— Жадина он у тебя, — Кирпич удивлённо покачала головой. — Ты его всегда так балуешь?
«Всегда» исчислялось одним днём, но об этом Эмили предпочла промолчать.
*
Чистая одежда, запах мыла от кожи — то, что в Убежище казалось само собой разумеющимся, здесь воспринималось как редкое везение. Крыша над головой. Надёжная бронированная дверь, отделяющая сонный уют базы от жутких развалин Сьюард-сквер. Но уснуть у Эмили всё равно не получалось. Мягкий, почти чистый матрас, казалось, хранил очертания тела прежнего хозяина — кто на нём спал раньше? Тео? Донован?
Его ведь можно было спасти — этого невысокого кареглазого парня. Если бы только она на что-то годилась. Если бы ей хватило мужества пробиваться вместе со всеми через холл гостиницы, а не прятаться за спиной гуля, прижимая к груди бесполезную штурмовую винтовку — как будто оружие было талисманом, способным защитить её, сделать невидимой для пуль…
— Не спится? — шёпотом окликнул её Мясник с соседней койки.
Эмили зажмурилась ещё крепче — будто он мог увидеть в кромешной темноте, что её глаза закрыты недостаточно плотно. Глубоко задышала, изображая здоровый крепкий сон.
— Карл, отвали от человека, — яростно прошипела Кирпич.
*
Уснуть Эмили удалось только под утро. За один день мир расширился настолько, что разум просто отказывался его принимать. Но этот новый мир, жуткий и безумный, был чертовски настойчив. Он впечатывался в сознание резкими, как пощёчина, вспышками воспоминаний. Цеплялся рваными краями за границы прежних представлений о том, какой должна быть жизнь — и прорастал сквозь них…
Разбудил её хриплый спросонья голос Кирпич:
— Мелкая, там твой гуль припёрся. Выйдешь к нему?
— Ох, — Эмили рывком села на кровати. — Да. Да, конечно.
Кое-как зашнуровав ботинки, она выскочила в коридор. Взбежала по лестнице, щурясь от назойливого света люминесцентных ламп. Приоткрыла дверь — и отшатнулась: порыв ледяного ветра швырнул ей в лицо пригоршню мелких капель дождя.
— Доброе утро, Харон, — пробормотала она, обхватив плечи руками: холод на улице был жуткий. — Ты заходи…
— Держи, — гуль через порог протянул Эмили увесистый свёрток.
— Это что… это мне?
Он еле заметно кивнул.
Непослушными спросонья пальцами она развязала верёвку, отвернула край промасленной бумаги — и уставилась на револьвер. Аккуратный, почти новый, с деревянной рукоятью.
— О, «Магнум», — одобрительно присвистнула Кирпич, заглядывая Эмили через плечо. — Хорошая штука, только патроны к нему хрен найдёшь. А где ты его взял? Это ты что ж, до Ривет-сити ходил?
— Поймал караван у переправы.
— Всё равно. Такая даль…
Харон не ответил.
— Спасибо, — у Эмили перехватило дыхание. — Спасибо, Харон. Я…
— Значит, так, — Мясник выглянул из коридора. — Эми, мы с Кирпич уходим. Посторожишь базу, пока не вернёмся? Будь как дома. Ешь, отдыхай, журналы можешь посмотреть, ну и терминал… хотя в терминал не надо лезть, наверное.
— А чего это — не надо? — удивлённо спросила Кирпич. — Ей же с ним ещё работать!
— Ох, хотел я до возвращения Рейли это отложить, — Мясник вздохнул. — А, ладно. Эми, мы тут вчера потолковали… Ты сама видишь: дела наши плохи. Мы потеряли четверых. Рейли ещё долго будет восстанавливаться. А контракт по картографированию на нас висит. Так что — может, объединим усилия? Я тебе покажу, как работает картографический модуль. Там ничего сложного, в общем-то. Побегаешь тут по району — не за бесплатно, конечно. Поищешь интересные места.
— Интересные? — только и смогла спросить Эмили.
— Скажем так — нашего работодателя интересуют потенциально полезные локации, — Кирпич улыбнулась. — Там у метро офисное здание — с него и начни. Есть ли коммуникации, вода и свет, какова степень износа стен, пригодно ли для жилья и работы. Естественно, что найдёшь — то твоё.
