глазами, выскочил в коридор, с грохотом захлопнув начавшую обугливаться дверь. Упрямец, если вобьет себе что-то в голову, то сами Изначальные Силы не смогут его переубедить в обратном.
Латгардис, хоть и был императором, интересовался, в основном, внутренней политикой, предоставляя вопросы внешней переваливать на Вэриния. Да и давно уже никто из Светлых даже не думал покушаться на Темные Земли после разгромной Северной Войны, когда Темная Империя нанесла сокрушительное поражение вторгнувшимся в ее пределы войскам Светлых. Впрочем, ни компенсации, ни контрибуций отец Латгардиса, тогдашний Темный Властелин, требовать не стал, удовлетворившись подписанием мирного договора и неприкосновенности для Светлых любого, кто перешагнет через границу, пусть это даже будет убийца. На территории Темной Империи действовали свои законы, и таких тоже судили только по ним.
А теперь казавшееся устойчивым равновесие пошатнулось. Да еще так серьезно, что могло привести вновь к масштабной войне. К тому же, можно лишь представлять реакцию упрямого императора, когда он увидит, что творится в Светлых Землях с момента прихода к власти Рейнара Четвертого, абсолютно безынициативного и бесхарактерного человека, ставшего лишь марионеткой в руках предприимчивого герцога Джодока Ворракийского. Рин знал об этом, потому что разведчики постоянно присылали «птиц» с записывающими кристаллами – в некоторых землях творился беспредел: нищета, смерть и болезни были лишь малой частью бед, свалившихся на жителей Светлых Земель. Докладывать об этом императору советник не считал необходимым: пока это не затрагивало непосредственно их интересы, Латгардису не стоило и беспокоиться о том, чего он не мог изменить. А зная деятельную натуру друга, а также его повышенное чувство справедливости, которое заставляло разбирать даже мелкие дела вроде краж, где было все очевидно, Рин мог предположить, что Гард спать перестанет.
Впрочем, этот упрямец и так выглядел не очень хорошо – в гроб и то краше кладут. К сожалению, причину бессонницы друга Вэриний знал слишком хорошо. Потому что сам не мог спать – просыпался посреди ночи, ощущая, что сердце готово вырваться из груди.
Амисто прищурился, просчитывая варианты, учитывая вспыльчивость Латгардиса: ни один из них его не устраивал, так как грозил серьезными последствиями и разрушениями. Оставалось одно – сопровождать императора самому.
Эльф тяжко вздохнул и решительно направился вниз, раздавая указания. Ему следовало сейчас подобрать воинов, которые смогли бы сильно не привлекать внимания к отряду, но были достаточно благонадежны для того, чтобы доверить им жизнь императора. Зная Гарда, Рин не сомневался – мужчина возьмет с собой с десяток солдат, что будет весьма сомнительной защитой во враждебных землях. Им не известно, что может их поджидать за границей, поэтому стоило обезопасить Латгардиса настолько, насколько это вообще возможно.
К вечеру с необходимыми делами было покончено, а советник почувствовал себя абсолютно вымотанным. И даже в чем-то позавидовал императору – сидит, поди, в кабинете, изображает бурную деятельность, а на деле вино пьет, да кинжалы в стены метает. Рин нахмурился, отослал слугу с приказом и уверенно взбежал по мраморной лестнице, ведущей к покоям Латгардиса.
– Я хотел… – Рин едва успел пригнуться, как в дерево двери за его спиной вонзился тонкий кинжал. – Бездна тебя раздери, Гард! Ты меня убить решил?
– Заходить ко мне без стука чревато последствиями, – император сидел в кресле, закинув ноги на стол, и задумчиво покачивал в руке бокал с вином. – Что я тебе сейчас и доказал. Мне на дверь табличку вешать? Или все ж научишься предупреждать о своем появлении?
– Гард, ты… – советник даже не нашелся, что ответить. – Когда ты влетел в мои покои без стука и застал в весьма компрометирующей позе наедине с леди Аегл, я не услышал от тебя ни слова сожаления!
– О да, это было забавно, – внезапно расхохотался Латгардис и прищурился. – Она тебя простила после того случая?
– Меня – да, – буркнул Рин и уселся на стол, бесцеремонно скинув оттуда ноги Гарда. – А вот тебя – вряд ли.
Император блаженно прищурился и хитро посмотрел на своего Советника. Амисто только выглядел рассерженным. На самом же деле он давно уже привык к его выходкам, да и возмущался больше для вида, чем действительно по поводу поведения Латгардиса. Гард слишком хорошо знал своего друга и сразу мог сказать, обеспокоен тот или нет, злится или же всего лишь мастерски изображает. И сейчас император видел сомнения в глазах своего советника – Рин переживал из-за принятого другом решения отправиться в Светлые Земли. Но он должен понимать, что никакой посол не в силах урегулировать возникшую проблему – только встреча двух правителей сможет вытащить этот мир из пропасти, в которую тот катится. К неизбежной, кровопролитной войне, в которой не будет победителей. И как бы амисто ни уговаривал его изменить свое решение, он все равно не послушает разумного – по всем параметрам, – совета своего друга.
