— Дорогой почтенный мастер, будешь ли ты так добр к несчастной сестре, — забормотала она, всё ещё рассматривая импровизированную удавку как вариант, — позволь мне взглянуть.
— Дорогая моя не столь почтенная сестра-мастер, — в тон ей ответил Ларат, — посмотри на себя и пойми, что нехер тебе делать в первом ряду. Ты, блядь, воняешь, помимо всего прочего.
Тури прищурилась.
— Знаешь, ты так жесток. Когда я ещё увижу что-то подобное?
— О, очень скоро ты поучаствуешь в более захватывающих сражениях, — съязвил тут же конвоир, — за хлеб, воду или спальное место. А теперь захлопнись.
Всё же за разговором ей удалось протиснуться почти к нему под бок. Присутствовало некоторое разочарование — пыль уже стояла столбом, сложно было разглядеть подробности и детали. Но, тем не менее, она видела общую картину: юноши в доспехах валяли друг друга, вбивая в песок, лошади носились кругами, две или три уже лежали на земле.
Насколько могла видеть Тури, из тридцати двух вступавших в схватку на ногах оставались не более десятка. Она мысленно оценила перспективы тех, что свалили наземь своих противников — скорее всего, сам на ноги не встанет ни один.
Внимание женщины привлёк один из рыцарей — в отличие от всех прочих, он действовал разумно, на взгляд Тури. Собственно, он просто стоял на месте с щитом в руках, отражая замахи. Один, другой. Тридцатый. Юноша уворачивался, едва ли нанося удары сам. В подобном сражении большее было невозможной расточительностью, но ученик экономил силы.
«Как в настоящем бою», — восхитилась Туригутта.
Были ещё двое или трое, действующие по угадываемому плану. Один боец последовательно укладывал одного за другим менее опытных учеников, эффектно вздымая булаву, украшенную розовыми лентами. В основном симпатии толпы были именно на его стороне. Другие были более импульсивны: носились друг за другом, угрожающе крича, какой-то дурачок даже пытался вновь взобраться в седло. Тури фыркнула.
— Она же в латах, как и ты, дуболом! — взвыл над ухом полностью погружённый в зрелище Ларат.
Юноша в самом центре поля не дрогнул, когда перепуганная лошадь рванула на него. Он лишь сделал короткий шаг в сторону в последнее мгновение, предоставив бедному обезумевшему животному сбить с ног двух других сражающихся.
Тури сглотнула, глядя заворожённо на юношу в центре. Он едва ли сделал маленький круг вокруг своего первичного положения. Правда, к нему уже приближался рыцарь Розовые Ленты со своей булавой.
Женщина поджала губы, вздыхая и готовясь распрощаться с умным симпатягой-ленивцем — булава в руках Розовых Лент порхала, опыта бойцу было не занимать — но вместо этого…
— Душу мою сношать! — прокаркал Ларат, толпа взревела, Тури поймала себя на том, что тоненько визжит.
Рыцарь Ленивец поднял щит, даже не пытаясь уклониться от удара — молодец, умница, — похвалила Туригутта его, — и ребром щита ударил умельца с булавой точно в сочленение шлема и ворота.
Оскорбительно просто. Розовые ленты мелькнули в воздухе, описав красивую дугу, и вместе с рыцарем рухнули в песок.
Пыль едва начинала оседать, золотясь в солнечных лучах. Лошадей одну за другой отлавливали ученики помладше. Знать на трибунах волновалась. Тури не могла отвести глаз от фигуры с щитом в центре поля. Там он стоял, невозмутимый и словно даже не уставший. Демоны степей, это было потрясающе. Это было как в жизни.
Не сразу удалось ей услышать голос Ларата, возбужденный и заинтересованный.
— …ты не поверишь, сестра-мастер. Племянника князя свалил наземь — как его? — Левр Флейянский.
— Не слышала, — пожала плечами Тури.
— Он эскорт-ученик. Из дома Лияри. Сын Наместника Флейи, того самого, которого повесили лет десять с чем-то тому назад…
История определённо умела совершать странные трюки.
Удивлённо и с немалым любопытством смотрела она на юнца, которого волокли мимо центральной трибуны. Молодой Иссиэль, если это был сам князь, с окаменевшим выражением на красивом лице взирал на победителя.
