Он снова видел себя, теперь на троне. Но что это — это не Тир на Лиа, зал совсем другой: ребристые стены из гранита, пол из камня настолько глубокой черноты, что кажется, будто с трона ему придется сойти в бездну. Далеко наверху пробиваются слабые лучи солнца, лишь оттеняя мрачность картины. Его славословят, ему рукоплещут. Но среди прекрасных лиц эльфов он замечает мерзкие хари орков, а обернувшись, Эредин видит девятерых. Ангмарский король-колдун, которого он спешил на переправе, кланяется ему, и в центре черного зала появляется огненный смерч.
— Я могу вернуть ее, король Эредин, — говорит фигура, похожая на него самого в полном облачении. — Законы Эру не позволяют, но ты ведь хочешь вернуть ее? Посадить свою королеву на достойный ее престол?
Эредин из видения твердо отвечает: «Да».
Слабый свет солнца сплетается нитями в женскую фигуру, и спустя мгновение Эредин, король Эредин, воссевший в Дол Гулдуре под началом Саурона, получает царский дар от нового властелина. Его Феникс стоит перед ним в голубом камзоле Тир на Лиа, какой он видел ее последний раз.
— Что показывает твое зеркало? — спросил Эредин, не в силах отвести взгляд от видения. Феникс подошла к нему и привычным жестом положила ладони на пояс, сунув пальцы под доспех. Он даже почувствовал тепло ее рук, обнимающих его, но глаза стоящей рядом с королем Дол Гулдура эльфийки были пусты, как дутое стекло.
— Что было, что будет, — ответила Галадриэль. — И то, чему не дано свершиться. Взгляни снова.
По глади вновь прошла рябь, и Эредин увидел себя в том же зале. Он был один, на столе у громадного трона стоял кубок и опустевшая бутылка вина. Отчего-то Эредин знал, что только что в замке закончился праздник.
Вошел Ге’эльс, поклонился — Эредин на троне махнул рукой, показывая, чтобы зашел позже. Зал пуст и темен. Король спускается на непроницаемый пол, идет по бездне к боковому коридору и выходит через него в узкую галерею с окнами и оттуда смотрит на буйство алого и золотого, что представляет собой лес. Ветер шевелит кроны, и нет конца-края этому богатому лиственному морю, но король не чувствует радости. Из потайного хода появляется Трандуил и подходит, становится рядом.
— Не завидуй смертным, — говорит Трандуил без капли насмешки. — У всего есть цена, и твоя жертва, и твой палач — ты сам. Мы знали, что плата высока. Тяжело лишь первые пару тысяч лет.
— Как ты живешь? — спрашивает Эредин из видения, отчаянным жестом вцепившись в каменные перила.
— Кто тебе сказал такую глупость, будто я живу, — Трандуил опирается спиной на перила и прогибается в поясе так, чтобы солнце достало до его лица. — Пойдем. Я привез тебе вина.
***
— Что с тобой, — Иорвет остановил Эредина утром, отвел в сторону. — Чем тебя испытывали? Леголас волнуется.
— Зачем показывать то, чего может не быть? — спросил в ответ Эредин.
— Тебе показали невозможное? — удивился Иорвет.
— А тебе?
— Король Трандуил примет меня, — пожал плечами Иорвет. — Даже если я сейчас поверну назад. Это мне и предложили. Могу стать главой королевской стражи.
— Мелочно, — пожал плечами Эредин.
— Согласен, — оскалился Иорвет. — Неужели кто-то мог бы согласиться. Но все же, что тебе предложили?
— Податься к Саурону, — ответил Эредин, и, как он понял, сделано это было чересчур громко. Замерли Гимли и Арагорн, качнулся в его сторону Леголас, даже Фродо от изумления рот раскрыл. — Стану королем, Саурон вернет мне мою жену.
— А… а ты? — шепотом спросил Фродо.
— Думаю вот, — съязвил Эредин.
Халдир подошел почти неслышно, неся два меча.
— Эредин, — окликнул он, и когда тот повернулся, продолжил. — Твой меч перековали, и если желаешь, можешь взять его. Но владыка Келеборн преподносит тебе в дар два эльфийских меча. Да уберегут они тебя от зла.
— Благодарю владыку, — грубовато ответил Эредин, вынул один из мечей: тот лег в руку так удобно, словно сросся с ней. Эредин на пробу взмахнул — идеально. — Пусть меч короля Ольх останется в Лориэне, — сказал он, вгоняя меч в ножны и забирая у Халдира и второй клинок. — В знак моего глубокого расположения.