Рин молчал уже долгих минуты три и не пытался отговаривать императора от затеи ехать в Светлые Земле самолично, что и насторожило задумавшегося мужчину. Он подозрительно глянул на друга и понял, что амисто внимательно и несколько оценивающе смотрит на него, словно соображает, задавать ли каверзный вопрос или нет.
– Чего тебе? – буркнул Латгардис и поставил бокал на стол.
Иногда у него так и чесались кулаки начистить морду своему советнику. Особенно за такие вот взгляды, после которых Темный Властелин чувствовал себя ущербным.
– Ты подумал, как решить проблему с силой покровительницы, которая исчезнет, стоит тебе переступить границы Светлых Земель? – Рин скучающе прокрутил на пальце перстень.
Кровь Темных Властелинов, текущая в жилах Латгардиса, давала ему множество преимуществ: он был устойчив к большинству известных ядов, обладал природной защитой от многих заклятий – магия, в основном направленная на сознание и разум, а также подчинение воли, на него чаще всего просто не действовала. Но его сила в чужих землях, находящихся вне покровительства Госпожи Ночи, становилась его слабостью – пуповина, связывающая его с Тьмой, причиняла ему боль и страдания, потому что являлась источником его могущества и жизненной силы. Как только связь с покровительницей слабела, император не только чувствовал себя паршиво, но и становился очень уязвим. И то, что Вэриний в очередной раз ткнул его носом в нерешенную проблему, выводило из себя, хоть Латгардису и пришлось признать, что это досадное упущение – целиком и полностью его собственная заслуга.
– У Клаврена должны были еще остаться амулеты на такой случай. – Гард встал и раздраженно прошелся по кабинету.
– Придворный маг не сможет дать тебе достаточно сильной и долговременной защиты, даже если вкачает в эти камни всю доступную ему силу, – скривился амисто и со вздохом соскользнул со стола. – Ты хорошо мыслишь в масштабах государства, Гард, но в плане мелочей ты полный идиот.
– Не будь ты моим советником и не приноси ты ощутимую пользу Империи, – угрожающе надвинулся на друга Темный Властелин и сверкнул хищными глазами, – я бы тебя давным-давно отправил на плаху и собственноручно укоротил бы на голову.
Амисто без малейшего смущения выдержал пристальный и тяжелый взгляд своего господина и только пренебрежительно хмыкнул: кому, как не ему, знать, что Гард скорее удавится, чем возьмет на себя всю ту скучную бумажную работу, что лежит на плечах Советника.
– Я разберусь, Гард, – смилостивился эльф. – Но впредь не забывай о таких вещах.
С этими словами Советник покинул кабинет Императора и направился было по лестнице вниз, как шум за закрытой дверью заставил его рвануться обратно.
Тяжело грохоча, перевернулся стол, бокал с вином слетел вниз, разбрызгивая алые капли, словно кровь, по стенам; зашелестели безжалостно сминаемые листы – из окна на императора, стоящего спиной, метнулась быстрая тень.
Латгардис извернулся. Какой бы неожиданной ни была бы атака, но все ж застать врасплох бывалого воина оказалось не так уж просто. Убийца неловко приземлился, споткнулся о поваленное кресло и согнулся, получив сильный удар в живот. Но рукой с зажатым в ней коротким ножом мгновенно выстрелил вверх, целясь в беззащитное горло, но лишь прочертил неглубокую царапину по скуле. Император перехватил мелькнувшую кисть и ударил под локоть.
Нападающий даже не вскрикнул, словно не чувствовал боли. Оттолкнулся, крутанувшись, отскочил в сторону, не обращая внимания на повисшую плетью руку, и даже не целясь, выстрелил из миниатюрного арбалета, закрепленного на кисти. Маленькая стрелка, покрытая зеленоватой пленкой, опасно вжикнула рядом с лицом, а Гард стремительно метнулся вперед.
Когда Рин влетел в кабинет, распахнув дверь, то уже застал друга, с любопытством разглядывающего своего недавнего врага. Шея у того была неестественно вывернута, и тусклые глаза безучастно смотрели в потолок.
– Ни на мгновение тебя нельзя оставить, – буркнул советник, окинув императора взглядом и убеждаясь, что с тем все в порядке.
Склонился над незадачливым убийцей и скинул с него капюшон.
– Человек, – констатировал Рин и обшарил карманы, – вне всяких сомнений. Кто-то сильно недооценивает тебя, Гард, раз посылает таких наемников.
– Может, это какой энтузиаст из светлых? – предположил рыжеволосый мужчина, поднимая перевернутый стол и с сожалением поглядывая на разбитую бутылку прекрасного вина.
– Исключено, – покачал головой амисто и перевернул тело, закатывая рукав темной рубахи.
На запястье обнаружилась небольшая татуировка в виде витого кинжала с оскаленным черепом в рукояти – метка гильдии убийц.
– Его хорошо информировали, – досадливо бросил Рин и отряхнул руки, словно испачкался. – Он точно знал, куда и когда лезть. Обрати внимание, немногие знают, что ты чаще остаешься в своем кабинете, нежели в покоях. Даже слуги – и те свято уверены, что по ночам ты глодаешь девственниц в своей опочивальне.