Наверное, все же разочарование и усталость взяли свое. Так что я перестал слушать и просто витал в мыслях, мечтая о теплой постели и хорошем сне. Мысли о душе и гигиене рта были отброшены, ну и правда, все можно сделать и завтра.
— Вот твои очки, — девочка, севшая рядом, подала мне целые очки с прозрачными линзами диоптрий и, кивнув, вернулась к созерцанию вставшего старца, что вещал.
— Спасибо.
И снова веер волос хлестнул по лицу, и я получил смущенное:
— Не за что.
— А у тебя правда есть шрам? — с придыханием спросил мальчишка, сидящий напротив и с испуганным интересом сверливший меня взглядом. Тонна скепсиса выстрелила ушатом холодной воды в веснушчатое лицо мальчишки, и он, надув щеки, отвернулся к соседу, что казался смутно знаком. Да, определенно, то же испуганное выражение лица, бегающие глаза, сразу падающие в столешницу при контакте: мальчик, потерявший жабу, Невилл, кажется.
—… Позвольте сказать несколько слов! Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! — все тут же захлопали в ладоши и смеясь начали насыщаться блюдами, появившимся из пустоты.
— Он чокнутый?
— Нет, братец! — куриная ножка точно попала в тарелку младшего из рыжего семейства.
— Он гений! — белоснежная салфетка обвила шею мальчика и щепоть соуса тут же разукрасила её полотно. Куриная ножка страстно потерлась о россыпи соуса и начала таранить рот мальчишки под дружный гогот окружающих.
— Уизли! — далекий рык из-за стола преподавателей — и ножка упала в тарелку вместе с салфеткой, переставшей душить мальчика.
— Это было слишком жестоко, — девочка с задумчивым выражением лица пыталась скрыть отвращение к выходке близнецов, при этом повернувшись ко мне и протянув ладонь для рукопожатия. — Моё имя Гермиона Грейнджер, а ты Гарри Поттер. Я читала о тебе еще до прибытия в Хогвартс, — пожав мягкую ладошку, я отвернулся от потокового скоровещания и двумя руками, как Моисей красное море, развел тарелки с блюдами, чтобы добраться до пудинга с патокой. С унылым выражением лица я завернул салфетку за ворот рубахи, отвернул рукава мантии и, взяв столовые приборы, начал есть. Не потому что я хочу выделиться знанием этикета, просто тетя Петуния немного долбанутая на почве общественного мнения, а гости у нас бывали часто. Утверждение о труде избавления от привычек было правдивым, это и правда тяжело.
Позже блюда под возмущенные писки и смех пропали, сменившись десертами. Салфетка вновь прыгнула на шею Рона — я вспомнил, как его зовут, — но готовый к такому повороту мальчишка пришпилил её вилкой к столу и, бросив победный взгляд на братьев, притянул к себе вазочку с пломбиром, что выплюнула свое нутро ему в лицо. Это было форменное издевательство, моя натура не терпела таких выходок, за что я часто бил и был бит в школе.
— Гермиона, подай, пожалуйста, два эклера, — девочка передала их мне, чтобы я тут же подбросил их вверх и двумя шлепками не глядя отправил их в рожи зачинщиков. Делая вид, что непричастен, я поймал благодарный взгляд от Рона, негодующий — от Гермионы и прожигающий — из-за учительского стола. К концу ужина все успокоились, пусть столы все еще ломились от еды, но разговоры, смех и шепот начали медленно стихать.
— Все вы насытились как пищей, так и разговорами. Пришло время отойти ко сну, набравшись новых сил для начала учебы. За лето знания благополучно выветрились из ваших котелков, так что пришло время заполнить их новыми. А теперь спать. Рысью марш!
Скрежет отодвигаемых лавок, новые взрывы смеха и разговоры заглушили все призывы старост. Так что я не удивился ловкому броску рукой из толпы и хватке на плече, втащившей меня в островок спокойствия среди реки студентов, идущей на выход.
— Мое имя Перси Уизли, я староста факультета Гриффиндор. Все собрались? — он поправил роговую оправу массивных очков и, заправив галстук младшему брату, повел нас всех к выходу. А дальше были лестницы, россыпи мозаики картин на стенах. И сами картины. Изображенные люди перешёптывались, бегали из одной в другую, приветствовали и выкрикивали поздравления с напутствиями. Еще один плюс к фотографиям — они не разговаривают.
