========== Часть 1 ==========
— Папа! — выдохнул Изуна. — Это же Сенджу! Я его видел! — и подобрался, готовясь броситься вперед.
— Стоять! — Таджима ухватил сына за ворот. Картину у реки он уже успел оценить, и сейчас пристально всматривался в густые заросли на другом берегу — там мелькало что-то белое. Шаринган приблизил и добавил картинке резкости, в переносице заломило — и Учиха во всех подробностях разглядел таящегося в кустах мальчишку, а также выражение его лица. — Ага… шпионим, значит…
Белобрысый пацан в кустах — наверняка родственник того, с которым возится сын, мало его пороли… прячется — значит, первый может о нем не знать. Шаринган не обманешь, мальчишки не играют в дружбу.
Наверняка — донесет, а может и специально послан родителем — хотел же он сперва послать Изуну следить за братом… и что было бы тогда? Изуна привел бы его, мелкий шпион с того берега привел бы своего папашу… и с вероятностью восемь из десяти — они бы взаимно ухлопали друг друга.
К его руке кончиками пальцев прикасался младший сын. Текли мгновения, превращенные в часы вращением шарингана.
Он мог сейчас убить обоих Сенджу, или проследить за Мадарой, а в следующий раз — прийти сюда в сопровождении десятка лучших воинов клана, глядишь — поймает рыбку покрупнее двух сопляков. Врагов надо убивать, а не обниматься с ними, поступать так — все равно, что плюнуть на могилы… сын обозлится, может, начнет его ненавидеть — зато будет жив. А со временем поймет…
Таджима колебался, впервые в жизни не уверенный, как поступать.
Изуна замер, затаив дыхание — почувствовав огромное напряжение, охватившее отца.
Дети смеялись, валяясь по песку в шутливой схватке.
Белобрысый шпион отступил дальше в лес, но не ушел, затаился за деревом. О чем думал этот ребенок, на лице которого переплелись обида, возмущение и гнев? Может быть — вспоминал мертвых?
— За мной, — шепнул Учиха, и двинулся вдоль берега, намереваясь сделать крюк.
Прикрытые гендзюцу, они перебрались на другой берег за поворотом реки. Таджима напряженно прислушивался к чакре: он не хотел упустить мальчишку, а тот умело скрывался для своего возраста. Изуна следовал за ним в десяти шагах, и Учиха одобрительно ухмыльнулся — сын был почти незаметен, а «почти» для него означало «полностью» для остальных.
А вот и их цель. Стоит у дерева, сжав кулаки.
Таджима шагнул на поляну — беззвучно, неосознанно коснувшись рукояти меча. Шаг, еще шаг, почти вплотную, на расстояние протянутой руки… устремив взгляд на тонкую шею, представил, как сжимает ее пальцами…
Сенджу замер, почувствовав опасность, медленно повернулся и отшатнулся назад. Зрачки его расширились, рука дернулась к кунаю…
Но что может ребенок против взрослого?
Учиха шагнул вперед, вывернул мальчишке руки и пережал пару точек на шее, не давая завопить на весь лес. Аккуратно уложил носом в землю, уселся сверху — добыча продолжала брыкаться — и принялся связывать, превращая юного шпиона в подобие кулька.
Младший сын присел рядом, с любопытством рассматривая пленника. Странный… он не видел раньше никого с такими белыми волосами и алыми глазами, похожими на шаринган. Даже руку протянул — потрогать. Тот отдернул голову, оскалился, отплевываясь от попавшей в рот травы.
Таджима впихнул кляп и подхватил Сенджу под мышку.
— А теперь посмотрим, с кем общается мой малоумный сын…
Когда Мадара замер, широко распахнув и без того большие глаза и приоткрыв рот — Хаширама не подумал, что друг его разыгрывает. Он умел отличать искренние чувства, и сейчас Мадара был искренне напуган. Поэтому Сенджу мигом развернулся, готовясь отражать атаку… и почувствовал, как сердце проваливается куда-то вниз.
Учиха. Настоящий Учиха шел к ним текучей походкой, похожий на сгусток мрака в черной одежде — лишь белым пятном выделялся треугольник острого лица. И… белая макушка из-под рукава…
— Ну, здравствуй, сынок, — шелковым голосом сказал Учиха.