***
В лодках, которые предоставили хранителям эльфы Лориэна, Эредин ощущал себя неуютно: примерно с такой же он грохнулся в воду, ударившись затылком о мост, и еле выбрался потом и лежал, истекая кровью, пока его не нашли. Не лучшие ассоциации. Когда он садился в лодку, Галадриэль очевидно прочла его мысли и тайком улыбнулась. Эредин заметил, что она с каждым ведет себя по-своему, ко всем нашла подход: вон Гимли, который эльфов высмеивал, едва говорить может от счастья, что получил прядь волос владычицы, которую называл лесной ведьмой.
Иорвет и Боромир, последнее время поладившие на почве отвращения ко всей эльфийской легкой еде, кроме лембаса, ехали вместе с провизией и арсеналом: все равно обоих от этой еды воротило, так что можно было не переживать за сохранность груза. Но хранители не учли сохранность своего душевного здравия.
— Причалим, разведем костер, — глотая слюну, говорил Иорвет. — Подстрелю кого-нибудь, зажарим… Прямо тушкой, только шкуру сдерем. Если птица, можно суп отварить, травки найти, я у Сэма соль видел. А уж если тут олени какие водятся или еще кто…
— Я думал, эльфы не едят мясо, — у Боромира от одной картины в воображении в животе заурчало.
— Ну и дураки твои эльфы, — отозвался Иорвет. — Я бы кролика съел. Под него и этот салат бы зашел, который утром был. Который они все назвали полноценной едой, — презрительно добавил он.
— Да не говори ты про кроликов! — взмолился Боромир. — И так уже всю душу вынул своими разговорами.
— Саурону надо поставить трактир по дороге, — усмехнулся Гимли, проплывая мимо с Леголасом. — И люди с эльфами потянутся как рыбка на прикорм.
— Рыбка, — Иорвет мечтательно прикрыл глаза. — Ее можно на углях приготовить…
— Да что ж ты все ноешь, — взорвался Эредин в соседней лодке, куда его посадили с Фродо; хоббит сначала подскочил от неожиданности от его злобного окрика, потом разулыбался. — Все тебе жрать да жрать! Вечно голодный, как ты никого из нас еще не сожрал, я удивляюсь!
— Я во дворцах не жрал, — отозвался Иорвет. — Как некоторые. Да мой самый страшный кошмар, когда я сижу за столом, а съесть ничего не могу!
— Твой кошмар называется этикет, — отрезал Эредин. — Сидишь, есть не можешь, и все это потому, что ты во дворце, и есть очередность блюд.
— Хватит, — прервал их Арагорн. — Я сейчас сам кого-нибудь съем, если вы продолжите. Пока вас не услышал, не хотелось же вовсе! Посмотрите лучше, — он указал на ущелье, в которое им предстояло войти.
Проплыв между громадными статуями древних воинов, наконец пристали к берегу. Арагорн предложил перекусить пока так, больно Иорвет всех растравил, а потом уже подумать о костре. Иорвет, несмотря на все свои протесты против эльфийской пищи, уселся с лембасом на ветке дерева и, глядя на всех сверху вниз, принялся так вкусно есть, что за ним последовали остальные.
— Не могу понять, — Пипин уселся на камне неподалеку от перевернутых лодок, и Эредин с тоской и раздражением отвернулся в другую сторону, чтобы поесть, глядя на небо и горы, а не на хоббита; из полуросликов он выносил только молчаливого Фродо, который даже в одной лодке умудрился его ничем не раздражать. — Почему кольцо все же именно у Фродо? Ты не подумай, дружище, я считаю тебя отличным хранителем, но все равно? Арагорн точно сильнее, да и Боромир, даже Леголас! Ты ж предлагал взять кому-то другому!
— Элементарно, — Иорвет, развалившийся на ветке как на постели, повернул к нему голову. — Если кольцо будет у Арагорна или Боромира и поработит их, появятся могущественные властелины, если у кого-то типа Митрандира и Галадриэль, то всему Средиземью наступит конец с их-то силами и жаждой деятельности, — Эредин фыркнул, но не вмешался, также слушая. — Если кольцо окажется у Леголаса, эльфы лесного королевства провозгласят себя империей, и Саурон покажется вам милым соседом по сравнению с дорвавшимся Трандуилом, с его-то характером; о тщеславии гномов и так легенды ходят, что же случится, завладей один из них главным кольцом? Даже вы, ты, этот друг твой, — он ткнул пальцем в Мерри, — и нянька нашего хранителя способны доставить проблемы. А если Фродо поддастся власти кольца, то… — он сделал паузу, смерив Фродо взглядом. — Остановить его проще, чем остальных.
Пипин посмотрел на Иорвета с неприязнью, посидел рядом с его деревом еще несколько секунд и отошел.
— Сурово, — заметил Эредин. — Ты слишком откровенен.
— Не благодари, — Иорвет смежил веки, наслаждаясь теплом.