Замок был огромен. Каменные стены, завешенные гобеленами с движущимися изображениями. Латные доспехи, стоявшие у стен и переходов, изредка побрякивали забралами и слегка двигались, что было слегка жутко и странно. Один рыцарь был резвее всех, выпрыгнув среди прохода, он диким голосом завыл:
— Первачки-боровички, доставай носовички, дядя Пивз вам пропоет, ну и сопельки утрет! А-А-Ар-р-р! — спародировав пирата, он выставил латные перчатки вперед, чтобы тут же взмахнуть ими над головой, ища опору. Не сговариваясь с рыжим Маклаудом, мы, схватив его за талию, свалили на пол, вызвав трехэтажный мат и смех успокоившихся детей.
— Это Пивз, наш местный полтергейст. С ним можно договориться, пригрозив Кровавым Бароном — призраком Слизерина, или же совершить такую же глупость… — но я не слушал старосту, а протянул руку Рону, развернув её ладошкой вверх:
— Дай пять, рыжий?
— Чего? — недоумение на его довольном лице можно было мазать на хлеб толстым слоем.
— Проехали…
Лестницы, они, мать его за ногу, двигались. Сами, без посторонней помощи или команды.
— Они часто меняют свое расположение, иногда стоит подождать или найти альтернативный путь. В замке множество переходов, как известных, так и скрытых, все узнаете сами…
Последним препятствием на пути к гостиной была длинная лестница в сорок одну ступень. На полпути один из первогодок провалился по колено.
— Ой, ой-йой! Спасите! — не сговариваясь, мы с Роном взяли его под руки и вытащили из западни.
Персиваль смерил нас строгим взглядом поверх очков, я даже знаю, с кого пример брал, кадр.
— Вот вам еще одна наука. Лестницы имеют четное и нечетное количество ступеней. Четные никогда не скрывают сюрпризов или ловушек, как эта исчезающая ступень. Нечетные часто позволяют себе менять расположение с пассажирами, стоящими на ней, иногда зависают на полпути и могут висеть так несколько часов.
— Это не школа, а полоса препятствий. Сначала Пивз или как его там, затем еще и это…
Проигнорировав возмущение Гермионы, староста лишь выдавил легкую доброжелательную улыбку.
— Основатели жили в тяжелые времена, подробнее изучите в книгах истории. Их первейшей задачей было научить студентов контролю магических проявлений и подготовить их к суровой жизни за безопасными стенами школы.
— Понятно-понятно. Перси, идем уже в гостиную, я спать хочу, — тон Рона перешел на жалостливо-скулящий, но глаза блестели хитринкой. Перси, вздохнув и смерив брата подозрительным взглядом, все же повел нас дальше к стене, у которой висела единственная картина размером с дверь и, по моим подозрениям, ею и являющаяся.
— Фух, пришлось зайти с козырей. Он очень честолюбив и любит поучать. Как сядет на уши, так его не закроешь…
— Ну ладно, я почти поверил.
—Нет, я правду говорю. Однажды он выпрашивал у отца деньги на какую-то занудную книжку, мало ему школьных. Так он грузил отца минут десять, пока тот не сбежал от него в гараж. Но это не конец истории, как ты понял. Он стоял под дверью, перечисляя доводы в свою пользу, и держал отца в осаде пару часов. Близнецы даже ставки делать начали, Фред ставил на…
— Мы пришли, — Рон был перебит братом, что злобно посверкивал линзами, бросая предостерегающие взгляды на младшего Уизли. Мы всей гурьбой остановились у портрета дамы в годах: она была одета в платье, что лишь подчеркивало лишний вес её телес.
— Пароль? — она глубоким грудным голосом задала вопрос, кокетливо постреливая глазами на учеников постарше, терпеливо стоявших позади.
— Капут Драконис.
— Верно, — картина словно дверь отворила раму, показывая проход с высокой ступенькой, и мы зашли в многомерную гостиную, горящую алыми цветами знамен и интерьера.
— Все соберитесь вот здесь. Не разбегайтесь!
Его речь была долгой и нудной, мне было приятней сосредоточить внимание на подростках, заполонивших гостиную, сидевших на множестве кресел и диванов. Иногда и на полу, который был укрыт толстым ворсистым ковром. Помещение было полукруглое, со множеством витражных окон и каминов. Центральная лестница напротив входа разделялась на два витка, уходя направо и налево к балкончикам и переходам в другие помещения.
