— Вы встретились. Пришел ли этот Сенджу одновременно с тобой, или ты сперва отправил на разведку сына, и вы столкнулись позже. После чего разошлись, каким-то чудом друг друга не поубивав. После чего, — иллюзия Мадары и Хаширамы, сражающихся друг с другом. — Наверняка каждый отполировал бы старшему сыну задницу и уши на тему долга перед кланом. И чтобы заглушить боль разлуки, они вцепились бы в этот долг, но одновременно начали бы потихоньку ненавидеть и свой клан и людей его составляющих. А такое ни к чему хорошему бы не привело — либо самоубийство на поле боя об превосходящего противника, либо неосознанный саботаж. Это самый очевидный вывод, а вообще — может быть все, что угодно, начиная с ухода в монахи, и заканчивая напрочь поехавшей крышей и войной одного против всех, по принципу «я страдаю, пускай и остальные страдают так же».
— Вы знаете это точно?
— Мне случалось такое видеть. Да и ты… шаринган гораздо более могущественная штука, чем вы привыкли полагать, и может предвидеть не только действия противника в бою. Ты любишь сына и хочешь для него счастья, вот поэтому и поспешил упрятать детей от мира и грядущей войны. А война будет, причем не с Сенджу — воевать будут дайме. И вы станете их орудиями, как это было всегда. Поэтому, Таджима, хоть вьюном завейся, но выцарапывай у своего оппонента мирный договор.
Да, почему все-таки пустыня, а не подвал в клане и шантаж?
— Потому, что я знаю Буцуму, — Учиха вздохнул. — Шантаж с ним не пройдет — упрется. Сам я не проверял, но слышал о такой попытке со стороны Хьюга. Правда, там не было его детей, но факт — полегли и шантажисты и заложники. Так и здесь… одно дело — враги, захватившие заложников — кем бы они не были, но благо клана всегда выше. А два отца, дети которых поубивали друг друга, это совсем другое… правда, когда придет пора выводить детей из пустыни, нам предстоит неприятный разговор…
— Тогда их спрятала я.
Таджима удивленно взглянул на женщину. Та безмятежно улыбнулась.
— Их спрятала я, и ты ничего не знаешь, — повторила она. — И я пойду с тобой. Хочу поглядеть на этого Сенджу…
Комментарий к
*Имя Буцума можно перевести, как Алтарная комната, алтарь Будды или комната Будды. По смыслу примерно так.
========== Часть 6 ==========
Тобирама пропал.
Первым это заметил Изуна. Младший Сенджу не хотел общаться, избегал даже брата, всегда стремился скрыться подальше от чужих глаз, и поесть приходил последним. Поэтому ни Мадара, ни Хаширама не удивились, когда Тобирама утром не вышел из комнаты. Но у Изуны были сенсорные способности, и следы чакры младшего Сенджу показались ему «выстывшими».
Он заглянул в комнату Тобирамы, никого не нашел, проведал купальни и отхожее место, мало ли, вдруг плохо стало от мяса неизвестного качества и происхождения.
Следы прохладной, бело-голубоватой чакры вели к выходу из пещеры, и растворялись снаружи в нагромождениях камней. Кажется, сбылось то, что предсказывал брат — Сенджу сбежал. И надо было поторопиться, чтобы вернуть его до того, как поднимется высоко солнце этого мира, способное за пару часов зажарить человека на сковородке из черных скал.
Когда Изуна поделился своим подозрением с братом и старшим Сенджу, тот даже миску уронил.
— Ему же на солнце плохо делается…
— Почему?
— Таким родился. У него в организме чего-то не хватает, солнце его жжет. Мадара, надо спешить, он же сознание потерять может!
— Собирайся, — коротко бросил брат. — Вода, бинты… и бери побольше, на случай, если не сможет сам идти, привяжешь к себе.
— Я умею ходить по скалам!
— С весом, почти равным твоему, на руках?
Сенджу заткнулся и убежал.
— Мадара-нии, я тоже пойду.
— Нет.
— Но я же могу его почувствовать!
— Нет, ты понадобишься здесь. Приготовь ванну, так, чтоб вода была прохладной, завари побольше чая и найди мазь от ожогов. И заодно можешь помыть посуду.
