— Не давайте ему говорить, — словно через силу проговорил он. — Он нас зачарует. Действуйте быстро.
Поляну залил нестерпимо яркий белый свет.
***
Ночь в Каэр Морхене выдалась на удивление спокойной, Цири даже удалось поспать. У нее глаза не смотрели на Геральта, который лишь раз в шутку сказал Роше, что тому стоило не гоняться за эльфом по всем лесам, а позвать его, ведьмака, тот одной своей просьбой исполнил мечты сотен. Иорвета нет, без него под началом Киарана скоя’таэли не столь опасны. Теперь они просто вымрут, оставшись чем-то вроде страшной сказки. Рад, Вернон?!
— Зачем ты мне это говоришь? — Роше поднял голову. На душе у темерца было неизмеримо погано: мало того, что они сидели в осажденном замке, что само по себе не поднимало настроения, так еще и лишились двух бойцов за одного с вражеской стороны, когда изначально силы были не в их пользу. И каких бойцов: за Даэнис Роше бы слова не сказал, но Иорвет — он скрепя сердце это признавал — стоил целого отряда со своим отсутствием страха и общей ненормальностью. Вернон до сих пор вспоминал, как бешеная белка еще на заре их знакомства в новом статусе противостояния «командир скоя’таэлей против командира полосок», обругав его последними словами и пришпилив стрелой его рукав к стене дома, во всех своих тряпках проплыл под лодками у причала, вылез из воды, отряхнулся, и когда понял, что находится вне зоны досягаемости стрел, достал из кармана какие-то орехи и принялся нахально жрать, пока темерцы бесились на противоположном берегу. Иорвет вызывал в нем злость до бешенства. В нем сосуществовали прагматичность, ставящая в тупик любого — он мог в бою, споткнувшись, ухватиться за локоть противника и использовать руку врага как перила; и романтичность, с которой белка носился со своей дудкой, плел венки и держался за руку своей эльфки. Еще и стихи ей читал, отчего-то зло подумал Вернон. В утро перед битвой за Каэр Морхен Роше натолкнулся эту парочку, когда второй раз спускался в зал: эльфы сидели рядом на лестнице и едва слышно переговаривались. Роше думал, они или военные планы обсуждают, или прощаются на всякий случай, а оказалось, что Иорвет поэтично пересказывает ей историю нападения людей на замок ведьмаков, вот видишь, какие отвратительные dh’oine, все им мешают. Роше тогда потребовал убрать полную превосходства задницу aen seidhe со своего пути и намекнул, что Иорвет не в том положении, чтобы учить следующее поколение идеологии ненависти, раз его самого из города, где принимают всех, выгнали, на что Даэнис, прищурившись, ответила, что она и так знает, на что способны люди в целом и Темерский пес в частности. Иорвет паскудно скалился, слушая, как его протеже его же словами перечисляет все грехи Вернона, на что темерец махнул рукой и бросил, что если сам Иорвет — обычная лесная паскуда, то ее он вообще запоминать не обязан, потому что ее роль по жизни — грелка в постели этой самой лесной паскуды. Иорвет в долгу не остался и заявил, что его-то сопровождает Дан, а спутники жизни самого Вернона — дурная болезнь и гонорея. Несмотря на трагичность сложившейся ситуации, Роше не мог не чувствовать веселья, вспоминая, как опешил король Ольх, когда перед ним очутился одноглазый эльф, который не то что не встал на его сторону, но еще отбил у него Цири, обругал последними словами на старшей речи и вообще повел себя так, словно весь мир Ольх ни во что не ставит. Это сам Роше привык к Иорвету и его характеру, а вот Эредин поверить не мог, что его так обложили да еще и при свидетелях. — Я не желаю ему смерти, когда мы с ним не сражаемся друг против друга. И уж тем более, не такого конца. Чужой мир, полный неизвестных чудовищ…
— И одно известное, — добавила Бьянка. — С ним же этот король рогатый.
