- А славная была... заварушка, - пробормотал лорд Лиэтта, складываясь, как тряпичная кукла и хватая воздух ртом, когда чужие руки рывком приподняли его, - Очень... весело.
Шапка сползла ему на одно ухо, практически закрывая глаз и левую щеку, из-под овчины торчал край амулета, но ничего забавного в этом не было. Лицо Лиона посерело, постарело, черты заострились, закаменели, на лбу и верхней губе выступил пот, глаз болезненно полуприкрылся веком и второй норовил закатиться. Мужчина тяжело дышал, с трудом держался в седле, просто-напросто припав к шее лошади, руки упали и бессильно сжимали поводья.
- Неплохо мы все устроили, не правда ли? - тихо спросила я, осторожно касаясь его щеки пальцами, затянутыми в перчатку.
- Вы понимаете, леди, чем рисковали? - нарочито сдержанно спросил Паллад. Я обернулась. Маг стоял рядом. Он умело поправил подпругу, еще раз наскоро проверил ремни, удерживающие седельные сумки, и быстро вскочил в седло. Жесты резкие, гневные, полные едва сдерживаемой ярости. И в его глазах не было ни расположения, ни жалости, ни теплоты. Если когда-то во мне и промелькнула маленькая злорадненькая мыслишка о том, как он будет мне благодарен за помощь, как оценит мою сообразительность, то она умерла под этим ледяным взглядом. Если Паллада что-то и интересовало, то ни в коем случае не мои потуги быть полезной.
- Думаю, да, - сдержанно выдохнула я, садясь на лошадь.
- А если бы Лион не выдержал? Мы не смогли бы удержать иффиша даже все вшестером. И Вы чуть не выпустили его наружу. Это был неоправданный риск. Слишком неоправданный, леди Оливия, - от холода стали в этих словах у меня свело зубы. Да уж, умеет Паллад быть любезным. Но я деланно равнодушно пожала плечами и отвернулась.
Мне стало... стыдно. Это и вправду было безрассудно, но могла ли я мыслить рассудительно, когда наши жизни болтались на кончиках пальцев Писцов?
Однако признаваться в глупости не хотелось. Даже самой себе. Ведь знает же, пыталась я убедить саму себе, знает, что не прав, что не ослабь я Лиона, колдуны не испугались бы иффиша и не пустили бы свои силы в ход, а значит, не стали бы уязвимы и для его, Паллада, ударов. Я отвлекла по меньшей мере двоих магов от Паллада, дала ему время. Да разве мог он, обычный маг, справиться с пятью легендарными Писцами? Знает ведь, что без меня он не справился бы, но предпочитает держаться за собственное превосходство.
Что ж, пусть поступает, как знает.
Но Паллада, очевидно, прорвало. Столько неприкрытых чувств и эмоций я не видела на его лице с начала нашего знакомства, стольких слов за раз он не говорил никогда.
- Это не игра, леди, - яростно сказал он, всеми силами стараясь говорить тише, но шипение срывалось с его языка каплей воды на раскаленную сковородку, - Не соревнование в уме и смекалке, где Вас похвалят за хорошо сыгранную партию. Проигрышем будет даже не моя или Ваша жизнь, даже не его, или их, - Паллад кивнул в сторону Лиона, мечущихся под ногами у лошадей людей, - Наш проигрыш будет концом всему, что Вы знаете. Наш проигрыш будет победой насилия, эры насилия, если хотите, потому что никто Вам не скажет, когда это закончится. Настанет эра предательства и ненависти, потому что люди предпочтут продать и продаться, лишь бы избежать изощренного насилия, пыток, ужасной смерти. А Вы с улыбкой ходите по краю этого, будто ничего не происходит, и гордитесь своим самообладанием! Вы играете силами, которых не понимаете, но убеждены, что способны их удержать. Вы как ребенок, сующий руку в огонь. Ваша беспечность, леди Оливия, меня поражает!
- Вам нужна была помощь, я знаю, - сквозь зубы процедила я, глотая внезапные злые слезы и пытаясь унять пожар на лице. О да, щеки горели так, что я боялась до них дотронутся, а в висках гулко стучала кровь. ТАКИХ слов мне еще не говорил никто. Не знаю, что больше меня потрясло - то, что маг посмел так со мной разговаривать, или то, что он считает меня безответственной взбалмошной девицей. Может, он и не далек от истины, только слышать об этом от других было совсем не радостно.
Бешеные глаза приблизились ко мне настолько, что я смогла рассмотреть водоворот голубых крапинок в радужках. Он него разило такой неприкрытой яростью, что я едва не отшатнулась. Мне очень захотелось куда-нибудь исчезнуть, желательно подальше от этого испепеляющего взгляда. Непробиваемое самообладание мага вдруг дало трещину. Разъяренный Паллад - это казалось немыслимым, невероятным. С того момента, как только я его увидела в стенах Харвизы, Паллад был островком ледяного спокойствия, может, слегка нарочитого, но спокойствия, железного самоконтроля и непоколебимой воли. А тут вдруг... и обычная ярость. Но экзекуция еще не закончилась.
- С тех пор, как мы с Вами встретились, я боюсь сказать лишнее слово, потому что не знаю, к каким последствиям это приведет. Вместо того, чтобы думать о защите Лиона, я думаю о последствиях того, что Вам сказал и о чем не сказал, о чем намеренно умолчал и смогу ли это скрывать и дальше, о чем Вы уже догадались и чем мне это аукнется. Я боюсь говорить, потому что не знаю, что Вы выкинете в следующий момент и чего от Вас ожидать. Я не могу нас защищать, в любой момент ожидая, что Вы сломаете все мои планы своими выходками. Вы считаете, это нормально?
Ах вот как? Я, значит, ему мешаю? От того, что он не потрудился получше скрывать свои тайны? Или от того, что я эти тайны с легкостью открываю?
Никто не смеет разговаривать со мной таким тоном.
- А Вам не кажется, что проще было мне доверять, чем возводить эти дурацкие стены молчания и таинственности? - взорвалась я, - И даже не придется выходить из себя, когда кто-то случайно предложит Вам свою помощь! И спасибо за слова благодарности, которые Вы так и не сказали.
- Помошь? Доверять Вам? - Паллад болезненно скривился, словно пробуя на вкус горькое слово. Ярость сползла с него неожиданным оползнем, оставив лишь разочарование и усталость, - А с какой это стати, леди? Доверие - слишком большая роскошь, я к такому не привык. И благодарности не будет.
- От Вас дождешься, - буркнула я, вдруг обнаружив желание побольнее уколоть, - Странная у Вас должна быть жизнь, если Вы согласны жить ТАК, без доверия, без любви, без поддержки, как отвергнутый стаей волк-одиночка...
- Это МОЯ жизнь, леди Оливия, - гневно перебил меня Паллад, - и Вас она не касается.
Поспешно отвернувшись, маг принялся внимательно оглядывать прикорнувшего с шее лошади Лиона и вещи, умело закрепленные сзади. Потом он потянулся рукой к поводьям...
- Мы так их и оставим? - спросила я, кивая в сторону лежащих тел. Дядины люди сносили мертвых в сторону, живых пытались усадить на лошадей и убраться отсюда поскорее. Нетронутыми оставались лишь неподвижные тела связанных колдунов.
- Вы предлагаете их добить? - тут же ответил Паллад, но от того, как гневно я дернулась, куда мягче добавил:
- Не заботьтесь о них, они живучи, как кошки. Мои чары их надолго не удержат, так что скоро за нами опять ринется погоня. Постараемся же выиграть хоть немного времени.
Он подхватил поводья лошади Лиона и поскакал вперед, ни разу не оглянувшись. Я подождала, пока за ним не протянется вереница уведенных у колдунов скакунов, и поехала следом. Ветер засвистел в ушах, мимо замелькали черные мрачные силуэты дубов. Мы мчались в ночь, как серые призраки, и зыбкая призрачная дорога расстилалась перед нами во тьме. Тяжелое молчание разбивалось лишь дробным перестуком копыт да шумным дыханием людей, скачущих верхом.
Мы остановились лишь под утро. За час до этого мы миновали развилок и Паллад разделил скакавших за нами лошадей, пустив их по ложному следу. Надолго охоту это не отобьет, но на несколько часов задержит, сдержанно пояснил маг, бросив на меня мимолетный взгляд. Я пожала плечами. Меня не обрадовало даже то, что моего толстячка-мула сменили на более быструю гнедую кобылу, покладистую и привыкшую ходить под седлом. По правде сказать, я так устала, что едва удерживалась верхом, но гордость не позволяла просить об отдыхе. Его попросил Лион.