— Ладно… а как вы с Хаширамой собираетесь искать этого придурка?
— Есть один секрет…
Больше брат ничего не сказал. Изуна немного подумал о том, что надо бы на него за это обидеться, но решил, что не стоит. Придурку-Сенджу скоро понадобится помощь — почему-то казалось, что поиски не затянутся надолго.
***
«Ну и дурак же я», — подумал Тобирама.
В воздухе дрожало жаркое марево, от солнечного блеска болели глаза, горели лицо и руки, вода во фляжке кончалась, и возникающее порой головокружение заставляло передвигаться медленно и осторожно.
Вдобавок, пару поворотов назад ему попался скелет, и на валяющихся неподалеку остатках брони еще можно было рассмотреть знак клана Сенджу.
Сходил на разведку, называется… и ведь даже Хашираме не сказал…
И биджу с ним. Предатель.
Он оперся на скалу, пережидая приступ головокружения, и еще раз попробовал определить, где находится. Бесполезно…
Вися на плече Учихи, Тобирама старательно запоминал приметы пути. Не случалось еще такого, чтобы он где-нибудь заблудился. Учиха сказал, что Мадара найдет дорогу, так почему бы не поискать ему?
Первые дни в пещере были наполнены молчанием, тяжелым — Учих, и виноватым — Хаширамы. Они обустраивали спальни, кухню и купальню, исследовали пещеры, почти не высовываясь наружу. Тобирама даже нашел что-то, похожее на библиотеку — те свитки были явно не запечатывающими, но при попытке войти у него мутилось в голове.
«Это гендзюцу заворота, очень старое и сильное, — объяснил старший Учиха, в конце концов заметивший его потуги. — Не трать зря время, иди брату помоги».
Но с братом он почти не общался… «Доброго утра» и «Спокойной ночи», вот и все. Исследование пещер занимало почти все его время.
Эти пещеры были природного происхождения, люди только слегка обработали их. У входа были комнаты для проживания, для мытья и приготовления еды, склады, два зала для тренировок. А дальше начиналась путаница ходов, когда-то, вероятно, проточенных водой — иногда Тобирама слышал далекий плеск.
Он все же нашел в глубине пещер еще один источник воды, ледяной и солоноватой, но безопасной. Нашел маленькую фляжку. И решил разведать, куда попал. Ночью дождался, пока заснет Хаширама, и выскользнул из комнаты, в которой они жили вдвоем.
Было холодно; от дыхания изо рта вырывался пар. Скалы, черные днем, в лунном свете казались покрытыми блестящей глазурью. Он провел пальцами по камню — иней. Это его не встревожило, он умел греться чакрой.
Он не взволновался даже, когда спустя полчаса кружения среди камней решил повернуть назад и обнаружил, что не может найти дорогу. Нет, он прекрасно помнил ее, вот только казалось, что скалы за его спиной меняют места. Поплутав еще немного, Тобирама решил дождаться рассвета, залезть куда-нибудь повыше и определить, где находится.
Он переночевал в удобной щели, проснувшись с рассветом, съел рисовый колобок и отправился искать обратный путь. И, похоже, заблудился окончательно.
Сколько прошло времени? Солнце прямо над головой… болят глаза, а руки уже красные, как будто с них кожу содрали. И ощущаются примерно так же. И лицо, и шея…
Даже чакра не помогала.
А потом потемнело в глазах.
Он очнулся от боли — кисть правой руки, кажется, поджаривало на костре.
Он упал в расщелину между камнями, куда не достигал солнечный свет. Но солнце передвинулось, и теперь по коже пошли волдыри, наполненные розоватым соком. И еще… ох, как плохо… сломана нога.
«Ну почему нога, а не шея? Раз — и все… а теперь сиди и мучайся…»
Сдавленно шипя, Тобирама отполз от солнечного пятна и подумал, что может здесь умереть. Страшно не было, было жалко. Столько всего не успел…
Узнать, что такое чакра. И можно ли изучать ее, как строение тела, а не как «таинственную силу, врученную нам предком Рикудо», с помощью медитаций и смутных ощущений. И написать нормальный свиток, а не муть, от которой мозги выворачиваются…
Узнать побольше о шарингане. И об Учихах — в чем состоит эта их «демоничность», действительно ли они думают не так, как все люди…
Создать великое дзюцу, которое прославит его имя…
И увидеть море. Мама бывала у моря и говорила, что оно прекрасно.
