— Видишь, как тебе на этот раз повезло с работодателем? — Эмили попыталась улыбнуться. — Да я же просто чёртов эксперт по выживанию в Пустоши!
— Честных людей очень мало, — сказал гуль спокойно. — Просто прими это как данность. Тогда, если кто-то вдруг сдержит слово и оправдает твои надежды, тебе будет приятно. А если не сдержит и не оправдает — ты хотя бы будешь к этому готова.
Она кивнула, украдкой смахивая слёзы. Хотя, господи, ей-то чего плакать? Это бедного Харона стоит пожалеть, что связался с такой дурищей.
*
Вот странно: в метро было куда холоднее — вода под ногами, затхлая сырость земли. А здесь, снаружи, вовсю светило солнце — но при виде просторной площади, которую придётся преодолеть, чтобы добраться до гостиницы, по спине Эмили побежали мурашки.
Она повыше подняла воротник.
— Вот, смотри, — шёпотом окликнул её гуль. — Только сильно не высовывайся. Двое там, на крыше, ещё один в переходе. И в том магазине как минимум трое. Наверняка есть и ещё.
— Мутанты? — Эмили прищурилась, вглядываясь в едва заметные силуэты.
— Они самые. Как-то их многовато. Тебе хоть заплатят за эту спасательную операцию?
Эмили сконфуженно отвернулась. Наверное, через пару часов Харон уже мечтать будет о воскрешении Азрухала.
— Рейли сказала, можно попасть в гостиницу через больницу. Там есть проём в стене и какая-то антенна…
— Они уже пробирались через больницу, и ничем хорошим это не закончилось, — Харон сменил магазин дробовика. — Видишь там развалины слева от гостиницы? Можно пробраться сразу на третий этаж.
— Ты научишь меня драться? — спросила она. — Не сейчас, конечно. Потом. Мне так стыдно, правда. Я понимаю, что никогда не стану, как ты…
— Не станешь. Оно и к лучшему, — гуль посмотрел на неё.
У него были синие глаза. Не выцветшие, как у большинства обитателей Подземелья, а яркие, даже под мутным слоем роговицы, и очень живые. Это было совсем неважно — уж сейчас-то, за минуту до самоубийственной пробежки по самому опасному району города, да и вообще…
Но у него, чёрт возьми, были синие глаза. Синие и грустные.
— Научу, — сказал он, снимая с плеча дробовик. — Тому, что смогу и успею. Дурное дело нехитрое. Для начала — завяжи шнурки. И — не бойся. В случае чего стрелять будут по мне, если у них есть хоть капля мозгов. Готова? Ну, пора.
*
Обломки бетонных конструкций, ощетинившиеся кусками арматуры и присыпанные снегом, не внушали доверия. С ними и находиться рядом было страшновато — а уж карабкаться наверх…
— Пойду первым, — гуль перевесил дробовик на левое плечо. — Отмечай, куда я наступаю и за что держусь — и за мной.
Ничего отметить Эмили так и не успела: наёмник просто взлетел по завалу, в два счёта оказавшись наверху. Заглянул в окно третьего этажа, одобрительно кивнул.
Эх, была не была.
Стиснув зубы, Эмили поползла наверх. Первый отрезок пути дался просто, хотя бетонные плиты под ногами то и дело предательски подрагивали, а те прутья арматуры, за которые она хваталась, были одновременно холодными до ломоты в пальцах, дико скользкими и чертовски острыми. Но вот дальше… Следующий надёжный выступ перекрытия был почти на уровне её груди.
— Харон, — жалобно позвала она.
— Ну, что там? — отозвался гуль шёпотом. — Давай уже, забирайся. Мы тут как на ладони.
— Я не могу, — Эмили зажмурилась от стыда. — Влезть не могу. Высоко.
Гуль молча — насколько же ещё хватит его терпения? — спустился. Поморщившись, протянул Эмили руку — и легко, словно котёнка, втащил наверх.
— Спасибо, — прошептала она, вытирая испарину со лба рукавом. — Мне правда жутко стыдно, я… Ох, ты уже там?
Она перелезла — перевалилась, если уж точно — через подоконник, чудом не распоров куртку о торчащие из рамы осколки. Заморгала, привыкая к полумраку комнаты — тесной, заставленной довоенной мебелью.
Гуль, осторожно перешагивая через обломки каркаса кровати, подобрался к дверному проёму. Выглянул в коридор.
— Пусто, — сказал он негромко. — Но на лестнице — двое или трое. Без стрельбы не обойдётся. Значит, так. Побудь пока тут. Я с ними разберусь — и вернусь за тобой. Это — понятно?