Не скажу, чтобы в продолжение всей скачки у нас была возможность для разговоров, но даже когда мы останавливались ненадолго, чтобы перевести дух и размять ноги, наше общение было крайне сдержанным. Пара фраз, вроде "там колючие кусты, леди" или "обойдите оползень с другой стороны, леди, он ненадежен" были пределом разговорчивости Паллада, но даже на эти скупые указания, сказанные безупречно вежливым холодным тоном, я внутренне шипела, как рассерженная кошка. Ну почему он не потрудился быть хотя бы чуточку любезнее! И почему это так сильно меня раздражает?
После памятного взрыва гнева, Паллад вернулся в свое невозмутимо-отстраненное состояние, вот только что-то все-таки изменилось. Он больше не насмешничал и не ерничал, не кривил иронично губы. Изредка я ловила его мимолетные взгляды, однако их хмурость и некая болезненность заставляли подозревать, что видеть меня Палладу неприятно. Но почему? Что произошло? Что я такого сказала? Его подавленность, мрачность и молчание действовало крайне угнетающе и на всех остальных.
Мне нужно было выбросить все эти глупые терзания из головы - в конце концов, какая мне разница, о чем думает и как поступает маг, главное, чтобы мы благополучно добрались до Лакита, но раз за разом натыкаясь взглядом на его фигуру, я не могла избавиться от желания узнать - почему? Ни в ком и никогда я не встречала такого сопротивления, как в этом человеке. Никто и никогда не посмел бы бросить в лицо леди Лакита обвинения в беспечности и легкомыслии и умело поставить ее на место, как это запросто делал Паллад. Никто и никогда не был для меня большей загадкой, которую мучительно хотелось разгадать, разобрать по косточкам и понять, что у него внутри. И этот человек меня игнорировал. Я для него была никем, мешком с поклажей, который нужно доставить по назначению.
Я с детства привыкла к вниманию и одновременно опущенным глазам и склоненным в поклоне головам, привыкла к безропотному подчинению, даже находясь под присмотром в Харвизе, я всегда ощущала свою особенность, данную мне от рождения, но когда от меня равнодушно отводил взгляд Паллад, я чувствовала себя униженной! Да как он смеет! Этот... этот... не лорд даже!
А вот с Лионом все было совершенно иначе. После стычки с Писцами лорд Лиэтта тоже ушел в себя, стал задумчивым и тихим, что вовсе не вязалось с его бурной и деятельной натурой, но вскоре я стала замечать его острый интерес ко мне. То брошенный исподлобья взгляд, пристальный, изучающий, какой-то даже болезненный, то мимолетная улыбка, ничего не значащая и в то же время мечтательно-обещающая, то легкое нечаянное касание, когда мы скакали рядом. От случайного прикосновения меня бросало в дрожь, а Лион тут же поспешно отодвигался, и я не могла заподозрить в нем намеренное желание быть рядом, к тому же трудно быть не рядом, если нас всего трое и ехать приходиться узкой горной тропой. Обычно он молчал и слегка улыбался, так, одними уголками губ. Лион ничем не оскорбил меня, ни словом, ни действием, и все-таки его поведение отчасти пугало меня, хотя вряд ли я смогла бы сказать, чем именно. Я не видела в нем угрозы, но и безмятежного спокойствия близкое присутствие лорда Лиэтта больше не приносило.
А ведь на самом деле Лион мне нравился. Несмотря на положение, в котором он оказался, мне было с ним легко. Он был дружелюбен и внимателен ко мне, в противовес мрачной холодности Паллада, и его расположение приятно грело мне душу. Рядом с ним я была самой собой. Мне не хотелось казаться сообразительнее и умнее, чем я есть на самом деле, не хотелось говорить колкости или вызывать на откровенность. Я могла молоть чушь и не бояться насмешек. И предпочла бы, чтобы так продолжалось и дальше.
Вот так мы и ехали - не друзья, не враги, а просто временные союзники. Не доверяя, не подставляя плечо, не разделяя чужую боль и не позволяя, чтобы кто-то разделил нашу собственную. Возможно, так живут все и всегда, а я, глупенькая, верю, что бывает иначе?