И поговорить с Хаширамой. Он, конечно, предатель, но жалко, что не успел сказать…
***
Мадара брел среди камней и мысленно ругался. Он сразу понял, что от мелкого Сенджу будут проблемы, но не думал, что так быстро.
Пропажу обнаружил Изуна. Вернее, обратил внимание — Хаширама думал, что брат, обидевшись, сидит в каком-нибудь углу, как обычно и было за эти дни. А потом Изуна не нашел его в пещерах, но видел следы у выхода и снаружи возле него.
Тобирама выходил ночью, и обратно не вернулся. А солнце стояло почти в зените… поэтому им пришлось спешно отправляться на поиски, старательно отгоняя мысль о том, что найти они могли уже остывший труп со свернутой шеей.
Мадаре бы этого не хотелось. Брат Хаширамы был похож на пушистого котенка, а кошек он любил. Иногда больше, чем людей.
Он сосредотачивался на своих ощущениях, всматриваясь в то, чего было не увидеть даже шаринганом. Путь к пропавшему Сенджу — не дорога. Секрет пустыни: надо идти не по дороге, а в место. Неважно, каким путем. Он шел, не глядя по сторонам, и вел за собой Хашираму, пока тот не бросился вперед с криком:
— Торью!
«Благие ками…»
Мальчишка выглядел скверно: кожа покраснела и пошла волдырями, левая нога сломана и вывернута под углом, на лбу ссадина… даже хорошо, что он без сознания, можно спокойно выправить перелом. И хорошо, что кроме пары кунаев он прихватил с собой длинный и прямой узкий нож — сгодится, чтоб закрепить кость.
— Оботри ему лицо и прикрой от солнца, — приказал он Хашираме, осторожно ощупывая перелом. Сломалось довольно аккуратно, ровно, судя по тому, что он мог рассмотреть шаринганом.
Когда он закончил, Хаширама как раз сумел применить какую-то лечебную технику, и ссадина на лбу Тобирамы перестала кровоточить.
— Полезная штука! А кость срастить можешь?
— Нет, кости пока не получается. Но я могу вылечить ожоги, только не сразу. И его надо будет напоить и приложить что-нибудь холодное…
— Ладно. Давай привяжем его тебе на спину, и пошли… домой.
— Давай… — Хаширама наклонился, и пока Мадара устраивал младшего брата на его спине, тихо спросил:
— Скажи, ты не знаешь, что задумал твой отец? Зачем он привел нас сюда?
— Он надеется заключить мирный договор с Сенджу. — так же тихо ответил Мадара. — А в клане слишком много обозленного народа… он боялся не уследить.
— Боюсь, наш отец никогда не согласится на такой договор, — Хаширама грустно вздохнул. — Благо клана для него всегда важнее, а на нас ему плевать.
— Разве мир помешает вашему клану? — удивился Мадара.
— Отец считает, что мир наступит только тогда, когда Учиха будут уничтожены.
— Не дождется, — хмуро буркнул Мадара. — Сотни лет пытались, и не вышло. Твой отец скорее добьется того, что оба наших клана, ослабленные войной, додавят какие-нибудь Сарутоби.
========== Часть 7 ==========
Весть об одновременной гибели наследников погрузила в траур и растерянность оба клана. На этом фоне почти никем не замеченным прошло явление Таджимы в компании странной женщины, «дальней родственницы», обучавшейся целительству в каком-то далеком храме. Единственно, в клане вяло пообсуждали, кем она приходится Главе — сестрой или дочерью, ибо госпожа Сэй какой-то тайной техникой стала выглядеть лет на пятнадцать, и вполне могла бы сойти как за его позднюю сестру, так и за раннюю дочь — явное сходство это позволяло.
Интересно было так же и то, что о новом человеке в клане почти сразу забыли. Точнее — не помнили о ней так, как следовало бы помнить о чужачке, пришедшей неведомо откуда, и неважно, что ее привел глава. Почти сразу ее стали считать «своей», словно она родилась и жила в клане, и просто вернулась с длительной миссии. «А, та самая… да, знаю ее, хорошая девушка…»
Таджима отправил Буцуме письмо с предложением встретиться и поговорить. В ответном письме получил десяток взрывных печатей.