—… завтра утром. Теперь, когда вы все знаете о предстоящих мероприятиях, можете проследовать в спальни. Ваши вещи уже доставлены. Мальчики направо, девочки налево. Приятных сно… — он не успел закончить, как близнецы, подкравшиеся со спины, схватили его под руки и поволокли к шумной компании, что, судя по лицам и громкости гуляний, раздобыли спиртное.
— Ты идешь? — Рон потянул меня за рукав, в то время как я жадно пожирал глазами картонный прямоугольник белого цвета с яркой красной точкой на половине площади упаковки. Он торчал из кармана мантии кучерявого старшекурсника, что предпринимал тщетные попытки добиться внимания очередной девчонки.
— Иди, я следом, есть еще дело, — он пожал плечами и побрел к лестнице вместе с привязавшимся хвостиком Невиллом. Жабы при нем я не увидел, так что утром будет тот еще цирк.
Подпрыгнув на месте, я потряс руками, разминая пальцы и засунув руку в карман штанов, зажал среди пальцев золотой галлеон. Плавной походкой и слегка улыбаясь, я двинулся в сторону компании, что уже не таясь распивали самогон, который именовали не иначе как виски. Отовсюду звучал смех, звуки речи и звон бокалов, в то время как я стоял в центре толпы. Щелчок пальцев — и блестящая монета медленно взлетает вверх, блестя боками, красуясь в свете живого огня, привлекая медленно фокусирующиеся взгляды. Они сами не понимают, что видят и на что смотрят, сработал рефлекс сороки. Слегка столкнувшись с парнем, я быстрым движением руки извлек пачку сигарет из его кармана и так же незаметно растворился среди толпы.
Уже с лестницы я мог наблюдать за все теми же гуляниями, все произошло так быстро, что никто даже ничего не заметил. Они забыли и о монете, и том, что краем глаза видели меня, идущего через их компанию. Толкнув дверь на первом этаже башни с табличкой «Первый курс», я оказался в полукруглой комнате, что была маленькой башенкой. Две кровати были уже заняты, а свободной не было, так что я вышел и пошел к двери напротив. Здесь было свободное место. Кровать с балдахином и притулившимся рядом чемоданом, крайняя кровать рядом с окном. Спальные места были расположены полукругом, напротив них стояла каменная печка с металлической решеткой, из-за которой шел жар, труба дымохода тянулась вверх, уходя наружу. За каменной печью в дверном проеме горел свет. Там, наверное, была ванная комната, но сил уже не осталось.
Стащив мантию через голову, я рухнул лицом вниз на заправленную простыню даже не опустив балдахин и сразу же вырубился, отправившись в царство снов.
========== глава 17 ==========
Сквозь тихий храп и сонный скулеж прорвался звук тихих шагов. Никаких перешептываний, никакой импровизации и растерянности. Все было сделано быстро, качественно и с выдумкой. Шаги удалились, оставив легкий запах перегара и зубной пасты. Молодые люди всегда ищут способы развлечься, беря пример со старших. Им как можно скорее хочется стать взрослыми, вырваться из-под надоедливой опеки мамаш-наседок. Но я уверен, что если бы вчера не было первым сентября, то после отбоя здесь все носились бы как в жопу ужаленные. Всю ситуацию можно было бы описать как пожар в борделе: много криков, паники и чуть нелепые лица.
Близнецы —а это были именно они — не переходили грани дозволенного, как с родным братом. Если у них все шутки такие, то Рональд готов в жизни ко всему, если не насобирал тонны фобий и скрытой ненависти, что представляет собой бомбу замедленного действия — которая посапывает на соседней койке. Открыв глаза, я не стал шевелиться, просто созерцая композицию из двух десятков эклеров, витающих в воздухе прямо над головой. Никаких нитей или же активаторов я не чувствовал, да и надо мной они не склонялись. Так что наверняка магия, заклятие левитации или что-то другое. Решение было готово за пару минут сонного мозгового штурма. Вот чему меня научила жизнь — это всегда быть готовым к лютой дичи, что непременно случиться с тобой в момент спокойствия или расслабленности. Но не всегда ты будешь разгребать все сам — никогда не зазорно обратиться за помощью.