...Паллад нашел подходящее укрытие в скалах. Он долго бродил окрест, оставив нас с лошадьми дожидаться недалеко от дороги, и это ожидание, скрашенное лишь бледным светом молодого месяца, внезапно выглянувшего из-за туч, было тягостным и тревожным. Мне очень хотелось расспросить Лиона о Палладе, но мешало странное чувство постоянного присутствия мага рядом. Его здесь нет, я знала это, но не могла избавиться от ощущения, что он вот-вот бесшумным шагом охотника выйдет из-за скалы, неторопливый и спокойный, бросит на меня хмурый взгляд, даже не укоризненный, а так, равнодушный, безразличный, и слова сами собой застрянут у меня в горле. Даже в мыслях я не могла избавиться от его присутствия...
- Почему Вы не боитесь меня, Оливия? - вдруг тихо спросил Лион, устало приваливаясь к огромному мшистому валуну в два человеческих роста и вытягивая вперед длинные ноги. В полутьме я не видела его лица, практически слившегося с темнотой камня, зато различала острый блеск глаз.
- Почему я должна бояться? - удивилась я.
Лион красноречиво молчал. Ах, это! Вот ведь дивно, про себя рассмеялась я. Не поверю, расскажи кто-нибудь в другое время, что мне придется находиться рядом с человеком, захваченным иффишем, и совершенно забыть об этом, погрузившись в какие-то смешные рассуждения о том, что думает обо мне какой-то маг, с которым я знакома всего ничего и с которым вот-вот расстанусь, потому что меня ждет совсем не игрушечная война там, куда я направляюсь... Бред. Явный бред. Это со всеми бывает?
Я улыбнулась, по-дружески похлопав Лиона по плечу рукой, затянутой в перчатку (с той самой памятной ночи перчаток я старалась не снимать вообще).
- Вы сильный, Вы справитесь.
Лион рассмеялся, но его тихий смех был невесел и горек.
- Вы единственная, кто в это верит, - еще раз улыбнулся он и прикрыл глаза, - Вы единственная, кто думает, что я силен. Но это не так. Я не хочу, чтобы Вы обманывались. Не хочу, чтобы Вы были уязвимы оттого, что считаете меня добрым, честным и сильным - я не такой. Относитесь ко мне как к бешеному псу - жалейте издали, если пожелаете, но не подходите близко, а если подошли - держите наготове рогатину. Только так, леди Оливия, а не по-другому. Не доверяйте мне, Вы не знаете, кто я и какой я. Вы не причините мне боли, если станете сторониться, если перестанете замечать меня вообще - я только обрадуюсь этому. Паллад был прав - нам нельзя было брать Вас с собой.
- Нет, он не прав и я не перестану в Вас верить, - как можно беспечнее ответила я. Села рядом, обхватила руками собственные колени, сохраняя живительное тепло...
- Нет, Вы, похоже, даже не слушаете, что я Вам говорю, - простонал Лион, поворачивая голову. Глаза заблестели прямо передо мной, и мне стало не по себе. Тон его слов изменился, в них проявилась нешуточная жесткость:
- ЕГО мысли и желания просачиваются в меня как через дырявую плотину и я не знаю, как долго эта плотина продержится и как скоро она рухнет. Но хуже всего то, что я не знаю, его ли это желания и мысли. Я не понимаю, чьи они. Когда меня захлестывает стремление убивать, крушить, ломать - это вопит моя ненависть или его неутоленное желание? Разве никогда раньше я не убивал? Я воин, я знаю, что это такое, мне доводилось нести смерть в бою. Но жажда убивать? Что это? Чье это? Мое или его? Это изъян моей собственной души или чужое влияние? Когда я без содрогания смотрю на то, как вытекает кровь из человеческого тела и чужой рот захлебывается в рыданиях, это мое равнодушие или его жажда? Когда я смотрю на Вас, такую красивую, такую желанную, такую сладкую, кто жаждет сорвать с Вас одежду, до крови впиться в губы, он или... я? - пальцы Лиона с такой силой сжали мое запястье, что я вскрикнула, дыханье со свистом вырывалось из его сведенных будто судорогой челюстей, лихорадочно сверкающие глаза приблизились, отчего мне пришлось с силой вжаться в камень, отодвигаясь ...
А потом все исчезло. Разом, словно и не было. Судорожно цеплявшиеся за меня пальцы резко разжались, Лион обмяк и обессилено отодвинулся, дрожа всем телом.