— Завуалированное «нет»? — хмыкнула госпожа Сэй, легким касанием пальцев обезвреживая послание. — Однако, похоже, твой оппонент пошел на принцип.
— Этого можно было ожидать, — Таджима вздохнул, прикрывая глаза ладонью. — Буцума очень упрямый человек.
— Из тех, кто скорее в костер голым задом сядет, чем подвинется и соседу место даст?
Учиха рассмеялся.
— Очень… точное определение. Именно, что сядет — лишь бы Учихам не уступить.
— Что ж… значит, его заднице придется пострадать чуть больше, чем я рассчитывала, — женщина с улыбкой покачала головой. — Что ты будешь делать теперь?
— Тянуть время. Старейшины потребуют от меня женитьбы и нового наследника, и наверняка попытаются выдать замуж тебя… раз уж ты решила назваться моей сестрой.
— Это не проблема.
— Вот как? Хорошо. Должно пройти около месяца, и я отправлю Сенджу новое письмо. Может, к тому времени он успокоится и начнет думать.
— Не жди, — тихо сказала госпожа Сэй. — Пиши сейчас… точнее, перепиши и отправь вот это.
Она достала из запаха юкаты листок бумаги, исписанный мелкими знаками. Таджима пробежал глазами текст и присвистнул.
— Отличный образец оскорбительной вежливости. Зачем тебе его злить?
— Злить — незачем, просто в иной стиль мне не удастся впихнуть то, что нужно.
— О… гендзюцу? — Таджима присмотрелся к написанному. — Надо же…
— Оно составлено так, что вызывает настойчивое желание ругаться, возмущаться и делиться своим возмущением с окружающими — у тебя в клане наверняка есть специалисты таких… неявных воздействий, — пояснила женщина. — Задел на будущее: пусть в клане Сенджу узнают, что ты предлагал мир.
— Сэй-сама, если это выплывет наружу, то станет знаком нашей слабости.
— Знаком того, что мы не боимся показаться слабыми, — возразила женщина. — Согласись, что отец, потерявший детей, имеет право поддаться чувствам. Для Сенджу это станет знаком того, что Учиха — не демоны, погрязшие в ненависти, пусть не сразу, но эта мысль придет и останется. Пусть выгода кажется эфемерной…
— Менять репутацию…
— Не настолько сильно. Всего лишь щепотка человечности к образу безумных кровожадных демонов.
— А ты? — Таджима всмотрелся в темные глаза женщины. — Что будешь делать ты?
— Лечить, — она пожала плечами. — Я неплохо это умею. Пока — лечить и учить тому, чему наши лекари могут научиться. А потом… война неизбежна, Таджима. И я буду сражаться.
— Ты и это неплохо умеешь?
— Нет, — спокойно призналась женщина. — Но я умею охотиться. Для того, что нам предстоит, этого будет достаточно.
— Вообще-то я не о том хотел спросить. Зачем тебе то, что ты делаешь? Помогаешь нам, хочешь помирить нас с Сенджу?
Женщина долго молчала, кончиками пальцев скользя по черновику письма.
— Ответ: «просто потому, что вы мне нравитесь», тебе не годится?
— Я привык к тому, что всякая помощь требует платы. Всякое действие имеет свою выгоду, а бескорыстие, как правило, является попыткой повязать долгами и обязательствами.
— А как насчет нашего родства?
— Слишком дальнее, чтобы иметь значение…
— Нет, — возразила она. — Родство либо есть, либо нет… и, если ты не заметил, я хочу помочь не только вам, но и Сенджу.
— Но зачем? Неужели ваши усилия вам ничего не стоят?
Женщина прикрыла глаза и замолчала надолго. И заговорила тогда, когда Таджима думал уже, что ответа не дождется.
— Иногда неведение — это защита, — ее голос был печален и тверд. — Есть вещи, о которых нельзя даже думать, не достигнув определенного уровня силы, и ты его не достиг. И достигнешь ли — не знаю… а свою выгоду я получу, не сомневайся. Обещаю, что ни тебе ни клану это не навредит… сильнее, — она протянула ему руку и Таджима осторожно сжал тонкие пальцы.