— Мпфы! — невнятно сказал Тобирама, но выражение его лица не оставляло сомнений — он был невысокого мнения о своем брате и о ситуации, в которой они оказались.
========== Часть 2 ==========
Таджима смотрел на телодвижения детей, и предчувствовал начало долгой и мучительной головной боли. Оба, как по команде, качнулись назад — испуг и неожиданность, и оба тут же шагнули вперед — желая прикрыть другого.
Он никогда в жизни не ругался вслух, и втайне гордился способностью доносить свои мысли до буйных родичей без многоэтажных конструкций. Но сейчас Учихе как никогда хотелось перейти на язык адептов бога крови и порока Дзясина.
В глазах его сына горел шаринган и решимость применить против отца все свои невеликие умения.
Мальчишка в руке дернулся, и Таджима слегка встряхнул его, перехватив поудобнее. Сенджу, стоящий рядом с Мадарой, был белым, как мука, и смотрел остановившимися глазами. А чакра сына скручивалась чудовищным напряжением, легко и стремительно, послушная, как не у всякого взрослого, превращаясь в острие, направленное точно в его переносицу.
«Боевое гендзюцу. Лет через пять можно будет смело отдавать ему клан и отправляться на покой. Если он меня к тому времени в могилу не загонит…»
Таджима пристально всмотрелся в лицо Сенджу, читая на нем смятение и отчаянье. И приподнял за шиворот пленника.
— Я вижу, твой друг знаком с этим мальчиком?
Опытному шиноби нет нужды в ответах, высказанных вслух. Особенно, если у него есть шаринган.
— Вижу, что знаком. Малыш, ты же не хочешь, чтобы твоему родичу свернули шею? Если не хочешь, тебе следует пойти со мной. Тихо и без глупостей…
— Тьфу… ани-чан, они все равно нас убьют! — завопил пленник, дивным образом сумевший избавиться от кляпа. Учиха легонько стукнул его по макушке — чтоб прикусил язык.
— Со мной, — повторил он. — И без глупостей.
В конце концов, двое малолеток — невеликая угроза.
Он сделал выбор, увидев глаза сына.
Сила Учиха — в порывах их духа. Не в «тысяче рук» и толпе союзников, не в мифическом благословении Рикудо, не в огромных резервах чакры — ничего этого не было у них. Но была Сила, которая поднимает в бой почти мертвое тело, заставляет вцепиться в глотку врага и утащить его с собой на тот свет, а после этого — выжить. Поэтому их клан держится черным утесом в море врагов уже многие сотни лет…
Но была у этой силы другая сторона… Учиха, пробудивший шаринган, желая защитить, в десятки раз сильнее того, кто пробудил шаринган, желая защититься. Но если защитить не получилось… он делался одержимым местью. Такие уходили из клана, посвящая свою жизнь единственной цели — уничтожению врага. Родичи сторонились их — считалось, что «мстители» находятся наполовину в мире мертвых, и отчасти это являлось правдой — в присутствии таких людей другим делалось страшно и тяжело. Их мысли следовали странными путями, их сила была очень велика. И они не останавливались, пока не достигали своей цели — изведения под корень всего, чем мог дорожить объект мести, и создания ему невыносимых условий жизни — обычно, с помощью долгих и разнообразных пыток.
Таджима помнил легенды — «мстителей» в семье давно не случалось. Но он понял, что мог не только вызвать к жизни древнюю сказку, но и приобрести для клана смертельного врага — в лице собственного сына. И перед глазами явственно предстала полустертая страничка летописи: «На этом клан Учиха прекратил свое существование…»
Что ж, если Мадаре так нужен этот Сенджу, он согласен потерпеть. В конце концов, пережил же он стада ежей, ужей, лисят, барсучат и прочей лесной живности в доме. Эти, по крайней мере, не будут гадить по углам.
Выбравшийся из кустов Изуна вертел головой между отцом и братом.
— Ну, вперед, — Учиха показал ладонью направление и закинул мальчишку-заложника на плечо.