— Да уймись уже, — осадил её Мясник. — А то наобещаешь тут человеку с три короба, а Рейли не одобрит нашу затею… Хотя это очень маловероятно, — поспешно добавил он, поймав растерянный взгляд Эмили.
*
Рейли дала добро — а то.
Бледную, несчастную, осунувшуюся Рейли было жалко до боли. Нет, её жизни больше ничто не угрожало — тут Мясник с Берроузом был согласен. Но как она переживала смерть Тео и Донована…
Она держалась. Старалась не подавать виду, как ей тяжело. Терпеливо объясняла Эмили, как надо работать с картографическим модулем, как строить схемы зданий на довоенной, дико редкой миллиметровой бумаге (за эти чертежи таинственный заказчик приплачивал отдельно). Днями напролёт сидела за старым терминалом, приводя в порядок данные по предыдущим вылазкам. Улыбалась шуткам Кирпич, сама пыталась шутить.
Вот только по ночам она плакала. Тихо, уткнувшись в подушку, только и видно было, как вздрагивают плечи под тонким одеялом. И никто — ни Эмили, ни остальные — даже не пытались её утешить. Знали: не получится.
*
Слоняться без дела по базе Эмили просто не могла (хотя рейнджеров, наверное, и такой расклад устроил бы). Для неё, нелюдимой и замкнутой, всегда было ужасной проблемой найти темы для беседы, а потом ещё и поддерживать разговор — всё равно, что пытаться не дать пламени погаснуть под дождём.
С Хароном всё было по-другому.
Эмили за пару дней привыкла к его молчаливому присутствию. Повстречать ещё большего угрюмца, чем она сама, — о, это было всё равно что сорвать джекпот. Конечно, хотелось узнать о нём что-нибудь. Но Эмили как никто другой понимала, как могут выводить из себя глуповато-дружелюбные попытки влезть в душу.
Ночевал он… где-то. Эмили понятия не имела, где именно. Каждое утро ровно в семь она выходила на крыльцо базы рейнджеров, и Харон уже ждал её там. Каждый вечер она возвращалась — и он уходил в темноту, дождавшись, пока металлическая дверь захлопнется за спиной Эмили. Было в этом что-то ужасно неправильное. Она успокаивала себя тем, что, в конце концов, надо же Харону хоть временами отдыхать от её общества?
Обещание, данное Эмили, гуль воспринял всерьёз. Сначала тренировки были адом кромешным. Оказалось, что стрелять — это не самое сложное, хотя и сложнее, чем Эмили себе представляла. Куда хуже было осознать, что ей придётся заново учиться ходить. На Пустоши, как объяснил Харон, выживают те, кто умеет передвигаться быстро, незаметно и аккуратно. В её случае провал был по всем трём направлениям. Даже на пустыре за базой рейнджеров, где гуль учил её стрелять по бутылкам, Эмили несколько раз умудрилась упасть — на ровном месте. Сначала она поскользнулась на крупном осколке, потом споткнулась о торчащий из фундамента штырь арматуры, в третий раз подвели шнурки…
— У тебя плохое зрение? — спросил Харон, в очередной раз наблюдая за тем, как Эмили, ворча и отряхиваясь, поднимается с земли.
— Нет. Просто я неуклюжая.
— Тогда как ты можешь быть неуклюжей? — удивился он. — Это же твоё тело. Если уж ты не знаешь, как заставить его работать — я-то чем могу помочь?
— Дурацкое тело, — сконфуженно проворчала Эмили.
— А что с ним не так?
— А что в нём хорошего? Мышцы, как у радтаракана, выносливость, как у него же… Рост, опять же, дурацкий. Слишком высокая…
Он скептически посмотрел на неё сверху вниз.
— Ну, для девчонки — высокая.
— Это плохо? — он, похоже, растерялся.
Эмили сразу вспомнились дивные школьные годы. Слишком короткий комбинезон, неуклюже торчащие тощие лодыжки, а уж в спортзале какой кошмар… ступни, которые за всё цепляются, гогот «Туннельных змей»…
— Ты ведь не будешь говорить мне, что надо полюбить себя такой, как я есть? — уныло спросила Эмили.
— Нет, конечно. Просто нужно научиться использовать то, что тебе дано, вот и всё. Просто сказать себе — вот с этим тебе жить. Другого не будет. Хуже — пожалуйста. А лучше — нет. Хотя я и не понимаю, из-за чего ты убиваешься.
*
Мало-помалу тело начинало слушаться и делать что надо.