Эмили согласно кивнула.
— Сиди тихо, и не бойся, — его голос, казалось, потеплел на тысячную долю. — Я справлюсь. Если вдруг нет — если не вернусь до ночи, или ты будешь уверена, что я умер или серьёзно ранен — выбирайся через окно и возвращайся в Подземелье тем же путём, что мы пришли. Тоннель я расчистил, но всё равно будь осторожна и держи оружие наготове. Всё.
Он был совершенно спокоен — как обычно. Он ведь только кажется бессмертным, с ужасом напомнила себе Эмили. Что бы там ни говорил Азрухал, но он всего лишь человек из плоти и крови. Человек, которого она сейчас, может быть, отправляет умирать.
— Удачи, — проговорила она севшим голосом. — И…осторожнее там, хорошо?
Он коротко кивнул. Снял с плеча дробовик, взвёл затвор — и вышел из комнаты.
Эмили, опомнившись, юркнула в простенок между шкафом и стеной. Обхватила колени руками, сцепила замёрзшие пальцы, зажмурилась…
Ждать она умела хорошо. Ждать смерти, пытаясь угадать небо в том сером и невнятном свете, что сочился сквозь прорехи в потолке клиники Мегатонны. Ждать в закутке у генераторной, пока Буч и его дружки не пройдут в класс — чтобы вбежать туда за секунду до того, как мистер Бротч включит проектор.
Тишина сгустилась, став невыносимой, давящей, осязаемой.
— «Перед тем как войти в ущелье, Черный Бык Норроуэйский остановился, — прошептала Эмили одними губами, глядя на тусклый блик в изножье кровати. — И сказал: «Тут тебе придется спешиться, госпожа моя. В этом ущелье я буду сражаться не на жизнь, а на смерть. Биться я буду один, и никто не должен мне помогать»…
Слова таяли в ледяном воздухе, едва сорвавшись с губ. Как тогда, в другой тёмной комнате, когда папа всё не возвращался с дежурства, и отключили свет, и на коленях лежала давно выученная наизусть книга сказок — если читать их некому, то приходится самой. Разгонять темноту звуком собственного голоса.
— «…Темное мрачное ущелье, что лежит перед нами, — это логово Духа Тьмы. Он творит много зла в нашем мире. Я хочу с ним сразиться и победить его и надеюсь, что смогу. А ты сядь вот на этот камень и не шевели ни рукой, ни ногой, пока я не вернусь»…
Треск выстрелов показался оглушительным. Эмили вскрикнула. До боли стиснула пальцы, зажмурилась, вжалась в стену — чтобы сократиться до размеров математической точки, исчезнуть…
Автоматная очередь захлебнулась. Оборвалась вместе с чьим-то криком. И стало тихо-тихо.
Он сказал ждать — и она ждала. Как та девчонка из сказки, невеста Чёрного Рыцаря Норроуэйского, которая тоже знала толк в ожидании…
Тишина сгустилась, став невыносимой, давящей, осязаемой.
А если Харон просто ушёл? Что его держит-то, если разобраться? Подпись на контракте — ну смешно же. И его можно понять. С такой дурой-неумёхой из Убежища связываться — себе дороже. На что она ему сдалась?
Лучше пусть так. Лучше пусть он на самом деле ушёл, бросив её здесь. Потому что если он умер из-за её неумения отказывать…
За стеной раздались шаги — чужие. Неправильные. Харон ухитрялся перемещаться почти неслышно — этот же топал, как слон. Мутант?
Эмили затаила дыхание. С ужасом впилась взглядом в бутылку с водой, забытую на краю стола.
Супермутант — огромная гора мышц — влетел в комнату, тяжело дыша и бормоча что-то неразборчивое. Швырнул на кровать здоровенную сумку со снаряжением — только пружины жалобно заскрипели. Взвизгнула молния. Мутант выхватил из сумки обойму патронов для минигана — для минигана, господи — и рванулся обратно в коридор.
— Да где же ты? — отчаянно прошептала Эмили, косясь на дверь. — Харон, ну где ты?
На дне расстёгнутой сумки призывно поблёскивали металлические цилиндрики — импульсные гранаты. Эмили видела такие в «Магазине на кратере», и видела, сколько они стоят. Хорошее оружие.
…А если его ранили, и он теперь лежит где-то без сознания, и каждая минута на счету — а она, живая и здоровая идиотина, сидит тут над сумкой с боезапасом…
За тонкой стеной щёлкнул затвор — или как там эта штука называется? И почти одновременно скрипнула доска лестницы.
Если Харон придёт сюда — он ведь думает, что всех убил, и знать не знает, что в соседней комнате засел ещё один зелёный с миниганом! Он даже не заметит… и она не успеет подать знак.
Довольно.
Эмили выскочила из угла, подхватила гранату, сжала в потной ладони. Дурное дело нехитрое. Выдернуть чеку — вот это колечко — досчитать до трёх и швырнуть гранату в дверной проём, ну правда, делов-то.
Прижимаясь спиной к стене, затаив дыхание, она медленно подбиралась к той самой комнате. Сердце билось оглушительно громко, но в остальном тишина оставалась тишиной.
Дрожащие пальцы впились в ободок чеки. В цилиндрике гранаты что-то глухо щёлкнуло.
–Тридваодин, — выдохнула она. С размаху швырнула гранату в темноту дверного проёма — и рванулась прочь. Споткнулась обо что-то — и, понимая, что вот сейчас всё и случится, сжалась в комочек у стены, зажимая уши ладонями, всё ещё пахнущими металлом…
Рвануло так близко и так громко, что Эмили взвыла от боли в ушах. Зачем-то поднялась на ноги; её повело — прямо перед глазами вдруг оказался выцветший, двоящийся рисунок на обоях. Она оттолкнула наплывающую стену, вслепую шагнула назад, споткнулась обо что-то — и шлёпнулась на пол.
Из мечущейся в воздухе пыли и бетонного крошева вдруг выплыла злющая рожа мутанта и красная точка целеуказателя.
Эмили инстинктивно попятилась назад. Пальцы на удивление резво нащупали кобуру с револьвером, но было уже поздно. Слишком поздно.
Грохнул выстрел — и голова мутанта словно взорвалась изнутри. Что-то мокрое и горячее брызнуло Эмили в лицо, и сквозь звон в ушах прорвался раздражённый окрик:
— Живая?
–Д-да, — Эмили была не слишком-то в этом уверена, но надо же было ответить?
— Да не вертись ты. И не голоси.
Лица коснулось что-то мягкое и шершавое. Эмили растерянно заморгала. Увидела Харона — живого, с дробовиком в правой руке и шарфом — в левой.
Он заглянул ей в глаза. Без выражения, без интереса — просто чтобы оценить величину зрачков. Нет ли сотрясения.
— Там питьевой фонтанчик у лестницы, умойся, — сказал он наконец, отводя взгляд.
Туша супермутанта распласталась поперёк коридора. Эмили старалась отвести взгляд, правда, старалась — но стоило ей увидеть серо-багровые потёки на обоях и наступить на что-то хрустящее…
Она метнулась в комнату, зажимая рот руками. Ага, какое там. Её вырвало — да, прямо на глазах у гуля, будто мало было предыдущего позора…
— Уйди! — выдохнула она и снова согнулась пополам, вцепившись в изголовье кровати.
— Я ведь просил остаться здесь, — сказал Харон. — Почему ты не послушалась? Что случилось?
— М-мутант, — с трудом проговорила она. — Он хотел тебя п-подкараулить… в той комнате…
— Допустим. И?
— И я испугалась, и решила п-помочь… тут гранаты, к-кстати, вот.
Он вздохнул.
— Никогда так больше не делай, — сказал он. — Гранаты в помещении… Ладно. Приводи себя в порядок и пойдём. Я нашёл тот ящик.
— А их? Рейнджеров?
— Они на крыше. Думаю, лучше будет, если ты с ними поговоришь. Мой голос доверия не внушает.
*
Оставался последний лестничный пролёт. Эмили в нерешительности остановилась, глядя на ржавый прямоугольник двери.
— Они там, да? — спросила она шёпотом.
Гуль еле заметно кивнул.
— Не стреляйте! — крикнула она хриплым, совсем чужим голосом. — Я от Рейли… то есть мы от Рейли, Харон и я! И у нас есть патроны…
Дверь распахнулась — и сумеречный неяркий свет резанул по глазам.
— Быстро сюда, — приказал низкий мужской голос. — Тут зелёных до хрена, лезут и лезут…
И Эмили бросилась наверх, спотыкаясь и плача — плача от облегчения, что они живы и всё было не зря, что Харон — живой, что Ленни — сволочь и убийца, а жизнь — кошмар, но сейчас, вот сейчас, пока ещё есть это низкое серое небо и немного надежды.
========== 2 ==========
— Ну, за Донни, — Кирпич подняла флягу. — Хороший был парень.
— За Донована, — отозвался Мясник.
Эмили впилась в стакан дрожащими пальцами — не расплескать бы. Её трясло.
Путь от гостиницы до базы рейнджеров на Сьюард-сквер она почти не запомнила, как дурной горячечный сон. Была кровь. Много крови, криков и взрывов. Были тоннели метро — вязкая жижа под ногами, искорёженные туши вагонов, вспышки выстрелов, сбитое дыхание, подкосившиеся ноги, — я не могу больше, честное слово, не могу, идите без меня, я догоню, — успокаивающий голос девушки-рейнджера с чудны́м именем Кирпич: «Потерпи, малая, уже почти пришли»…
Донован остался там, в холле гостиницы, прошитый очередью минигана. Как и бедняга Тео несколькими этажами выше. А на ней, неумёхе из Убежища, ни царапинки. Из-за ужасного ангела-хранителя, который сейчас стоял в дверях комнаты, скрестив руки на груди.
Эмили залпом опустошила стакан. Закашлялась. Захотелось ещё — чтобы знакомое тепло разбежалось по венам, чтобы стало легче хотя бы ненадолго. Она потянулась было к бутылке, но осеклась, поймав пристальный взгляд гуля.
— Ты не стесняйся, — Мясник похлопал её по плечу. От прикосновения Эмили дёрнулась, как от удара током.
— Извините, ребят, — промямлила она, вытирая испарину со лба. — Н-нервы ни к чёрту.
— Оно и понятно, после такой-то зарубы, — горько усмехнулась Кирпич. — Ты знаешь что? В генераторной тайник есть, я тебе покажу — возьми там нормальную броню. А то что это на тебе за тряпки несуразные? Не защита, а так, смех один.
— С-спасибо, — промямлила Эмили. — Но не надо, это слишком…
— Иди ты, — беззлобно проворчал Мясник. — «Слишком» ей. Без тебя мы бы все там остались.
— Вы с Рейли одного роста, а ей броня ещё долго, наверное, не понадобится… — Кирпич яростно шмыгнула носом. — Как там она? За ней хоть приглядывают в этом гулешнике?
— Там хорошие врачи. Доктор Берроуз, Грейвс…
— Да хоть Эскулап с Гиппократом, я её оттуда заберу, — Мясник скрежетнул зубами. — Нечего ей делать в этом могильнике — эй ты там, парень из преисподней, без обид. Завтра с утра и пойдём. Так что, Кирпич, не налегай особо на выпивку.
— Ну, и мне пора, — Эмили неловко поднялась из-за стола. — Спасибо за всё.
— Не дури, малая, — поморщилась Кирпич.
— Куда тебе идти? Ночь на дворе. Оставайся, — Мясник устало прикрыл глаза. — Душ в конце коридора, вода в баке, вроде, ещё не закончилась. Свободных коек теперь до чёрта… Да уж. Ну и гуль этот твой тоже, конечно, пусть переночует, — добавил он без особого энтузиазма. — Там в подсобке матрас есть.
— Мои услуги тебе сегодня больше не нужны? — спокойно спросил Харон Эмили.
— Нет, — растерялась она.
— Тогда я пойду пройдусь.
— Да, Сьюард-сквер — прекрасный район для прогулок, — фыркнула Кирпич. — Вежливые жители, образцовая архитектура… Шею себе не сверни, огневая поддержка.
— И не притащи никого к нам на базу, — угрюмо добавил Мясник.
Гуль еле заметно кивнул, но не двинулся с места.
— Да, Харон, ты свобод… э-э…можешь идти. Ты… отлично поработал, очень нам всем помог, спасибо тебе большое… — скороговоркой пробормотала Эмили. Господи, что ему нужно-то?
И тут до неё наконец дошло.
— Ой. Тебе же заплатить надо, да?
Она расстегнула поясную сумку, выгребла крышки на стол. Не очень-то много их и оставалось, тех крышек.
Гуль вопросительно посмотрел на неё.
— Да сколько надо, столько и возьми, — опешила Эмили. — Купи себе, что нужно — патроны там, еду… Я же не знаю…
Он одним движением ладони сгрёб большую часть крышек. Ссыпал их в карман, подхватил с пола рюкзак и ушёл — молча, не прощаясь. Только дверь лязгнула.
Эмили уныло уставилась на то, что осталось от добычи. В Мегатонне такого несметного богатства хватило бы разве что на пару ночёвок и не слишком сытный обед.