Хаширама бросил на него отчаянный паникующий взгляд, и Мадара постарался выдавить из себя улыбку. Его до сих пор трясло — отец так давил аурой, что сильные воины клана падали на колени. Ему полагалось бы лечь пластом, а он умудрился как-то прикрыть Хашираму, и мало того — сам готовился напасть на отца.
Что их ждет?
Долгожданный шаринган выхватывал из памяти отдельные картинки, предвещая обоим нерадостное будущее.
Таджима Учиха в миру был человеком тихим, спокойным и вежливым, с клиентами — внимательным и терпеливым, с семьей и кланом — заботливым. Самое грубое слово, слышанное Мадарой от отца, было: «Идиоты вы мои», и то звучало больше сочувствующе. И маленьким он не понимал, почему перед его милым и добрым папой все трясутся и заикаются.
Но потом он увидел папу в пыточном подвале.
— Поверь, мне очень неприятно это делать, — голос был наполнен искренним сочувствием. — Я мог бы просто пошарить у тебя в голове, вот только ты после этого останешься идиотом. Да и знать ты наверняка ничего ценного не знаешь — тебя ведь забросили к нам, как наживку, не первый случай, да-да. Мне искренне жаль, что ваши старейшины разменивают жизни почти детей, чтобы заманить нас в ловушку. Поэтому давай ты попробуешь поговорить со мной без применения грубых средств. Мы можем даже отпустить тебя, разумеется, если ты поклянешься уйти подальше из этих мест, и не поднимать оружие против нашего клана. Не хочешь? Мне искренне жаль…
Спустя несколько суток захваченный в плен Сенджу, исходящий ненавистью и презрением к Учихам, превратился в скулящее животное, готовое вылизывать ноги былым врагам. А Мадара понял, что если человек всегда спокоен и вежлив, то он может быть достаточно силен, чтобы это себе позволить…
Он еще не раз видел, как отец работает — вскрывает человека, как заячью тушку, искренне сочувствуя его положению и огорчаясь необходимости своих действий. Действовало это неотразимо.
Мадара попытался представить, как точно так же искренне огорчаясь, Таджима Учиха прикажет казнить предателя. Хотя нет, не прикажет. Свернет потихоньку шею и объявит пропавшим.
А как же Изуна?
Брат бежал рядом, поглядывая с тревогой и недоумением. Мадара улыбнулся ему, и начал разгонять источник чакры, готовясь к возможному бою. Он не думал о том, что отец намного сильнее. Он думал только о том, что ему, возможно, придется защищать троих.
Они шли не к селению Учиха.
В какой-то момент отец выдвинулся вперед, и мир мигнул — так ощущались некоторые скрывающие гендзюцу. А потом Мадара запутался в направлениях.
Шаг — солнце справа, шаг — солнце слева, шаг — золотистый рассвет, шаг — алый закат. Внезапно кровь прилила к голове, словно бы он висел вверх ногами. Сладко и душно запахло болотными цветами, потом — свежими лепешками и копченой рыбой. А потом он споткнулся на ровном месте и полетел носом в черный песок.
— Ой, где это мы? — воскликнул рядом Изуна.
— В секретном убежище, — отозвался отец. — Оно известно только мне и совершенно не находимо снаружи.
Мадара сел и огляделся — голова кружилась. Рядом, покачиваясь, сидел Хаширама, а на лбу у него наливался синяк — треснулся о камень.
Они находились под обрывом на берегу высохшей реки — ширина русла говорила, что когда-то здесь был сильный поток, но теперь от него осталось только несколько луж. Было очень жарко, и блестящие черные песчинки остро поблескивали на солнце.
— Скорее за мной, — позвал отец. — Здесь опасное солнце.
По уступам скалы они взобрались наверх, к пещере — щели в стене изъеденного временем гранита. Кто-то, вероятно, сам Таджима, приспособил к входу бамбуковую дверь — из темноты дохнуло прохладой.
— Итак, дети, — громко сказал старший Учиха, сбрасывая с плеча свою брыкающуюся поклажу. — Это ваш дом на ближайшие пару месяцев точно.
========== Часть 3 ==========
— Еда, вода и лекарства здесь есть, постараетесь — найдете, — продолжал Таджима. — Вам предстоит долгое время провести по соседству. Сбежать отсюда невозможно. Этот мир — пустыня, на многие месяцы пути здесь нет ничего живого. Днем солнце раскаляет землю так, что от нее, едва прикоснувшись, можно получить сильные ожоги. Ночью мороз. Иногда случаются песчаные бури. В этой пещере — единственный источник воды, который я нашел. И предупреждаю, — он пристально посмотрел на беловолосого Сенджу, в которого уже вцепился… видимо, брат. Слишком похожая чакра. — Если я, вернувшись, недосчитаюсь кого-то из своих детей — убью кого-то из вас. Так что, прежде, чем строить планы мести, вспомните о том, что за ваше желание отомстить заплатит ваш брат. А если вы решите удрать, то просто умрете от жажды и солнечных ожогов.
Он встретился глазами с Мадарой, накладывая информационное гендзюцу.
— На этом оставляю вас думать о своем поведении, и надеюсь, что вернувшись, найду всех вас живыми и здоровыми. Не забывайте закрывать двери и расходуйте запасы экономно.
— Папа! — крикнул Изуна, когда он шагнул за порог. — А если ты не вернешься?
— Мадара найдет дорогу, — ответил он. Прыгнул с каменного карниза, извернувшись в воздухе, как падающий кот, и пропал, не коснувшись земли.
Оставлять детей было тяжело, но необходимо. У него не было никаких логических объяснений своим поступкам, но было чутье, сродни чутью пчел на погоду. Он просто понял — так надо. Как можно скорее спрятать детей там, где их не найдут ни свои ни чужие. Всех детей. И устраниться.
И не допрашивать сына по свежим следам, а подождать, пока успокоится. Его малыш вырос… единственный, кто успел… нет, не вспоминай! С ним уже нельзя разговаривать, как с ребенком, нельзя давить, требуя послушания. Он готов был сражаться, а не бежать, он взял на себя ответственность. И если Таджима не хотел, чтобы после его смерти сын вздохнул с облегчением, ему следовало быть очень осторожным. Как тогда, когда он шел по поющим полам в замке дайме почти пятнадцать лет назад…
Учиха беззвучно засмеялся воспоминаниям. Тогда он впервые сошелся в бою с нынешним главой клана Сенджу. Интересно, этот мальчишка не его ли сын? Очень похож… Тогда они были ровесниками Мадары и его друга. Даже война была как не с ними. Они почти улыбались друг другу, танцуя на потолочных балках, гонялись друг за другом сквозь наполненный ловушками лабиринт. А потом откуда-то выскочил отец, крикнул «дело сделано!», метнул кунай в сторону и его противник закричал: «Итама!»
А потом он три дня сидел у постели умиравшего от яда брата.
Вот как растет река крови — по капле…
Но он отказался пить из этой реки, когда взял на руки своих детей. Он был отец и глава клана — значит, отец не только для нескольких человек, а для нескольких сотен. Ему нужен был трезвый рассудок. И он заставил себя забыть о ненависти, посмотрев в отражение собственных глаз. Он отправил тайное послание Буцуме Сенджу, успевшему стать главой своего клана, предлагая перемирие, назначил встречу… ему повезло, что его шаринган недавно переродился в высшую форму.
Когда они остались вдвоем в опаленном лесу на спекшейся в шлак земле, залитой кровью воинов Сенджу, его противник крикнул, что никогда не примет мира с убийцами брата.
«Твоя воля», — ответил он и ушел, не оборачиваясь и стараясь не думать о том, как рискует, оставляя за спиной недобитого врага.
Теперь уже точно — врага…
Но его предчувствие говорило — так надо…
И вот итог — эти дети, шагнувшие вперед в едином порыве защитить друг друга.
Тысячи мелочей, сплетающихся в судьбу…
Он бежал через лес, закрыв глаза и видя сквозь веки, как в кровавом мраке будущего прорезывается просвет.
Мадара поморгал, надавил пальцами на переносицу. Голова кружилась после того, как отец запихнул в него гендзюцу с кучей информации по этому миру.
«Ты вырос, — сказал ему Таджима, неслышимый для остальных. — Я этому рад. Ты понимаешь, почему я привел вас сюда?»