— Сын моей сестры показал себя стремительным, но чересчур порывистым, — сухо произнёс он. — Юноша из Флейи воспользовался слабостью, как опытный воин.
— Дурное семя, — услышала Тури, но дальнейшие насмешливые высказывания звучали на суламитской хине, а она этим языком не владела.
Она с трудом могла вспомнить лицо Наместника Лияри, но лицо молодого рыцаря точно не напоминало ей никого прежде встреченного, из чего она исключила внешнее сходство младшего Лияри и его отца-мятежника. Он был весьма высок, русоволос — волосы у него были собраны в неопрятный хвост, а распущенными наверняка достигали плеч, прямые и совершенно не вьющиеся. Она могла разглядеть его весьма примечательный профиль — крупный нос, широкие брови и неожиданно яркий румянец на щеках.
Определённо, он был молод. И вряд ли осознавал, что наихудшим решением было показаться на глаза князю с гербом мятежника на щите.
— Прошу извинить меня, — пробубнил наследник Флейи, очевидно, поняв, что его присутствие необходимым не является.
— Нет-нет, постой, — остановил его Иссиэль, не сводя глаз с Туригутты, — подожди, юноша. Ты мне понадобишься. Мастер войны, сестра Туригутта?
— …Обвиняемая в преднамеренном убийстве, намеренных многочисленных поджогах и мародёрстве… — радостно принялся перечислять Ларат, но князь лишь дёрнул головой в сторону, веля ему заткнуться.
— Я знаю её преступления лучше, чем любой судья. Уверен, вы все устали от долгого пути — вам предложат выпивку и угостят. Вас проводить?
Ларат испарился, уронив верёвку из рук наземь. Тури усмехнулась. Определённо, порядки Лукавых Земель ей нравились всё больше. Здесь, если её и считали Нечистью, относились не в пример лучше, чем в Элдойре. Хотя, быть может, такими послаблениями каторжан радовали по случаю турнира.
— Так это весь твой суд, милорд? — обратилась она к Иссиэлю. — Не будет ни двора, ни придворных, ни судьи или проповедника хотя бы?
— А тебе это так надо, Нечисть Степей? — спокойно ответил Иссиэль, не глядя в сторону воеводы. — Ты хочешь тратить на это время? Тебя не казнил Правитель, кто я, чтобы спорить с ним?
Ей понравилось его красивое открытое лицо: тёмные изогнутые брови, прозрачные глаза пронзительного бирюзового оттенка. Ей понравилась его гибкая фигура и уверенная походка. По сравнению с теми западными воинами, которых она встречала в Черноземье на службе, в лице Иссиэля не было ни капли юношеского задора или неуверенности, ни тени невинного неведения. Вне всякого сомнения, Молодой Иссиэль знал цену воинскому званию и самой службе.
Тем не менее он был её судьей и мог приговорить её к участи куда хуже смерти. И она чувствовала исходящую от него угрозу. Западные суламиты и сулы по-прежнему не доверяли правосудию Элдойра.
— Что ж, не думаю, что стоит тратить наше время на суды и показуху, — высказался, наконец, князь, убирая руки за спину. — Завтра вы продолжите путь. На каторги.
— Время — всё, что у меня осталось в этом случае, твоя милость.
— И имя. Слава твоя идёт вперёд тебя, Туригутта Чернобурка. За полтора года ты разорила и вырезала больше мирных жителей, чем чума, оспа и холера вместе взятые за две дюжины лет.
— Бога ради, это были ёбаные колонии! — не выдержала воительница, закатывая глаза со стоном.
— Это были мои колонии.
— А-а, так что же ты не кормил мои войска в твоих ёбаных колониях?
Внезапный пронзительный возглас, вырвавшийся из груди турнирного победителя, прервал увлекательный диалог, к вящему разочарованию Тури. Свидетели непочтительному разговору с Наместником Запада были не нужны. Однако Иссиэль не сразу взял себя в руки. Тури почти ощутила вкус его горячего дыхания, когда он склонился к ней с высоты своего роста.
— Если бы не слабость одного из достойных братьев-полководцев к тебе, распутница Чернобурка, ты бы не обошлась только теми цепями, которые тебя ждут, — едва слышно произнёс он. — Но знай, моё терпение не безгранично. Убрать тебя как можно дальше с глаз моих — вот чего я хочу. Я всё ещё могу найти добрый десяток хороших поводов отправить тебя на дно Велды в мешке, полном камней.
— И куда отправишь вместо этого?
— В каменоломни, — спокойно отстранился князь, — к северу от левого берега. Не зли меня лишний раз, если хочешь добраться до них живой.
— Добрый брат, — пробормотала женщина, не рискуя пререкаться.
Иссиэль не славился буйным нравом, но если учесть то, что её оголодавшие солдаты творили на его землях, что ж — Тури не могла винить его, если бы он в самом деле предпочёл вверить её судьбу палачу с мешком камней или удавкой — или другим малоприятным орудием казни.
— Благородный рыцарь-победитель! — Иссиэль по-прежнему буравил мятежную воеводу взглядом. — Надеюсь, мы не оскорбим твоей доблести, возложив на тебя ответственную миссию, достойную твоего ратного подвига.
— А? — слабо подал юноша голос. Тури фыркнула. Должно быть, слабоумный. Будь у него хоть зачаток разума, он бы бежал прочь со всех ног.
— Сопроводить нашу пленницу к месту её ссылки и проследить, чтобы моё обещание её прежнему господину было исполнено наилучшим образом.
— А.
Точно слабоумный. Однако стоял он за спиной князя навытяжку, как заправский страж-телохранитель, блистая своими видавшими виды плохо подогнанными латами. Воительница развеселилась, представляя себе лицо Ларата, когда компания будет ему представлена: помимо обузы в лице Степной Нечисти — женщины-каторжанки, что само по себе ничем хорошим не кончалось, — ему предстояло тащить с собой дурачка в доспехах и при гербе.
— Мастер Мархильт, подготовьте молодого брата-воина…
— …брат Левр ещё не расстался с ученическим поясом, мой господин, — встрял Мархильт. Иссиэль сжал зубы, да так, что Тури казалось, она могла слышать скрежет.
— …и позаботьтесь о достойных условиях для осуждённой. — Он смерил брезгливым взглядом фигуру воительницы. — Даже пленники в моём городе заслуживают лучшего, чем быть съеденными вшами.
— Премного благодарна, — не удержалась Тури.
— Ольвэ, Физуни — за мной. Туссамин — позаботься о чествовании рыцаря-победителя. Прощайте, сестра.
Князь исчез так же внезапно, как появился, сопровождаемый топотом десятков пар сапог и бряцанием оружия. Тури усмехнулась, поднимая связанные руки и протягивая их своему новому сторожу:
— Привет тебе, благородный рыцарь-победитель! Если ты будешь столь любезен, не мог бы ты подтянуть мои штаны? Советую делать это в перчатках, мальчик: боюсь, иначе ты можешь к ним прилипнуть.
***
Левру казалось, он стёк вместе со всеми внутренностями куда-то в собственные сапоги. В их носки, если выразиться точнее, потому что пятками, кажется, юноша даже не касался земли. И, как будто отбитых ног и ужасающей боли в копчике было мало, он, похоже, здорово прикусил себе язык.
Примерно тогда, когда оказался последним долбаным идиотом на площадке, всё ещё стоящим на ногах. И это при том, что единственное, что он делал, — так это не сражался. Следовало записать это в тептар как третье правило — или четвёртое, или какое-то ещё, — если хочешь остаться цел, не дерись вовсе.
Пока остальные, как припадочные, молотили друг друга в пыли, он просто замер, оцепенев, посредине всей свалки, и терпеливо ждал окончания. И дождался. В просвет забрала он видел скачущих вокруг приятелей и Наставников. Кто из них был шокирован больше, он сказать не мог.
— Ты жив? Лу, ты жив? — тряс его за руку Ирбильд. — Скажи что-нибудь, братец, ты жив?
— Ты идиот! — орал мастер Мархильт, ужасающе простонародным жестом вцепляясь себе в волосы. — Сраный придурок, ах ты сопля холерная…
— А? — смог выдавить Левр, вдруг начиная чувствовать всё: каждый будущий синяк, каждый ушиб в своём теле. — А?
— Он жив, братья, он жив! Наш победитель! Наш герой! — взвыли радостно Ирбильд и Кассо, но мастер-лорд Мархильт не смолк, разве что скулил теперь тихо, едва слышно:
— …сраный придурок, ты хоть понимаешь, кретин полоумный, что ты натворил…
— А? — не мог промямлить ничего большего Левр, чувствуя, как губы уже начинают опухать: кажется, он всё-таки умудрился удариться обо что-то даже и в шлеме.
Следующие минут десять слились для Левра в одно сплошное бессмысленное действо: его волокли вдоль трибун, он кланялся — или делал короткие кивки — каким-то зрителям, чьи лица у него перед глазами троились и плыли. И только затем мастер Мархильт счёл нужным, скалясь ответно на скомканные поздравления под ликование толпы, прошипеть ему на ухо:
— Я же говорил тебе, я ведь всем говорил: найдите себе гербы! И к тебе это должно относиться в первую очередь.
Левр промолчал — не в последнюю очередь из-за онемевших губ, всё-таки прикушенного языка, а также из-за того, что ничего, кроме ещё одного вопросительного «а?» ему произнести не удалось бы. Мархильт правильно расценил его замешательство и впился ногтями в его запястье.
— Ты вышел с гербом своего отца. Предателя трона. Радуйся, сучий ты потрох, ты опозорил меня перед всем Приморьем и перед его милостью, князем!
И Наставник высоко поднял руку своего ученика, сияя ненатуральной, но ярчайшей улыбкой, обращённой ко всем зрителям без исключения.
Сердце Левра мгновенно заледенело.
Что ж, это было его сутью.
Неудачник. Если не в одном, то в другом. Неудачник от природы.
Холод пробежал по мокрой спине, сменился жаром в горящих щеках, когда Левр увидел, что сам Молодой Иссиэль, князь, приближается к нему. Кто-то сорвал шлем с него — Левр был благодарен незримому помощнику, но князь прошёл мимо, направляясь точно к невзрачно одетому, но вооружённому мужчине на трибуне позади.
И, хотя совсем недавно Левру казалось, его положение хуже быть не может, ему было куда падать.Через несколько минут князь назначил его сопровождающим каторжанки.
…Мелтагрот, десятки, если не сотни лет бывший тихим приютом, за последние семь лет стал одним из оживлённых городов. Лукавые Земли открыли дорогу на север, к суровому побережью Сина, никогда прежде не интересовавшему никого, разве что охотников за пушниной и китобоев. Да и те предпочитали не задерживаться долго в негостеприимном краю.
Пока одна из многочисленных речушек, текущих с гор на севере, не открыла золотой песок в своём бурливом течении. Не самые благополучные земли стали манящей мечтой для мошенников всех мастей. Молодой Иссиэль никогда не упускал возможности получить свою выгоду от близости Лукавых Земель к золотым приискам.
— Но разве каторжане не должны сопровождаться опытными солдатами? — жалобно спросил Левр. Ирбильд покачал головой:
— Ты, друг мой, наивен, как девственница взаперти с молитвенником. Мастер-лорд и князь решили тебя проучить. Опытные солдаты зарабатывают в других местах. Каторжан перевозят такие же бедолаги, которым просто больше некуда пойти.
— Такие же, как я, одним словом?
— Что тебе стоит? Ты же не один потащишься с ней.
— Зачем вообще я там нужен!
— Вот тебе, юноша, урок, — послышался голос мастера Мархильта, — ты посмотришь, как живут низко павшие воины, и не станешь в следующий раз поминать имя своего отца. Если выполнишь поручение его милости достойно, и звание получишь. Вы отправляетесь на рассвете.
Дела оборачивались всё более сомнительным образом. Левр, конечно, слышал о воеводе Туригутте. Кто не слышал о ней? В Поднебесье было немало воинов и воительниц, хороших, жестоких, справедливых, побеждающих, проигрывающих… Их прощали чаще, чем наказывали. Крайне редко их судили в Военном Совете.
К Туригутте Чернобурке это не относилось. Со всех сторон она являла собой исключение.
Последние три года, как знал Левр, она проводила на Пустошах, порабощая восточные племена Афсар, Бану и другие, промышляя набегами и работорговлей, а после была призвана в Элдойр, чтобы быть отправленной на запад — заниматься тем же.
Старейшинам Нэреина и городскому дозору удалось навести порядок в городе без Туригутты, и её воины принялись разорять Лучнинские побережья. Политические нюансы ускользали от юноши. Конечно, он знал, что мятеж обусловлен предполагаемым бесплодием королевы, и, как и большинство жителей Мелтагрота, он радовался искренне, когда долгожданный наследник новой династии всё же явился на свет.