Каждый день приносил Эмили мелкие победы, над которыми привычные обитатели Пустошей, наверное, ржали бы в голос. Взобраться по почти отвесной стене на второй этаж. Найти там среди барахла сейф — и вскрыть его, пусть и изведя чёртову гору отмычек. Самой разделаться со стаей тараканов.
Поголовье бродячих собак в окрестностях Сьюард-сквер существенно сократилось. Супермутантов, конечно, по-прежнему оставалось до чёрта. Хотя одного Эмили убила даже совсем сама — выследила, подкралась, прицелилась… Потом, правда, огорчилась, увидев, что Харон, как всегда, был рядом. Но ведь он всё равно не помогал!
Когда Эмили более-менее освоилась на пустыре, они начали выбираться в город. Там Харон учил её ходить осторожно. Постоянно держать в голове сотни опасностей, которыми кишит Молл: помнить, что под ногами мины, что дома, простоявшие по триста-четыреста лет и пережившие бомбардировку, далеко не так уж надёжны.
А ещё он научил её одной игре — «пять тупых способов умереть».
— Их больше, конечно, — объяснил он. — Их всегда больше. Но если ты, выбирая маршрут, будешь держать в уме хотя бы пять, это уже неплохо. Вот смотри. Предположим, тебе надо пройти отсюда к станции метро. Что может помешать тебе это сделать?
— Во-первых, там, у входа в галерею, скорее всего, мина, — бодро начала Эмили. — Иначе откуда там эта куча тряпок? А тряпки яркие и не очень-то пыльные. Значит, в том здании кто-то засел. По автостоянке лучше не ходить — во-первых, тоже могут быть мины, а во-вторых, слишком уж много старых тележек и машин. Установить растяжку — раз плюнуть. И если вдруг окажется, что в одной из тележек или машин турель — и прятаться особо некуда. Так что идти надо по правой стороне — там, где фура припаркована.
Лицо гуля было непроницаемым.
— Но с учётом того, что в фуре может оказаться что угодно… Ой, а справа тоже что-то не очень. Подвальные окна, оттуда запросто могут ногу прострелить… Так где идти-то?
— Справа, — сказал он, прищурившись. — Но осторожно.
— Так, мина, турель, растяжки, машины… Это уже четыре опасности. А пятая…
— Ближе, чем ты думаешь.
— Шнурки! — разочарованно простонала Эмили. — Вот же зараза! Да как же это? Я их завязывала, двойным узлом…
*
Раньше Эмили била дрожь при одной мысли о том, чтобы приблизиться к заброшенным зданиям, а теперь оказалось, что не так уж это и жутко. Ну, скелеты. Ну, радтараканы. Где ж их нет? Даже интересно было бродить по опустевшим квартирам и офисам, читать записи в терминалах, и украдкой, пока Харон не видит, примерять перед помутневшими зеркалами старые наряды…
А больше всего Эмили понравилось, как ни странно, картографирование. Чертежи становились всё лучше день ото дня. Рейли не скупилась на похвалу, да Эмили и сама видела: получается хорошо. Эта монотонная, скрупулёзная работа поглощала всё внимание, не оставляя в голове места ни воспоминаниям, ни страхам. Только отвлечёшься — и вот уже у тебя на схеме пропал целый этаж, или наоборот, расплодились несуществующие перегородки.
И до чего же приятно было представлять себе, как эти руины когда-нибудь обретут второе дыхание. Как в них придут люди, укрепят стены, застеклят оконные проёмы, починят старую проводку — и в изъеденные старостью дома робко, осторожно войдёт новая жизнь.
Один раз, замечтавшись, Эмили уснула за чертежом — а проснувшись, обнаружила, что рисунок закончен, аккуратно и правильно. У неё, конечно, зародились некоторые подозрения насчёт постороннего вмешательства… но с чего бы Харону возиться с её чертежом?
Эмили всё переживала, что Харону с ней плохо. Ну, в самом деле, он же из другого теста! Ему, наверное, хочется каких-то… приключений, что ли. Не таких, как в гостинице «Стейтсмен», это, пожалуй, перебор. Но ведь сидеть часами в заброшенных зданиях, ожидая, пока Эмили закончит очередной чертёж — это ж удавиться с тоски можно!
Как-то раз она набралась смелости и спросила напрямую:
— Тебе со мной скучно, да?
— Мне должно быть весело?