Дальше слушать Цири не могла. Из-за нее это все, и блокада, и Иорвет пропал, и Даэнис. Даэнис, которую она видела всего недолго, ей понравилась — она напоминала Мистле озорством и тем, как смотрела на Иорвета блестящими синими глазами. Они оба теперь неизвестно где с королем Ольх, который хорошо умеет лишь убивать. Что она, сама не могла создать живой портал? Опустить его на голову Эредина? Создать портал, а потом запинать туда короля Дикой охоты? Хотя, его бы вытащил Карантир…
Карантир. Как вообще вышло, что теперь эльф смотрит на нее своими невозможными глазами так, что у нее сердце замирает? Ни от кого так дыхание не перехватывало. Сказать ему, что ли, что все мужчины, которые пытались с ней переспать, умирали в ее постели, не успев даже начать? Может, это и могло бы его оттолкнуть, но что-то ей подсказывало, что он только улыбнется в ответ на злые слова.
Цири, лежа в постели, попыталась открыть проход в междумирье: Дикая Охота почувствует, погонится за ней и оставит крепость. Надо уйти навсегда. Может быть, в другой мир. Нет сил больше быть причиной для бед мира этого.
Но сил у нее не было, и портал не открылся.
***
— Если бы ты появился без сияния, а как нормальный, неловкого разговора можно было избежать, — заметил Иорвет, стоя рядом с Гэндальфом и глядя на прекрасного коня, скачущего к ним; те, что дали им роханцы, заметно отставали. Волшебник хитро улыбнулся.
— Тебе жаль стрелы, что ты в меня выпустил? — спросил он.
— На тебя — хоть весь колчан изведу, — отозвался Иорвет и добавил. — Я рад, что ты вернулся. С тобой эта безумная затея с уничтожением Саурона кажется хоть каплю выполнимой.
Эредин, не привыкший в своем умирающем мире к яркому солнцу, страдал от света, не помогала сурьма, в результате он плюнул и надел шлем.
— Почти Саруман и почти Саурон, — рассмеялся Гимли, глядя на них с Гэндальфом. — Поверьте, теперь нас точно никто не задержит!
Столица Рохана произвела на путников гнетущее впечатление, несмотря на искусные деревянные строения, резьбу, статуи конунгов. Встречные прохожие шарахались от Эредина, недобро смотрели на прочих всадников.
— На кладбище и то веселее, — заметил Гимли, оглядываясь и крепче обнимая Леголаса за пояс. — Что с ними?
— Тьма затмила разум государя, — отозвался Гэндальф, спешиваясь у дворца. — А где царствует недуг, всегда жди беды.
«Надо было Ауберона отстранять лет пятьдесят назад, — подумал Эредин. — А Цири эту отдать Карантиру, его гены тоже подходили, хоть я его и люблю, а такая девка в постели — то еще удовольствие. Впрочем, — тут он оборвал сам себя. — Что уж говорить. Теперь Южное Лихолесье мое королевство, все ради него и трона Дол Гулдура».
Поднявшись по лестнице ко дворцу, хранители узнали еще одну неприятную новость: к королю Теодену нельзя с оружием. Эредин смерил презрительным взглядом стражников.
— Доспехи снимать не буду, — заявил он, засовывая пальцы за перевязь, на которой висели ножны. — Мне их расстегивать час, а надевать обратно и того дольше.
— Сними мечи, эльф, — велел стражник.
— Я оставлю их здесь, и горе тому, кто их тронет, человек, — ернически ответил Эредин. Леголас рядом с ним с выражением скорби на лице вручал одному из воинов свой лук.
Перед Иорветом громоздилась целая гора оружия. Одних ножей было штук пять, оказывается, он еще в Мории прикарманил несколько гномьих клинков, в Лориэне украл кинжал Халдира, и даже Арагорн заметил в груде свой нож с креплением на лодыжку, который считал потерянным еще в Ривенделле. Лук, второй лук, меч.
— Все, — наконец констатировал Иорвет, поднимая руки. Эредин мог бы поклясться, что у него осталось минимум два ножа, но люди… что взять с людей. Они даже Гэндальфа с посохом пустили, стоило ему ссутулиться посильнее и опереться на посох, как старик на палку.
Король Теоден показался Эредину отвратительным стариком из числа тех, что считают свой возраст причиной для всеобщего уважения. Но сидевший рядом с ним Грима… у Эредина руки зачесались свернуть ему шею еще до того, как он заговорил.
— Латспелл нарекаю тебя, вестник зла, вестник горя, — проговорил мерзкий dh’oine в лицо волшебнику, и тот поморщился или от слов, или от запаха.
— Замолчи, — резко бросил Гэндальф. — Закрой свой гнилой рот. Я не для того прошел через огонь и смерть, чтобы слушать поганые речи жалкого червя, — он только шевельнул посохом, как Гриму уже отбросило в угол за колонну, откуда он начал верещать и звать стражу.