— Рональд.
— Хм-пф-хр.
— Рональд!
— Ну еще минуточку, ма-ам.
— Ладно. Невилл.
— А-а? Что? Гарри? — звук шуршания тапочек — и на периферии зрения я увидел размытую тень в пижаме с вертикальными полосами.
— Доброе утро, Невилл.
— Доброе, Гарри. А чего это с тобой? Парализовало?
— Нет, просто завтрак готовлю, — он кивнул и пошлепал в ванную комнату. Глаз у меня задергался в такт быстрого марша.
— Невилл.
— Да, Гарри.
— Возьми простыню и расправь её надо мной, — он кивнул и вернулся к кровати, чтобы через пару минут я услышал его храп.
— Невилл!
— А? Да, простыня. Иду-иду.
— Что делать? — он сонно хлопал глазами и щурился от утреннего солнца, прорывавшегося сквозь окна спальни.
— Берешь два конца простыни и зажимаешь в руках, свободные края перебрасываешь через меня на ту сторону кровати. Понял?
— Ага.
Как только он это сделал, я кувырком ушел влево, подхватив простынь, и, утвердившись на коленях, поднял руки вверх, поймав два десятка эклеров на полотно простыни.
— Опускай, — Невилл осоловело хлопал глазами, смотря на кондитерские изделия, возникшие на покрывале, пока я разминал затекшую шею и шипел на забитые об пол колени.
— Эклер будешь?
— Не, мне сладкого много нельзя, — он почесал живот и снова потопал в ванную комнату, как вдруг чудо свершилось:
— Сладкое? Кто сказал сладкое? — заспанная рожа младшего Уизли с отпечатком подушки на красной щеке поднялась из плена перины, при этом слюнявя подушку и часть крысы, что спала на спине лапками кверху и дергала обгрызенным ухом.
— Эклеры будешь?
— Буду, — он, потянувшись, вылез из кровати и, запутавшись в свисающих простынях, упал на пол, при этом не забыв схватить подушку. Что медленно переместилась ему под голову.
— Так ты завтракать будешь?
— А чай будет?
— Ну, судя по всему, нет.
—Ну тогда я еще пару минут…
Подняв очи в горе, я почесал затылок и пошлепал вслед за Невиллом, сбросив мятую мантию с плеч. Ванная комната была маленькой, белый кафель облицовки стен, бордовый — пола и два зеркала у двух раковин, рядом с которыми, прижавшись лбом к стене и обняв косяк входа в душевую, стоя спал однокурсник. Мешать я ему не стал. Механические часы на запястье указывали на шесть сорок пять утра. Завтрак будет где-то в восемь — Персиваль что-то об этом говорил.
Умыв лицо, я снова посмотрел на бледное заостренное лицо ребенка и произнес:
—Гарри, Гарри Поттер.
И вновь, как и всегда, ноль результата. Но, как говорил один человек, нулевой результат — тоже результат. Земля ему пухом…
Почистив зубы, я поплелся в душ и, включив самую холодную воду, пулей выскочил через двадцать секунд ,стуча зубами и стреляя расширенными в ужасе глазами. Холодная вода обожгла не хуже кипятка — но зато я проснулся. Пора и парней будить.
Чемодан пинком вылетел из-под кровати, защелка тихо отворилась и под скрип старых петель я извлек коробку граммофона, запоздало подаренного Хагридом на день рождения. Из-под сваленных рубашек была извлечена картонная упаковка с надписью The Rolling Stone`s и рисунком розового торта на кремовом проигрывателе.
Граммофон стукнулся дном коробки о подоконник, и пластинка, протертая тряпочкой, водрузилась на блин стороной “Б”. В помещении сквозь начавшийся треск помех прозвучало отдаленное пение хора, что ангельскими голосами вещали о несправедливости жизни.
— Че это? Гарри? — голос шел все с того же пространства между моей и соседской кроватью от выхода. Ответил я туда же, перед этим откусив сладкого эклера — что позже оказалось ошибкой.
Фразу «Альбом Let it bleed, первая песня стороны “Б”» я произносил с ярко-рыжими волосами на голове.
Заспанная рожа выплыла из-за кровати и, пару минут посмотрев на меня, а затем —на проигрыватель, сонно зевнула: