Пока Арагорн и Леголас укладывали тело гондорского воина в лодку, Эредин, даже не потрудившийся отойти подальше, с проклятиями отмывался в Андуине: орочья кровь засыхала и даже после усиленных попыток оттереть ее оставляла на белой коже эльфа черные потеки. С Гимли же она сошла в мгновение. Иорвет, с дерева во время сражения не слезший и потому чистый, помог соратнику тем, что отмыл в воде его верхний доспех.
— Не то чтобы я лез не в свое дело, — смывая песок, которым он оттирал кровь с металла, протянул Иорвет. — Но что-то я давно не видел, чтобы ты дрался так отчаянно. Ты в Каэр Морхене с меньшим энтузиазмом мечом махал.
— Ты их видел вообще? — огрызнулся Эредин, с трудом натягивая штаны на мокрое тело; татуировки еще сильнее выделились на побледневшей от холодной воды коже, ярче стал и шрам на сгибе бедра, Иорвет заметил, но ничего не спросил. — Они ростом с меня. Да, я слегка отчаялся.
— Я не про то, — Иорвет прищурил глаз. — Что тебе сказала Галадриэль? Ты с Лориэна сам не свой.
— Сложить корону, — отозвался Эредин, решив не таить. Он привык все обсуждать, единолично принимал решения он только в бою, а теперь без наместника он чувствовал себя растерянным. — В обмен на Южное Лихолесье для моего народа.
— Я безмерно почитаю миледи Галадриэль, — раздался вдруг звонкий голос Леголаса, который закончил петь прощальную песнь и подошел к ним. — Но она не имеет отношения к Южному Лихолесью. Тебе стоит говорить с моим отцом.
Отцом, которому Эредин самодовольно продемонстрировал свои мысли о том, что не исключает войны как способа решения проблем своего народа, тоскливо подумал король Ольх.
— Она сказала, что мой народ может присоединиться к королевству твоего отца и встать под его начало, — Эредин влез в кольчугу и принялся завязывать поддоспешник.
Леголас на миг прикрыл глаза и улыбнулся. Эредину всего триста лет, напомнил он себе, конечно, он еще не разбирается и не понимает отношений, которые сложились между Трандуилом и прочими эльфами. Откуда ему знать, что Трандуил считает нолдор предателями, а Лихолесье — более безопасным с темными тварями, чем с другими эльфами? Эредин дик, как Эол Темный, но тот хотя бы с гномами общался, и у него имелась знатная супруга, а Эредин просто не успел наладить связи за несчастные триста лет — да и как это сделать из южного леса, который чуть ли не в осаде?
— Не позволяй играть собой, юный король, — проговорил Леголас. — Как бы ни сильны были стороны партии. Во время Войны Последнего Союза, когда погибли король Лихолесья Орофер и, как мы думали, его дочь, с ними полегли две трети всего его войска. Мой отец скорбел и оборвал все связи с прочими эльфами, его появление в Ривенделле — первое за тысячу лет. Галадриэль хочет примириться с моим отцом, заглушить его боль, дав ему заботиться о новом народе, но король Трандуил не стремится к власти как таковой, он желает процветания своему народу, а для этого не нужна большая территория: нужны союзники. Помни, в зеркале владычицы отражается не только прошлое и будущее. В нем и то, что никогда не свершится.
— Я ничего уже не понимаю, — бессильно и устало проговорил Эредин на старшей речи, но понял его только Иорвет.
— Пойдем по следу Урукхая, — Арагорн подошел к ним; было непонятно, слышал он этот разговор или нет. — Ничего не берите лишнего, нам придется бежать.
***
В самом начале колонны всадников, пересекающих узкий каменный мост, который снизу подпирали деревья так, что он словно лежал в ладонях громадных ветвей, протрубил звонкий рог, и резные ворота распахнулись.
— Добро пожаловать домой, — ровно сказал Трандуил и, чуть повернув голову, посмотрел на Даэнис. — Тебя проводят. Окажи мне честь и присутствуй на ужине.
— Благодарю, ваша милость, — этому она уже научилась. Король кивнул и спешился. Дан учтиво подал руку один из встречавших их эльфов.
Ее отвели в покои, простые по сравнению с жилищем Элронда, но здесь ей понравилось больше: небольшое светлое помещение с маленьким оплетенным ветвями балконом, смотрящим на двор глубоко внизу, из комнаты дверь ведет в ванную, где посреди стоит серебряная глубокая чаша, в которую Дан с удовольствием и нырнула, сбросив опостылевшую одежду прямо на пол. Она плескалась в свое удовольствие, смывая усталость и волнение последних дней.