Рука Эредина сработала раньше головы, и стражник, побежавший наперерез Гэндальфу, рухнул как подкошенный от одного удара. Ох, как ему этого не хватало! Не резни с орками, а хорошей простой драки, как с Имлерихом лет в тридцать, когда оба считались еще подростками, враждовали, и потому попытки утопить друг друга в фонтане повторялись с завидной регулярностью. Однажды их даже сам король разнимал, и Эредин в первый и единственный раз почувствовал, как его за шиворот вытаскивают из воды. Адреналин ударил в голову, потому он вырывался, стремясь продолжить драку, но Ауберон держал его в воздухе за пояс крепко, а потом еще и закатил воспитательную беседу на несколько часов. Эредин облизывал разбитые губы, отбрасывал со лба прядь подсыхающих волос, но на требование короля признать свою вину только злобно таращился. Потому, видимо, и стал предводителем Дикой Охоты — Имлерих ведь тогда попросил прощения и пообещал, что больше подобного не повторится. Ауберон, пока не потерял от старости интереса к жизни, был отличным правителем, не самым успешным, но мудрым и проницательным. Понимая, что со счастливой улыбкой ностальгии смотрится несколько странно, Эредин сосредоточился на ударах: в челюсть, в корпус, снова в челюсть. Заметил, что один из стражников, что против Леголаса, выхватывает меч, схватил своего противника и швырнул его через весь зал, сбив с ног мечника.
— Благодарю, — кивнул Леголас. Тем временем Гимли скрутил Гриму и уперся ногой ему в шею, не давая встать. Впрочем, тот так перепугался, что даже не шевелился.
Теоден не своим голосом крыл Гэндальфа всеми словами, а волшебник почему-то обращался уже к Саруману. Эредин не понимал уже ничего абсолютно, но потом Теоден рухнул с трона и поднялся пусть и немолодым, но полным сил крепким мужчиной; ни тени безумного старика, каким он восседал еще минуту назад.
— Твоя рука окрепнет, когда возьмется за меч, — сказал Гэндальф, и король Теоден, вытащив клинок из ножен, в бешеной ярости обернулся к Гриме.
Грима летел с лестницы под взглядами обитателей дворца, но, к великому сожалению многих, удержался и не свалился с мостка в ручей.
— Я бы ему еще напинал на прощание, — вздохнул Иорвет и крикнул. — Не давайте ему лошадь, пусть пешком идет!
— А я бы голову отрезал и Саруману послал, — добавил Эредин. — Это же он сделал его советником, значит, ценил его голову.
Грима тем не менее вскочил на какого-то коня с неожиданным проворством. Иорвет мгновенно натянул лук, но Теоден положил руку на его запястье, опуская.
— Не надо, — проговорил король. — Не марай душу убийством человека, пусть даже такого. Мы сражаемся против орков.
Иорвет посмотрел на короля, на свой лук, фыркнул и рассмеялся, запрокинув голову, весело и беззвучно.
Пока Гэндальф, Арагорн и Теоден обсуждали военные планы, Иорвет, Леголас, Гимли и Эредин завалились в трактир, велев послать за собой, когда вернутся разведчики — все равно все решения, что принимаются до получения полных сведений, можно считать несущественными.
— Ты куда столько оружия наворовал? — спросил гном у Иорвета, когда они уселись с кружками пива за стол. — Ты ж так обвешался ножами, странно, что не звенят при каждом шаге!
— Когда метаешь нож, особенно если пытаешься пробить им доспехи, то скорее всего, он придет в негодность, — Иорвет отпил пиво, зажмурившись от удовольствия, распробовал и обхватил кружку обеими ладонями, залпом выпивая все. Местные воины смотрели на него с удивлением, никто не сталкивался с пьющим эльфом, хотя о короле Трандуиле и его любви к вину даже в Рохане ходили легенды. Но то вино, благородный напиток, а тут эльф, залихвацки хватанув опустевшей кружкой о стол, утер губы рукой и потребовал еще. — К тому же столько ножей отличной работы! Как не взять-то?
— Потому что их делали гномы, — заявил Гимли. — Когда все кончится, приглашаю тебя в Эребор. Я лично выкую тебе кинжал, такой кинжал, чтоб все сразу понимали, что перед ними эльф из южного леса!
