— Мне надо было… — язык еле ворочался. — Я должна была сама… а-а! — взвыла она. Харон затянул узел.
— Я ведь мог не успеть, — сквозь зубы сказал гуль, помогая ей подняться. — Тогда — что? Месть — славная штука, если умеючи.
Эмили отстранённо следила за алыми каплями, стекающими с её рукава. Капли падали на палубу, растворялись в воде. Больно не было, только странно и страшно, что плотная повязка враз пропиталась красным.
Харон расстегнул куртку. Снял её. Набросил Эмили на плечи. Она едва устояла на ногах — куртка оказалась неожиданно тяжёлой.
— Осторожнее, — он подхватил её за талию — очень вовремя, — не давая упасть. — Идём. К врачу.
— Нет, — испуганно помотала головой Эмили. — Нет, что я ему скажу? И люди увидят… вызовут охрану…
— Им же хуже.
*
Операция длилась, наверное, несколько часов. Точно Эмили сказать не могла: врач впорол ей столько обезболивающих, что местный наркоз не так уж отличался от общего. Она слабо соображала, на каком свете находится, что вообще творится кругом, почему из зеркала на неё смотрит щедро заляпанная кровью рожа с заплывшим глазом, рассечённой скулой и треснувшей нижней губой, и с чьей это располосованной рукой возится седоволосый доктор, склонившись над столом из нержавейки.
— Всё, что мог — сшил, — сказал ей врач на прощанье. — Но за подвижность мизинца не ручаюсь.
Он ещё что-то говорил — про перевязки, про опасность гангрены, про повторный приём, — Эмили кивала, но слова проскальзывали мимо сознания, будто скользкие маленькие рыбки сквозь крупную сеть. И она засмеялась, представив себе этих рыбок, золотисто-зелёных, ярких, как стекляшки на солнце. Доктор, вздохнув, написал что-то на листке бумаги и вложил ей в здоровую руку.
— Гулю своему отдашь, — сказал он. — Харону.
Харону. Это Эмили поняла.
Она вывалилась в коридор, прижимая к груди забинтованную руку. Рука казалась чужеродным элементом, который можно было уронить, потерять… как «Магнум». При мысли о револьвере Эмили стало очень-очень грустно, он ведь был таким хорошим, и вообще, это подарок, и другого такого не будет, — и она разревелась навзрыд. Такой её и обнаружил Харон — рыдающей в углу под лестницей.
— Он что, без анестезии делал? — прорычал гуль. — Тебе больно?
— Нет, не больно, просто… там, на палубе…
— Ну тише, тише, — Харон осторожно дотронулся до её щеки — и тут же отдёрнул руку, будто обжёгся. — Ты его выследила и прикончила. Он сдох. Его больше нет.
— Нет, — всхлипнула Эмили. — Там Ма-агнум остался…
— Подобрал я твой «Ма-агнум», — гуль тяжело вздохнул. — Но сейчас не отдам, извини.
Эмили уже не могла остановиться. Слёзы сами катились по щекам, от них дико саднила разбитая губа, и всё было ужасно, и О’Брайан …
— Всё, идём отсюда, — гуль подхватил её под руку. И прикосновение было приятным — как точка опоры, как что-то незыблемое в мире, который колыхался вокруг, то расплываясь до нечётких пятен, то становясь отчётливым до рези в глазах.
— Харон, — проговорила она, прижимаясь щекой к его куртке.
— Ну что ещё?
— Харон, — повторила Эмили, пробуя имя на вкус. Хрустящее, как кость под ударом молотка, потом раскатисто-рычащее, подобно эху от выстрела, и заканчивающееся протяжным стоном. А цвет имени переходил из пепельно-серого в тревожный багрянец. И всё это она попыталась объяснить, казалось очень важным рассказать ему об этом — что у него очень красивое имя, которое ему охренительно подходит, — прямо сейчас, пока мир не остановился, но вместо этого снова получилось только жалобное:
— Харон…
— Я здесь, — отозвался он.
*
Ночь была ужасной, а следующий день — и того хуже. Болело всё, но рука, безусловно, удерживала пальму первенства. Анальгетики почти не помогали, а превышать дозировку Эмили боялась: подсесть на «Мед-икс» легче лёгкого, а потом — что? Со Снежком в Подземелье зависать?
Повязку она меняла каждые четыре часа, и всё равно на второй день рука ужасно распухла, а рана начала гноиться — по крайней мере, так показалось Эмили. Так что вместо картографирования (какое, к чёрту, картографирование, когда собственные штаны расстегнуть — это целое приключение?) пришлось возвращаться на Сьюард-сквер. Хорошо хоть, добрались быстро и без происшествий.
*
Увидев Эмили, Кирпич ахнула и сразу же, с порога, потащила её к Мяснику. Тот — даром что спросонья — мгновенно сориентировался. Усадил Эмили за кухонный стол, размотал повязку, пока Кирпич бегала за инструментами. Осмотрел рану, обработал её, проверил шов… Молча. Всё молча.
— Всё? — обречённо спросила Эмили.
— Да у меня как-то и слов нет, — пробурчал Мясник. — Это ж надо, а? Ты о чём думала, Эми? Ещё чуть-чуть — и пришлось бы палец отнимать. А гуль этот где был, что позволил тебе так руку распанахать? На черта такой наёмник нужен?
— Это я виновата, — Эмили опустила глаза. — Харон ни при чём.
— Ох, — Мясник затянул края повязки. — Ладно. Пойди душ прими с дороги, а потом поговорим.
*
— Что-то случилось? — спросила Эмили, идя по коридору базы. Он казался таким тесным и крохотным — после Пустоши, после Ривет-Сити…
— Да всё нормально, вроде, — Кирпич понизила голос. — Тебя искали.
— Кто?
— Какой-то мутный тип. Лет сорока, в обносках, вонючий, как чёрт. Я-то его со ступенек спустила, конечно, но вот что плохо: он же прямо сюда припёрся, на Сьюард-сквер. А это как бы тайная база и всё такое…
— Я не знаю, кто это, — по спине Эмили пробежал холодок. — Честно, Кирпич, понятия не имею.
— Ну, опасным он не выглядел, — усмехнулась девушка. — Но Рейли об этом визите не знает. И не должна знать, ясно?
Эмили кивнула.
— Рука с этим не связана, надеюсь?
— Нет, это — другое.
— Консервы открывала и поранилась, да? — фыркнула Кирпич. — Ладно, душ ждёт.
— Ты что, со мной?
— Ну да, — растерянно заморгала Кирпич. — Думаешь, я к тебе пристаю? Ну ты и дурында. Одной рукой не особо-то помоешься, а тебе, скажем честно, пора.
Эмили нехотя кивнула. Посторонилась, пропуская Кирпич в душевую.
— Это, блин, нормальные человеческие отношения, малая, — Кирпич стянула через голову футболку. — Я и Рейли помогаю, если Мясника рядом нет. И она бы мне помогла, если что. Все ведь знают, каково это — пулю поймать… Давай помогу.
Эмили дёрнулась, когда Кирпич расстегнула ремень на её брюках. Отшатнулась, чуть не поскользнувшись на влажном полу.
— Малая, блин!
— Извини. Просто мне… неприятно, когда ко мне прикасаются. Кто угодно. Это смешно, понимаю.
— Да ни хрена смешного, — сказала Кирпич сквозь зубы. — Тот урод уже червей кормит, надеюсь?
— Рыб, скорее, — бледно усмехнулась Эмили, выпутываясь из майки.
— Туда и дорога. Ладно, давай скорее тебя отмоем. Постараюсь особо ни за что не хвататься, — Кирпич стянула с полки мочалку.
Эмили терпела, стиснув зубы и зажмурившись. Сколько дней она мечтала оказаться под горячим душем — но осторожные, лёгкие прикосновения мокрой ткани и чужой руки превращали долгожданное мытьё в пытку. А уж когда Кирпич принялась намыливать ей отросшие волосы…
— Да что ж такое, малая? — чуть не плача, воскликнула Кирпич. — У тебя будто бы вообще кожи нет, сплошная рана. Как ты тогда вообще с гулем этим ходишь?
А действительно — как? Эмили потрясённо замерла, уставившись на серые клочья пены, теснящиеся у водостока.
Как он тащил её в полубессознательном состоянии по коридорам Ривет-сити. Как помогал менять повязки. Как ещё до того, на Анакостийской переправе, она выглядывала из-за его плеча, прижимаясь почти вплотную.
— Это другое, — Эмили нервно усмехнулась. — Он гуль. А гулей у меня бояться не получается.
— Ты имеешь в виду, у них всё отсохло и отвалилось? — Кирпич фыркнула. — Ну, между нами, малая — так-то я в тему не вникала — говорят, что не у всех такая беда-печаль.
Ох, чёрт. Эмили мучительно покраснела и, отвернувшись к стенке душевой кабины, принялась ожесточённо тереть рёбра мочалкой.
— Я вообще не об этом, — проворчала она. — Их просто все презирают, за людей не держат…
— А, — неопределённо сказала Кирпич. — Ну, понятно. Ладно, лезь уже под душ. Всю эту грязищу за один заход не отмоешь.
*
Рейли полулежала на подушках. Выглядела она уже гораздо лучше, — может, потому, что ссадины на лице затянулись, а может, потому, что в глазах появилось какое-то выражение.
— Эми, ты выросла в Убежище? — спросила она с порога.
— Да.
— И не говорила? Впрочем, да, я и не спрашивала. Что там за история с твоим отцом? Со мной связались люди из Братства. Да, того самого, Братства Стали. И очень-очень интересовались тобой и твоим предком. В каких мы отношениях, где вас искать и прочее.
— Я не знаю, где он, — Эмили нахмурилась.
— А Тридогнайт знает, — Рейли похлопала ладонью по старенькому радиоприёмнику на прикроватной тумбочке. — Он уже который день прямым текстом говорит — заходи, мол, на огонёк, детка из Сто Первого, поговорим о Джеймсе…
— Отец — учёный, — нехотя произнесла Эмили, понимая, что от этого разговора ей не отвертеться. — В августе он ушёл из Убежища, чтобы возобновить свой старый проект.
— Что ещё за проект? — напряглась Рейли. — Оружие? Безумная хрень вроде атомной бомбы?
— Нет, конечно. Какое-то устройство, чтобы очистить воду в Потомаке.
— Но это же хорошее дело, — растерянно произнесла она. — Почему ты не с ним?
Опять двадцать пять.
— Он ушёл втайне ото всех. Для меня это тоже было сюрпризом, Рейли. Не самым приятным. И я думаю, следует уважать волю человека. Раз уж он не счёл нужным брать меня с собой — с какой радости я буду гоняться за ним по Пустоши? Пусть себе делает, что хочет. Без меня.
— Как-то у вас всё сложно. Ладно, Эми. Просто пообещай мне две вещи. Первое — если эта ситуация с твоим папашей вдруг станет, скажем так, причинять неудобства, ты бросаешь к чертям картографирование и летишь сюда.
— А второе? — осторожно спросила Эмили.
— Ты разберёшься со своим цепным псом, — Рейли смотрела прямо и строго. — Мы, солдаты, народ простой. Ты спасла нам всем жизнь — да, и мне тоже, потому что я просто пустила бы пулю в висок, если бы ребята погибли. Мы это ценим. Мы хоть сейчас примем тебя в рейнджеры — официально, со всеми вытекающими последствиями.
— Это какими?
— Это, нахрен, такими, что если сюда припрутся в полном составе Братство, Регуляторы и компания «Коготь», и вместе будут ломиться в двери, требуя выдать тебя, мы им не откроем! — рявкнула Кирпич. — Потому что ты одна из нас. Но гуль — это другое дело.
— Я понимаю: когда твой отец ушёл, ты была одна, тебе было страшно, ты не знала, на кого можно положиться… но теперь-то вот они мы, — Эмили покраснела, чувствуя на себе взгляд Мясника. Добрый, приязненный и совершенно ненужный. — А этот твой слуга в нашу семью не вписывается.
— Он не слуга.
— Ну, наёмник. Я кое-что о нём слышал — от разных людей. Он тот ещё ублюдок, если честно. Даже для наёмника. Нет, я понимаю — ты вложилась в покупку контракта. Но я мог бы подыскать нового покупателя. Есть у меня знакомые…
— Эми, тут дело не в ксенофобии, — Рейли вздохнула. — Ты знаешь, что он делал на службе Азрухала? Я — лично я — могла бы принять в отряд гуля… тише, Карл, я сейчас говорю за себя. Другого гуля. Нормального. Такого, как Берроуз, или та женщина, Уиллоу. Приняла бы, если бы ты попросила. Притерпелась бы к их запаху, и к виду, и к повадкам, потому что твоя рекомендация — это огромный бонус. Но не Харона.
— Эй, малая, да тут просто думать не о чем! — нервно рассмеялась Кирпич. — Мы крутые ребята. У нас даже душ есть! И, когда Рейли немного оправится, мы поищем новичков в отряд — только чтобы симпатичных, да, Рейли? — и будем зажигать! Исследуем тут всё, потом двинем на север, в Содружество… Это работы лет на десять! Десять сытых, привольных лет — не выживать, а жить. Если с умом подойти, можно крышек настричь на всю жизнь. Ты будешь… скажем, старшим картографом. У тебя здорово получается, так подробно всё, аккуратненько.
Подробно и аккуратненько — это потому, что можно не вздрагивать от каждого шороха, работая над картой. Когда не боишься открыть дверь — потому что есть тот, кто разберётся с тем, что ждёт за дверью.
— Так что, Эми? — тихо спросила Рейли.
*
Харон ждал у входа.
— Ты куришь? — удивилась Эмили. — Я и не знала.
— Иногда. Как твоя рука?
— Мясник сказал, нормально. Правда, надо антисептиком обрабатывать, но это и в дороге можно.
— В дороге?
— Ну да. Там же ещё уйма объектов к западу от Ривет-Сити. А карты сами себя не нарисуют.
— И когда вы пойдёте?
— Когда пойдут они, я понятия не имею. Мы — наверное, сейчас.
— Я думал, они предложат тебе вступить в отряд, — Харон пристально посмотрел на неё. — Вот даже не сомневался.
— Нет. Мы с Рейли решили не торопить события, — смутилась Эмили. — Буду пока полевым агентом — вроде скриптора при Братстве. Только наёмного.
— Это никак не связано со мной? — спросил он негромко.
— Да что ты! — нервно рассмеялась она. — Просто — ну, не могут же они вот так взять и принять человека с улицы…
— Ты мой работодатель.
— Э-э… ну да.
— Ты можешь продать мой контракт кому-нибудь другому, как Азрухал. Это… нормально. И с юридической точки зрения, и с этической, — он подошёл ещё ближе. — Ты не обо мне должна думать, а о себе. О том, что лучше для тебя.
— Харон…
— Просто отключи к чёрту свой боевой ограничитель, а? Раз уж насовсем не получится, то в данном конкретном случае, — он горько усмехнулся. — Это хорошие люди, Эмили. Правда, хорошие. Я бы не отпустил тебя к ним одну, если бы это было иначе.
Он в первый раз назвал её по имени.
— Харон, — прошептала она, — тебе со мной плохо?
— Я ведь не об этом.
Глаза у него были синие-синие. И грустные.
— Тогда просто пойдём.
========== 5 ==========
На Пустошь наконец пришла зима. Настоящая, мрачная и безжалостная. Со всеми прелестями вроде холода, шквального ветра и мокрого снега, который так ловко забивался в рукава и под воротник. Согреться не удавалось нигде и никогда — даже во время ночёвок. Эмили уже привыкла спать в одежде и не разуваясь, но раньше это хотя бы помогало.
Рука заживала — но медленно, слишком медленно. Свежий шрам постоянно ныл под бинтами, отзываясь резкой болью на любое движение и навевая невесёлые мысли о заражении крови. Работа над простейшими чертежами превращалась в многочасовую пытку с весьма прискорбными результатами. Нет, если рассматривать её чертежи как памятник человеческому упорству, ценность они имели. Но Эмили почему-то сомневалась, что Рейли, а уж тем более заказчика устроят корявые почеркушки.
И, как будто всего этого было недостаточно, к концу первой же недели похода организм подкинул Эмили ещё одну подлянку. Вполне ожидаемую, впрочем, — но легче от этого не было. Эти славные деньки и раньше-то, в Убежище, давались ей нелегко, а теперь… Больно было до ужаса — словно низ живота распиливают ржавой цепной пилой. Сил оставалось ровно на то, чтобы не выть в голос. А надо было работать.
Повезло ещё, что эта напасть застигла её не посередине долгого пешего перехода, а в особняке на окраине района Мейсон, а . На этом везение закончилось. Да, в доме хотя бы была вода из крана и крыша над головой. А ещё надёжные стены, постель — настоящая постель! с матрасом! — и шкаф со старыми книгами. Только всё это предстояло покинуть.
Эмили кое-как стащила себя с кровати, выползла в холл — и упёрлась лбом в стену, пережидая очередной приступ боли.
— Доброе утро, — окликнул её гуль. Она вяло кивнула. Села в кресло, включила «Пип-бой», уставилась в карту с метками указанных Рейли объектов — значки расплывались перед глазами.
По стёклам сбегали капли дождя, просачиваясь сквозь рассохшиеся рамы и собираясь в мутные озёрца на подоконнике. Чудо-погодка, конечно. Вроде бы, неподалёку, в паре часов пути, есть развалины школы. Не бог весть что, конечно, но начать можно и с этого.