Фродо не стал возражать: объяснение Иорвета звучало хоть обидно, но логично, хотя он не забывал слова Гэндальфа о том, что хоббиты, именно хоббиты удивляют его сильнее прочих. У Бильбо оказался такой запас душевной прочности, что он сумел сам оставить кольцо. Он посмотрел на дремлющего на дереве эльфа с неожиданной теплотой: как бы тот ни был груб порой и несдержан, он помогал ему в Мории, вытаскивал из снега на Карадрасе и, что самое главное, он никогда не посягал на кольцо — от него не чувствовалось даже мимолетного желания им завладеть. Фродо видел, как смотрят на Иорвета другие эльфы, и полагал, что именно увечье сформировало его характер. Знать бы, где тот его получил, может, это помогло бы понять его чуть лучше.
— Как думаешь, Гимли, — шепнул Фродо, подбираясь к гному. — Почему у Йорвета… ну, на лице?
— Понятия не имею, — пожал плечами Гимли. — Сам спроси. Он такой… не как прочие эльфы. Он ответит.
— Нет, лучше не буду, — стушевался Фродо и решил не возвращаться к этому вопросу, но не учел, что заинтересовался сам гном.
— Эй, красавчик, — окликнул Гимли.
— Что тебе, великан? — отозвался эльф, приоткрывая глаз. Гном расхохотался, потом продолжил:
— Тебя орки так разукрасили, или в южном лесу тварь какая-то подвернулась?
Иорвет медленно сел, выпрямился, оскалился в широкой ухмылке. Прямолинейность гнома приходилась ему по душе. Нет, придется спускаться; он легко соскочил вниз и остановился перед Гимли.
— Да, тварь подвернулась, — согласился он, рассматривая сочувствующее лицо гнома. — Только вот не в лесу. Тварь вытащила меня из леса, связала…
— Паук? — спросил Леголас и пояснил. — В Лихолесье много гигантских пауков.
— Ага, и в глаз ему жалом зарядила, — перебил гном. — Замолчи, будь так добр, пусть сам расскажет.
— Это был не паук, — Иорвет машинально коснулся губ там, где их пересекал рубец. — Это был человек.
Поднял голову Арагорн, обернулся Боромир.
— За что? — тихо спросил гондорец.
— Людям разве нужны причины, чтобы убивать? — удивился эльф. — В принципе, причина одна: я не человек. Но это только глаз, а шрам уже в другой раз, еще раньше.
— Когда? — спросил Арагорн. — Опять люди?
— Когда они меня хотели повесить на моих же волосах, сделав петлю из моей косы, — отозвался Иорвет.
— Прости, — вдруг сказал Фродо, подходя к нему. — Это я хотел узнать. Не надо было спрашивать.
— Почему? — не понял эльф.
— Потому что тебе это больно, — растерянно проговорил хоббит.
— Уже нет, — повел плечом Иорвет.
— Тю, — вдруг Пиппин толкнул локтем Мерри. — Наш мститель не знает, что такое сочувствие.
— Не смешно, — отозвался Мерри, наблюдая за эльфом. — Только представь себе, как он жил.
========== Глава шестая, которая рассказывает о разделении и воссоединении отряда, а также об убеждении конунгов и воспитании варгов ==========
— Озеро пересечём ночью. Спрячем лодки и пойдём пешком. Мы зайдём в Мордор с севера, — Арагорн вернулся от реки, вытирая воду с лица.
Гимли подбоченился:
— Да неужели? Вот так запросто пройдём через Эмен Муй — непроходимый лабиринт из острых как бритва камней, а потом… — он перевел дыхание. — Потом ещё приятнее! Бескрайнее зловонное болото, которому не видно конца и края.
— Иной дороги нет, — поджал губы Арагорн, затянул туже перевязь меча. — Советую отдохнуть и набраться сил, господин гном.
Гимли задохнулся от возмущения:
— Отдохнуть?
Леголас отвел Арагорна в сторону и шепнул, тревожно озираясь:
— Лучше сейчас. Знаю, ты скажешь, что восточный берег стерегут орки, но меня тревожит не восточный берег. Тьма и угроза ширятся в моём сознании. Что-то назревает. Я чувствую.
Арагорн успокаивающе хлопнул его по плечу и огляделся. Боромира не было. Леголас перехватил его встревоженный взгляд. Где Фродо?
Не слушая, как ворчит Гимли: «Гному набраться сил! Нам не нужен отдых, юные хоббиты! Набраться сил! Мне!» Леголас прянул вверх по склону. Скатился со своего камня Эредин, на ходу надевая шлем, выдернул один меч из двух висящих на поясе ножен.
— Какого дьявола он светится?
— Орки, — выдохнул Гимли, хватаясь за топор, и припустил вверх по берегу с такой скоростью, что длинноногий Эредин и легкий Иорвет за ним не поспели.
Орки, на которых напоролся Эредин, не были даже отдаленно похожи на тех, с кем тот столкнулся в Мории. Высокие, ростом с самого Эредина, крупные — они заметили его и сразу встали в полукруг. Король Ольх оглянулся — Иорвета рядом с ним уже не было. Ну конечно, чертова лесная фея уже сидит на дереве каком-нибудь в полной безопасности.
Эредин выдохнул, вытащил второй меч и бросился в атаку.
Леголас откатился в сторону, уходя от прямого удара орочьего ятагана, вскочил, всадил стрелу орку в глаз, выдернул и выстрелил в следующего. Он слышал, как бьется вдалеке Арагорн; рог Гондора больше не трубил, что навевало печальные мысли, но он пока старался об этом не думать. Выстрел — натянуть тетиву — выстрел. Случайно глянул наверх — по ветвям с необычайной скоростью пробирался Иорвет, точнее… нет, не пробирался. Он вальяжно шел, даже не смотря вниз, чувствуя опору под ногами невероятным чутьем, стрелял на ходу — и всегда в цель. Леголас даже замер на пару секунд, любуясь, потом очнулся, огляделся — все пространство кругом завалено трупами орков.
На поляну вышел весь залитый черной кровью Эредин, под взглядом Леголаса вытер подбородок о плечо, но только размазал. За ним следом показался гном, не менее грязный.
Иорвет покатился со смеху, глядя на них, зааплодировал, потом легко спрыгнул на землю. Для Леголаса его движения оставались за гранью понимания: он был юрким и незаметным, как любой лесной эльф, но при этом оказался физически гораздо более сильным, словно провел всю жизнь в рукопашных боях и тяжелом труде, носил на себе шесть слоев одежды и доспехов вызывающе ярких цветов, что делало его похожим на людей с юга; ни один эльф не будет так выглядеть, тем более лесной.
— Где остальные? — отсмеявшись, спросил Иорвет и привычно нагнулся за стрелой, торчащей из горла трупа.
— Я слышал рог Боромира, — Леголас мгновенно сорвался с места. Эредин переглянулся с Иорветом, помчался следом — и снова Гимли их обогнал.
Боромир умирал. Он не видел подошедших к нему хранителей, все его существо было сосредоточено лишь на Арагорне, сжимавшем его руку, его одного он видел, только его присутствие еще держало его в этом мире.
— Я бы пошел за тобой до самого конца, — трудно произнес Боромир, задыхаясь от пробитых легких. — Мой брат. Мой вождь. Мой король.
Эредин утер стекающую на шею черную кровь и с омерзением вытер ладонь о штаны. Видимо, придется ждать мучительного конца: у людей нет милосердного обычая добивать смертельно раненных, а в Боромире торчало стрел десять, и каждая по отдельности убила бы его. Иорвет, болезненно поморщившись, подошел к краю обрыва, огляделся, не желая смотреть, как Арагорн прощается с павшим.
— Наша лодка, — вдруг изумленно сказал он. — Она… так, я не понял сейчас.
Эредин проследил взглядом и тоже остолбенел: лодка двигалась сама, отчаянно махая висящими в воздухе веслами.
— Фродо ушел, — тяжело вздохнул Арагорн, подходя к ним. — Мы должны следовать за отрядом Урукхая: они схватили Мерри и Пина.
— Ну и зачем их спасать, — хмыкнул Эредин, поймал осуждающие взгляды и продолжил. — Сами их захватили в плен, пусть сами теперь и разбираются. Особенно с Пином. Он им весь отряд положит.
— Надо похоронить Боромира, — Арагорн вернулся к телу, попытался поднять его, но не смог из-за усталости после битвы с вожаком. Иорвет выдернул из тела гондорца стрелы, осмотрел наконечники и спокойно сунул все целые себе в колчан; Леголас передернулся от этого, но ничего не сказал, гном поджал губы. Эредин отвязал мечи, подобрал оружие павшего, отдал все Иорвету и взвалил Боромира на плечо. Леголас пошел следом за ним, подсказывая, как не споткнуться на склоне, и поддерживая голову Боромира, чтобы он не разбил ее об острые края доспехов Эредина. Цинизм эльфов южного Лихолесья странно уживался с тем, что они не шли наперекор традициям демонстративно, хотя сами им не следовали, и все их действия были логически оправданы: Иорвет, если б была необходимость, еще и доспехи с Боромира снял, потому что мертвому они не нужны, а не из отсутствия уважения к погибшему, Эредин нес его как мешок, небрежно и под проклятья на каждом выступе и ухабе. До Леголаса дошло, когда они уже почти спустились к воде: смерть друзей, соратников, да и просто смерть настолько привычна для них, что они не видят смысла тратить на нее лишнее время.