Эредин откинулся на стену, чуть пригубив пенный напиток. Происходящее вдруг показалось ему сном: и светлый трактир с песнями роханцев, и то, что он сидит за столом с гномом. Это и будет его жизнью, когда он откажется от короны? Странствия или жизнь простого эльфа? Он сомневался, что Трандуил откажется от предложения Галадриэль. Конечно, он понимал, все стремятся к собственной выгоде, и почему владычица леса должна ради его королевских амбиций отказываться от шанса наладить отношения с королем Трандуилом. Эльфы бессмертны, и он станет вечным принцем, как Леголас, но если сына короля такое положение вещей мало тяготит, но сам Эредин воспринимал подобные перемены болезненно.
Он уже король. Не стань он им, он бы отказался от трона, но теперь этот трон его. Эредин вспомнил слова Галадриэль о том, что он еще может умереть королем — нет, умирать ему тоже не хотелось. Ладно. Он еще не получил свое королевство, чтобы печалиться о том, что потеряет корону. Эредин встряхнулся и прислушался, о чем говорят его спутники.
Оказывается, король Теоден почти точно поведет всех из столицы в Хельмову Падь, ущелье, где стоит неприступная крепость, не раз спасавшая его народ.
— Никогда не пошел бы туда, где есть слово «падь», — заявил Эредин. — Надо понимать, как давать названия.
— Эта крепость не раз спасала этот народ, — пожал плечами гном. — И там, говорят, подземные укрепления, что даст людям шанс.
— Но надо остаться и дать бой, — Леголас наклонился вперед. От выпитого глаза у него заблестели. — Ущелье ближе к Изенгарду, эти орки даже не устанут, а люди от долгой дороги — да. Надо позвать на помощь.
***
— И кто отзовется? — Теоден повернулся к Арагорну. Теперь все стояли перед королем, и Арагорн уговаривал Теодена остаться в Эдорасе и принять бой с орками, а хранители активно кивали на каждое его предложение: он почти слово в слово повторял то, что приняли на трактирном совете. — Гномы? — он кивнул на Гимли. — Им нет дела до войны. Может, эльфы? — на Леголаса, слегка окосевшего Иорвета и Эредина. — Им нет дела до людей.
— Гондор отзовется, — убежденно проговорил Арагорн.
— Гондор?! — рявкнул Теоден. — Где был твой Гондор? Где был Гондор, когда пал Вестфол? Где был Гондор, когда нас окружали враги? Нет, Арагорн, в этой битве мы одни, — он повернулся к Гаме, телохранителю, все это время молчаливо стоявшему за его спиной. — Мы выдвигаемся в Хорнбург.
— Теоден думает, что ведет их на спасение, а приведет на бойню, — сердито сказал Гэндальф, быстро направляясь в конюшню, где ждал его его белый Серогрив.
— Хельмово ущелье не раз спасало его народ, — вяло возразил Арагорн, который не мог забыть взгляд, каким одарил его конунг, когда к нему ввалились хранители прямо из трактира.
— Ждите меня с первым лучом солнца, — волшебник вскочил на спину коня. — Я приду на пятый день с востока!
***
— Здравствуй, Даэнис, — Трандуил не повернул головы, даже глаз не поднял, но все равно узнал, кто вошел в тронных зал из тайного хода. — Ты хотела мне что-то сказать?
— Да, ваша милость, — Дан вышла на середину и остановилась прямо перед троном, заметила, что у одной из колонн стоит рыжая эльфийка в одеянии стражи. — Если вы не заняты.
— Тауриэль подождет, — Трандуил сел чуть ровнее, до этого он почти сполз с трона. — Что ты хочешь, дитя?
— Помните видение? — Даэнис нервно сжала руки. Она все еще робела во дворце, расслабляясь лишь с компании Лиас и нескольких дочерей вельмож; она не знала, что компания для нее была строго отобрана и одобрена Трандуилом. Девушки ненавязчиво учили ее поведению во дворце, рассказывали историю Средиземья и лесного королевства. — Об орке, которого так и не смогли убить.
— Да, — кивнул король.
— Позвольте мне отправиться в путь, — взмолилась Дан. — Я отдам кольчугу Орофера. Она ни к чему мне, когда я здесь, во дворце, а ему может спасти жизнь.
— Ты знаешь, где он сейчас? — спросил Трандуил.
— Нет, — тихо ответила Дан.
— Когда случится событие видения?