— Ну… может, ты хочешь взять выходной? Встретиться с кем-нибудь, просто отдохнуть?
— Нет, мне не нужен выходной.
Вот и поговорили.
*
Второго декабря — Эмили случайно обратила внимание на дату, когда загружала координаты очередного разорённого склада в «Пип-бой» — на улице было настоящее светопреставление. Моросил дождь, въедливый ледяной ветер пробирался под одежду, пальцы замерзали — так что на базу пришлось вернуться ещё засветло. Что ж, погодка под стать празднику. Три с половиной месяца в аду. Своеобразный юбилей.
— Ну, неплохо, — Рейли устало откинулась на спинку кресла, рассматривая свежий чертёж. — Говоришь, в подвале дикие?
— Теперь уже нет. Но могут прийти из метро, там пролом в стене…
Рейли рассеянно кивнула — мысли её витали где-то далеко.
— Ты ешь, ешь, — Кирпич поставила перед Эмили разогретый на плитке Солсбери-стейк. — Таскалась весь день под дождём со своим гулем…
— Можно, я его сюда позову? — осмелела Эмили.
Повисло тягостное молчание.
— Малая, мы тебе, конечно, благодарны за помощь, — Кирпич придвинула к себе банку с тушёнкой. — Вам обоим. Но он же гуль.
— И что?
— Ну как — что? От него воняет, в конце концов. И эта рожа — вот ни разу не лучшее зрелище. Он же, небось, не на ступеньках ночует? Нашёл себе где-то нору, дрыхнет там. Гули — парни непритязательные, им и так неплохо.
Рейли отрешённо смотрела в стену.
— А что, он жалуется на неподобающие условия труда? — с любопытством спросил Мясник. — Просится в тёплую постельку?
— Нет.
Эмили было знакомо это чувство — сморозить что-то неподобающее и умирать от стыда под укоризненным взглядом отца. Когда она заявила, что не хочет звать Буча и его шайку на день рождения. Когда отказалась назвать подаренную куклу именем мамы.
И сейчас надо было быстренько пошутить на тему гулей и их образа жизни, плеснуть в стакан виски, сделать погромче долбаное радио — и веселиться, всё равно, что труп гримировать…
Она встала из-за стола. Прошла в спальню. Минут пять сидела на кровати, растирая разнывшиеся виски, слушая, как сквозь бодрую трескотню диджея прорываются всхлипывания Рейли и преувеличенно бодрый голос Мясника.
А потом начала собираться.
— Малая, ты куда? — окликнула её Кирпич на пороге. — Стемнеет скоро.
— Пройдусь немного, — улыбнулась Эмили. — Я там у метро видела автомат с колой… уже сто лет её не пила.
И словно увидела себя со стороны — в зимней куртке поверх бронекостюма, с «Магнумом» в кобуре и рюкзаком за спиной. И разогретым Солсбери-стейком в руках.
— Ты вообще вернёшься? — тихо спросила Кирпич.
— Да.
*
Она вышла на улицу. Харона, само собой, не было и близко — и от этого стало как-то не по себе. Одиноко. И страшно. И ещё дождь этот.
Но возвращаться было совсем уж глупо.
Эмили прищурилась, вглядываясь в темноту, и пошла по пустой улице — осторожно, как учил Харон, пробираясь у самой стены. Но угрозы не было — казалось, даже вездесущие мутанты попрятались от мерзкой погоды. Сквозь тучи проглянул бледный анемичный диск луны — и вдруг Эмили ясно представилось, как тут было до войны: просторные тротуары, гирлянды к Рождеству, омела над стеклянными дверями торгового центра… Красиво, чёрт возьми.
…Омела. С ума сойти. Когда-то — в прошлой жизни — Эмили проревела в своей комнате всю ночь, увидев, как Джонас целуется под омелой с Кристиной Кендалл — тогда это казалось важным. И казалось, что это всё, конец, хуже и быть не может. Показать бы той дурочке, что с ней случится меньше, чем через год…
Солсбери-стейк сквозь картон грел замёрзшие пальцы. Харон удивится, наверное. Конечно, удивится — но виду не подаст.
Он заночевал где-то здесь. Не выше третьего этажа — должен быть простой и не зависящий от техники путь отхода. Скорее всего, в одной из угловых квартир недалеко от пожарной лестницы. Вот, в одной окна щитами закрыты — самое оно. С улицы не видно света, если огонь развести, и не так холодно.