— Позвольте помочь вам, принцесса Даэнис, — в комнату вошла эльфийка и так застыла, не поднимая глаз.
— Помочь? — переспросила Дан, выныривая и кладя локти на бортик. — Как?
— Я вымою вам волосы и умащу тело, — ответила та, ничем не показав, что вопрос ее удивил. — Вы устали с дороги.
— Хорошо, — Дан не знала, что говорить в таких случаях. — Спа… спасибо.
Эльфийка явно была мастером своего дела: черная спутанная грива Даэнис, казавшаяся гладкой лишь на первый взгляд, на самом деле пребывала в печальном состоянии. Эльфийка села за спиной Дан с гребнем и принялась за работу.
— Как тебя зовут? — Дан блаженно прикрыла глаза. Кто бы мог подумать, что так приятно, когда перебирают твои волосы; Иорвет никогда не делал так, у него никогда не хватало ни времени, ни сил на нежность.
Иорвет! Она встрепенулась, вспомнив о нем, но эльфийка мягко надавила ей на плечо, снова погружая в теплую воду.
— Меня зовут Лиас, — проговорила она, массируя тонкими пальцами виски Дан.
— А почему все имена заканчиваются на «с»? — спросила Дан, едва не засыпая от ее прикосновений. — Леголас, Мариа-с, Лиа-а, даже Даэни-с. Один король Трандуил не вписывается.
— У многих эльфов Лихолесья имена созвучны, они произошли из языка леса. А король Трандуил — синда, — охотно объяснила Лиас. — Его имя ему под стать, оно значит «цветущая весна».
— Весна? — Дан открыла глаза. — Скорее, он напоминает зиму, холодную, но мягкую.
— Это сейчас, госпожа, — улыбнулась Лиас, промывая ее волосы водой из кувшина. — Весной возвращается принц, и королю становится веселее на душе. Мы празднуем, празднование весны в Лихолесье самое яркое, и никто так не пляшет, как лихолесские эльфы вокруг весенних огней под белыми звездами. А теперь, когда вы вернулись домой, сердце нашего короля наполнится радостью. Какие красивые у вас волосы. Для Лихолесья такой цвет в диковинку, почти ни у кого нет волос цвета ночи, но как прекрасно на них будет смотреться диадема принцессы! Вы похожи чертами на нашего владыку, особенно глаза, а его называют прекрасным не только люди, но и среди синдар и нолдор. Король Трандуил богат и щедр, пусть королевство у нас и небольшое…
Дан снова смежила веки под щебетание эльфийки. Никогда раньше с ней так не обращались. Не заплетали ей волосы в сложную прическу, не надевали на нее тяжелое плотное платье в пол: поглядевшись в нем в зеркало, Даэнис едва себя узнала и по-детски обрадовалась. Перед ней стояла принцесса дикого леса под стать строптивому королю из синдар, что демонстративно жил как вольный лесной эльф в полной гармонии с природой, и природа лелеяла своего любимца.
— Я хочу мой меч, — сказала Дан, повернувшись к Лиас. Та с готовностью кивнула и протянула ей короткий тонкий клинок, больше похожий на кинжал, чем на меч. — Это не мой.
— Вы лучница, — улыбаясь, пояснила Лиас, словно из воздуха выхватывая украшенную перевязь под меч. — Это видно по пальцам. С таким мечом вам будет удобнее.
Даэнис в сопровождении Лиас вошла в зал, где уже собрались вельможи лесного королевства, замялась на пороге, но наткнулась на взгляд короля и шагнула к нему.
Стоило ей приблизиться к столу, как словно по волшебству отодвинулся стул, она села — и в тот же миг все, кроме Трандуила, поднялись на ноги и поклонились. Дан дернулась было встать тоже, вдруг так приветствуют короля, но Трандуил вмешался в ее мысли.
— Сидеть, — приказал он, не разжимая губ, выдержал паузу. — Теперь улыбнись и кивни. Никому не смотри в глаза. Да. Хорошо.
Эльфы беззвучно сели; позади Дан мгновенно появился эльф-прислужник. «Не поворачивайся», успел предупредить Трандуил, прежде чем она шарахнулась от неожиданности. Эльф удивительно точно угадал все то, что она бы попробовала, и в тарелке ее появились грибы, толстые листья какого-то неизвестного ей растения с мякотью, напоминающей желе, сытные длинные стручки. Увидев, что Дан в отчаянии смотрит на незнакомые ей столовые приборы, Трандуил сделал знак пажу и сам взялся за приборы, ненавязчиво показывая Дан, как есть тот или иной продукт, хотя до этого есть не собирался, потом коротко усмехнулся и, потянувшись, стащил один из так понравившихся Даэнис листов с блюда рукой. За шалостью короля наблюдали круглыми глазами, но никто не повторил, и Дан правильно догадалась, что он ее проверяет. Королю можно и не то; Трандуил закинул ногу на ногу и протянул в сторону кубок, который немедленно наполнили вином. Зал погрузился в звенящую тишину.
— Как вино, алое как рассвет, наполняет мой кубок, так радость цвета гроздьев рябины полнит мой дом, — проговорил король. Он не повышал голоса, но его было слышно во всех уголках; и никакой радости в нем не было. Мягкость, даже ласка — но не радость. — Дочь возлюбленной сестры моей вернулась ко мне. Ликуйте. В темное время наши сердца наполнятся светом.
***
Арагорн задолго до появления всадников услышал топот их коней и первым бросился в укрытие среди камней. Эредин сиганул следом и укрылся эльфийским плащом, сливающимся с серыми валунами.
— Кто это может быть? — сдавленно спросил он.
— Боевой отряд, — ответил Арагорн. — Или просто коневоды. С воинами я бы побеседовал. Они должны знать, что происходит с Саруманом, откуда у него такие орки.
Мимо них неслись всадники в полном облачении. Иорвет заметил несколько пустых спин лошадей — ага, они с потерями. Теоретически можно проследить за ними и ночью увести коней: лошади Иорвета любили, потому сложно не будет. Только он хотел поделиться с прочими своими планами, как Арагорн поднялся во весь рост, выдавая их убежище.
— Всадники Рохана, нет ли вестей с севера?
Весь отряд свернул и окружил пятерых хранителей. Эредин, от греха подальше запахнувшийся в лориэнский плащ так, чтоб не было видно черных доспехов, хмуро поглядел на всадника, который выступил вперед и оказался прямо перед ним. Видимо, подумал, что самый высокий и есть глава отряда.
— Что привело трех эльфов, человека и гнома в наши края? — спросил он.
— Назови сначала свое имя, тогда и я представлюсь, — Гимли прищурился, глядя на него снизу вверх. Иорвет отвернулся, стараясь не улыбаться. Всадник спешился и шагнул к Гимли, Арагорн мгновенно задвинул его за себя.
— Я бы снес тебе голову одним ударом, гном, да только больно низко она от земли!
— А ты приглядись получше, — посоветовал Леголас, мгновенно натягивая тетиву. — Это последнее, что ты видишь в жизни.
— Тише, — вмешался Арагорн. — Убери лук, Леголас. Гимли! Я Арагорн, сын Араторна. Мы идем по следу орков Урукхая, — он обратился к всаднику. — Они взяли в плен наших друзей.
— Я Эомер, сын Эомунда. Мы перебили Урукхай этой ночью, — всадник снял шлем и явил неожиданно юное лицо.
— Всех? — опешил Гимли. — Но… там были хоббиты. Полурослики, вы бы приняли их за детей.
Всадник покачал головой, глядя на гнома без тени былой неприязни.
— Не было среди них никаких детей. Мы сложили трупы и подожгли, — он указал себе за спину, смерил взглядом ошарашенного Гимли и побледневшего Арагорна, свистнул, и к нему подошли четыре лошади. — Пусть они принесут вам больше удачи, чем прежним хозяевам. Ищите своих друзей! Но не верьте надежде, она давно покинула эти края.
Эредин посмотрел на седло, на свои наколенники, которыми точно поранит лошадь, снял плащ и набросил его на ее спину. В тот же миг услышал вокруг себя звенящую тишину.
— Что? — ворчливо спросил он.
— Не будь с тобой прочих, я принял бы тебя не за шпиона Саурона, а за самого Саурона, — сквозь зубы проговорил Эомер, разглядывая скелетообразный доспех.
— Мы не шпионы, — сразу сказал Арагорн.
— А ты не очень умный, да? — Эредин вскочил на коня. — Шпион бы как раз оделся так, чтоб все решили, что он шпион.
Леголас помог Гимли забраться на лошадь и одним прыжком взлетел в седло перед ним. Иорвет повернулся к Эомеру, гладя доставшегося ему коня по носу.
— Как его зовут? — спросил он.
— Хазуфел, — ответил Эомер, с удивлением глядя на то, как строптивый после потери хозяина конь кладет голову эльфу на плечо.
— Хоть не Плотва, — усмехнулся Эредин. Лошадь под ним беспокоилась, крутилась на месте, но вместо того, чтобы ее приласкать и успокоить, Эредин укрощал силой, дергая поводья.
— Ты знаешь про лошадь Геральта? — Иорвет перешел на старшую речь. Он посмотрел на пену на губах лошади Эредина и подошел к ней, вырвал поводья из рук эльфа и успокаивающе провел ладонью по холке. Хазуфел последовал за ним, неожиданно ревниво глядя на кобылу, которой теперь досталось внимание его эльфа. Лошадь утихла. — Не рви поводья, у нее рот и так чувствительный, — Иорвет немного ослабил ремешок, давая лошади большую свободу.
— Гостя в Тир на Лиа, Ласточка была весьма откровенна, — Эредин посмотрел на него сверху вниз, и Иорвет поскорее сел в седло Хазуфела. — Мало кто разговаривал с ней, потому и мою вежливость она принимала за знаки внимания, а я в беседке, вместо того, чтобы уложить ее на лавку, на которую она столь явно возлагала надежды, начал нести про средство, что поможет Ауберону зачать с ней дитя. Только потом дошло, уже когда лежал в лаборатории со швами и ничего, кроме чтения, делать не мог, что нет никого озлобленнее отвергнутой человеческой самки, — шрам неприятно потянуло при одном воспоминании о Цири. — Даже если я сам не понял, что отверг ее.
— А ты не очень умный, да? — повторил его же фразу Иорвет на всеобщем языке и хотел усмехнуться, но увидел опрокинутые лица своих спутников и сдержался. Это ему и Эредину нет дела до потерь в отряде, они слишком привыкли относиться ко всем лишь как к временным попутчикам; хотя у Эредина исключение для Карантира, а у Иорвета — для Дан и Киарана. Хорошо, что они с Эредином говорили на старшей речи, и никто не понимает, о чем они.
Они подъехали к горелой куче трупов. Иорвет и Гимли, совершенно не брезгуя, сразу принялись ее ворошить: гном секирой, а Иорвет вырвал из земли копье. Эредин встал с подветренной стороны, понимая, что сейчас его стошнит. Леголас тоже позеленел.
— Один из их поясков, — упавшим голосом произнес Гимли, протягивая обгоревшую перевязь. Арагорн взвыл и пнул какой-то шлем, рухнул на колени. Иорвет, стараясь не надышаться дымом и не отбить себе обоняние на пару часов, обошел кучу и споткнулся о веревку.
— Это… — Леголас поднял веревку, на которой был узел. — Разрезанные путы. Может… — он обернулся к Арагорну с дикой надеждой. Тот, не поднимаясь с земли, принялся рассматривать землю вокруг.
— Кони затоптали… там, у веревки! Не двигайтесь, — он подполз к ним и вдруг воскликнул: нашел следы!
— Хоббиты? — переспросил Гимли.
— Не только, — покачал головой Арагорн. — За ними гнались. Следы уходят, вот, здесь уже точно видно! — он вскочил и уже побежал. — Следы уходят от места битвы… — он остановился, задирая голову. — …в лес Фангорн.
— Ну пошли, — пожал плечами Иорвет. — Лес так лес.
— Это не простой лес, — тихо сказал Леголас, пробираясь впереди. Лес мгновенно окружил их стылой прохладой, даже не верилось, что еще несколько минут назад они стояли под палящим солнцем. — Он древний, все знает, все помнит… и гневается.
— Надеюсь, не на нас, — беспечно проговорил Эредин и тотчас же споткнулся о корень, которого, он мог бы побиться об заклад, мгновение назад перед ним не было.
— Гимли, опусти топор, — сказал Арагорн. — Они чувствуют. И говорят с друг другом.
— О чем могут говорить деревья? — возмутился гном. — Ах, какой чудный дождь? Проклятая белка заняла мое дупло? Кстати, и даже этот лес выигрывает у твоего Лихолесья, Леголас: дышать в нем нечем, но пауков все равно нет.
Иорвету надоело ходить по негостеприимной земле, которая так и норовила поставить подножку, и он забрался на дерево, но не успел и нескольких шагов пройти, как ясень спихнул его вниз, по-другому и не скажешь. Хорошо еще, падать было недалеко, но оскорбительный хохот Эредина сделал падение еще более болезненным.
— Я хотя бы с дерева упал, а не на ровном месте! — прошипел Иорвет, отряхиваясь, потом замер. — Леголас!
— Что? — обернулся эльф.
— Скажи мне, что на меня так здешний воздух влияет. Я точно упал с ясеня, но вокруг него сосновые иглы. Как это может быть? Тут нет ни единой сосны.
— Лес пробуждается, — отозвался Арагорн. — Деревья сошли со своих мест.
Леголас вдруг резко замер и словно с трудом прошептал:
— К нам идет… белый колдун.
Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча. Иорвет выдернул из колчана сразу две стрелы, Гимли и Эредин приготовились к атаке с двух рук. Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча.