Это было обидно. Так что она позволила себе ещё один замах нагрудником перед тем, как он подсёк её и тут же поймал, немедленно укладывая лицом вниз на землю и обезоруживая, после чего старательно примотал цепь к колесу и щёлкнул замком.
«Самая тихая схватка из всех; прежде такого не случалось со мной, — пыталась прийти в себя Тури. — И, если он не полный придурок, он больше не заснёт прежде, чем прикуёт меня к чему-нибудь». Оба перевели дыхание. Женщина готовилась к пинку напоследок, но вместо этого Левр хмуро навис над ней и горестным тоном инквизитора, разочаровавшегося в своём пыточном мастерстве, произнёс:
— Снимай сапоги.
— Да подавись, — буркнула она, садясь и неохотно расставаясь с обувью.
Что ж, это была непродуманная попытка. Туригутта ругала себя, злая, как никогда. Что ей стоило усыпить его бдительность двумя, тремя вечерами тишины и воинских баек? Ведь не обещала же она попытки побега каждый день — в конце-то концов. А если бы и обещала — что за печаль нарушить обещание?
Она никогда не добилась бы и половины того, чего добилась, держа слово перед врагами. А он, владеющий ключами от её оков, был врагом, тут сомнений не оставалось. И, видимо, в следующую попытку придётся его прирезать во сне.
От костра северян вновь раздались голоса: волки шумно выясняли, от кого несёт дохлятиной. Кажется, дело шло к кулакам и мордобою. Тури зажмурилась. Определённо, если это было то, чего она добилась, следовало основательно пересмотреть методы и цели.
И выбираться уже как-то из-под попечения долбаного рыцаря Мотылька.
***
Полночи он провёл злясь на женщину и на себя, на свою слабость, на свою глупость и быстрый язык.
Он позволил себе замечтаться, что часто бывало с ним в библиотеке наедине с книгами, — и вот результат: первая же попытка побега заключённой едва не обернулась удачей, причём без каких-либо ухищрений с её стороны. Туригутта Чернобурка оставалась опасной противницей. Даже в цепях.
Ему следовало молчать и оглохнуть. Не поддаваться её чёрному обаянию. Иного не могло быть у воительницы, за которой на верную смерть годами шли опытные бойцы. Левр заворочался снова. Всё, что знал о Туригутте Чернобурке юноша, приходило со сплетнями. Так, прошлой зимой её ждали в Нэреине-на-Велде, куда она не явилась, вместо этого отправившись грабить окрестности Лучны далеко на юге. Но это было всё, что он о ней знал. Байки простонародья о вытворяемых воеводой зверствах Левр не принимал в расчёт. Всегда находились те, что их сочиняли, и те, что верили им.
Как можно было соотнести трепещущих мастеров Школы, говорящих о демонице во плоти, — и вот её, храпящую на голой земле? Как, если он с трудом мог разглядеть в болтливой каторжанке воина, которым она вдруг оборачивалась, когда дралась? И хорошо дралась — если учесть её общее состояние, скованные руки и ноги, отсутствие оружия. «Это упущение нашей Школы, — понял Левр, — мы не привыкли бить женщин всерьёз. Да есть ли вообще в Мелтагроте девчонки с оружием?» Он не сомневался, что какие-то девушки упражняются в стрельбе, некоторые, возможно, учатся фехтованию дома. Но Туригутта оставалась первой, с которой ему когда-либо приходилось сталкиваться.
И он не мог заставить себя бить в полную силу.
Левр спал плохо, и утро разбудило его раньше, чем всех остальных. Неприязненно покосившись на свою пленницу, он сел, прислонился к колесу экипажа, потёр лицо. Следовало умыться. Следовало одеться. Следовало разбудить кого-то из волков и намекнуть, что лошадей следует рассёдлывать на ночь. Хотя вон тот, в потрёпанной синей курте и низко надвинутом капюшоне, возможно, как раз уже седлал их…
Внезапное прозрение остановило возглас, вырвавшийся из груди юноши, беззвучным. Он немедленно отполз назад, к колесам экипажа.
«Что делать? Кто это? — все способы подавить панику остались забыты, — кричать? Бежать?». Он потянулся к плечу спящей Туригутты и толкнул ее. Толкнул второй раз. Она пробурчала нечто недоброжелательное. Левр выглянул из-за экипажа. Незнакомцев было уже трое, и двое из них крадучись приближались к костру. Это не сулило ничего хорошего.
— Мастер, проснитесь, — прошептал он, лихорадочно нашаривая рукой клинок, но вместо него находя что угодно: выпавшие серные драконьи спички, тептар, грифельный стержень, который тут же раскрошился, собственный нагрудник. Ему следовало — по крайней мере, так говорили песни, так он сам прежде полагал — выйти и принять бой. Но вот он, Левр из Флейи, ползает в грязи, даже не в силах найти собственные сапоги и меч. Да и что он представлял собой против троих опытных воинов?
Смерть от рук дорожных разбойников отчего-то категорически не казалась славной.
Туригутта потянулась, зевнула, и Левр отчаянно задёргал её цепь. В это же мгновение донёсся первый крик от кострища и ржание сразу нескольких лошадей. Мгновение спустя Левр оказался лежащим почти под экипажем, а сверху него взгромоздилась воевода, почти приникшая к земле, замершая на коленях и локтях, как затаившаяся на охоте лисица. Мимо них с другой стороны от экипажа пронеслись лошади, гикали всадники, звучала речь на сурте, возгласов становилось больше.
Звенела сталь. Раздавалось рычание и подвывание. Туригутта сползла с юноши.
— Надо сваливать отсюда, — прошептала она, толкая его, всё ещё пытавшегося рассмотреть, что происходит, — не мы их цель, нас не хватятся.
— Но как? Куда? — возразил он, и женщина пнула его в голень:
— Давай отстёгивай меня!
Руки у него тряслись, когда он пытался вставить ключ в замок цепи. Когда ему это всё-таки удалось, воевода подскочила с места и принялась удирать в противоположном драке направлении со скоростью, которую непросто было развить со скованными ногами. Левр ругнулся под нос, быстро пытаясь собрать хоть что-то из валявшегося по земле добра и одновременно не упустить Туригутту из виду.
Он был уверен, что, стоит ему замешкаться, воевода Чернобурка исчезнет бесследно. Схватив в охапку всё, что попалось под руку — Левр не мог сказать, было ли там что-то полезное, — он припустил вслед за ней.
Он ощутил нехватку воздуха, когда внезапно не увидел женщину. Но затем из ближайшего жасминового куста показались её руки, и он нырнул вслед за ней. Куст оказался колючим, под ногами скользила влажная трава. Когда он открыл рот, то не успел издать и звука — она тут же припечатала сверху свои грязные ладони:
— Не вздумай! Сиди тихо!
Левр не мог сказать, сколько времени прошло с того мгновения, как затихли последние крики и звуки борьбы от их оставленных попутчиков. Но он не решился пошевелиться прежде, чем это сделала Туригутта. Выбравшись на дорогу — оба были босиком, женщина окончательно изорвала свои штаны, — они посмотрели друг на друга, словно впервые.
Мысли роились у Левра в голове одна другой страшнее. Но все они превратились в прах, когда Туригутта беспечно улыбнулась и промурлыкала с игривыми модуляциями в гортанном голосе:
— Признайся, ты это всё подстроил, чтобы меня и наши игры ни с кем не делить?
========== О мертвецах и трактирах ==========
— Отдай мне ключ.
— Нет.
— Хотя бы покажи. Вдруг ты его потерял?
— Нет.
— Мотылёк, золотце, разве можно так с друзьями?
— Шагай дальше.
По крайней мере, теперь у Тури на ногах была обувь. Ей пришлось напихать в носки ботинок травы, чтобы они не спадали, да и сняты они были с мертвеца, но в её жизни бывали трофеи куда как пострашнее.
К сожалению, юный рыцарь успел заметить её интерес к оружию одного из их мёртвых попутчиков, когда спустя несколько часов унылой отсидки в придорожном ракитнике они вернулись назад. Лошадей простыл и след. Экипаж догорал — угли уже едва теплились. Тури и её страж молча стояли у открывавшейся им картины.
Она успела разжиться ботинками, новой туникой и тремя ремнями, прежде чем Левр пошевелился. Юноша был бледен. Тури была уверена, что он впервые видит столько мёртвых тел в одном месте. Но всё же, испуганный или нет, в смятении ли, а нож из её руки он вырвал, когда она почти опустила его в ботинок. К счастью Тури, её цепь где-то потерялась вместе с замком. Верёвку было бы легче перегрызть или перетереть — если бы у неё была такая возможность.
Ещё более отстранённый, Мотылёк побрёл, периодически подёргивая верёвку, вперёд по дороге. Они прошагали не меньше двух вёрст, прежде чем Тури вынуждена была обратиться к нему.
— И куда мы, собственно говоря, идём?
— Куда и шли, — был краткий ответ.
— То есть туда, куда ушли убийцы. Разумно. Этому тебя в Школе научили?
Он не ответил, но замедлил шаг. Судя по опущенной голове и напряжённо сжатым губам, юноша о чём-то мучительно размышлял. Наконец, он повернулся к ней.
— Я всё равно доставлю вас к месту назначения, мастер войны Туригутта, — церемонно сообщил Мотылёк, — и я не сниму с вас кандалы.
— Ты меня разочаровал! — Она театрально застонала, закрывая глаза и пряча лицо в ладонях. Никакого действия на паренька это не возымело.
— Я думаю, мы спустимся с дороги в низину. Здесь, похоже, возили только каторжан на каменоломни, — продолжил негромко Левр, — но все другие дороги там. Мы остановимся в какой-нибудь деревне. Попробуем найти лошадей…
Тури считала его идею бредовой, но возражать не стала. Всё было лучше, чем прямая дорога на каторгу. Даже спуск со скованными ногами по заросшим холмам — пару раз она всё-таки очень неудачно приземлилась: один раз задом на колючки, другой — точно на муравейник. Приятной местью было созерцание рыцаря, вязнущего на пашне, по которой они пробирались к проезжей дороге. Через пару часов они достигли деревни. Тури подобралась. Недоброе предчувствие охватило её сразу, как только на рассвете Левр её разбудил, и с тех пор не заканчивалось, но только ширилось.
— Послушай, может, лучше было бы не особо щеголять в доспехах? — намекнула Тури, беспокойно оглядывая подъезд к деревушке. Левр опешил.
— Почему?
— Оружие имеет свойство пугать тех, у кого его нет. Доспехи пугают всех — кроме трепетных благородных девиц, конечно. И посмотри на меня, зрелище точно не услада для взора… стоит ли нам вообще вместе показываться?
— Вы — заключённая его милости, князя Иссиэля, — высказался юноша, — а я — эскорт-ученик Школы Мелтагрота. У меня при себе письмо его милости. Нам обязаны предоставить всё необходимое для дальнейшего пути.
Безнадёжный случай. И вновь Тури промолчала.
Маленькая деревня протянулась вдоль излучины старого озера. Десятка с три подворий образовывали несколько улиц. Встретившиеся деревенские жительницы на срединной хине не изъяснялись, и Тури ни слова не поняла из того, о чём с ними беседовал Левр. Судя по тому, что женщины даже не остановились второй раз взглянуть на облачённого в доспехи рыцаря, для них зрелище было не диковиной. Рыцарь и его пленница направились к дому старосты.
Сытые, тучные коровы возвращались с дойки на поле. Горланили петухи. Где-то курлыкал индюк и кричали гуси. Прикрывая в притворном стеснении лица, мимо прошагали, звеня оловянными браслетами, девушки в пёстрых покрывалах, расшитых бусами и ракушками. Чистенькие и нарядные. Как и всё вокруг.
Дурное предчувствие не отпускало Тури.
***
Стоило Левру увидеть дом старосты деревни, и он выдохнул с облегчением. Он мог мечтать о приключениях, сидя в беседке в Школе Воинов. Но не было ничего желаннее крыши над головой в эту минуту. Кроме того, он желал умыться, предпочтительно тёплой водой с мылом, пообедать, а после снять с себя чёртовы доспехи, поддев и всё вообще, и скоблить, скоблить тело до тех пор, пока не сотрутся вместе с грязью последние несколько дней.
Он не был уверен, что после сможет заставить себя надеть их ещё раз. Когда он только начинал в них тренироваться, это была пытка, неприятная тяжесть, хотя за пару месяцев он привык. Но тренировки не длились круглые сутки днями подряд. Всё тело зудело и чесалось, и не было никакой возможности до него добраться.
При виде окружающей его деревенской благодати пришло понимание, как же сам он грязен. Если судить по виду его пленницы, состояние обоих было более чем удручающее. Вряд ли впечатление могли исправить блестящие доспехи — если учесть, что края кое-где покрывались ржавчиной, а вмятины и царапины уже никакая полировка не могла скрыть. Очевидно, того же мнения были и несколько мужчин у самого большого дома деревни, старавшиеся держаться от пришельцев подальше. Учитывая резкий запах пота, исходивший от него самого, Левр не мог их винить.
В центре деревни большая часть цветов была вытоптана, и наличествовали признаки недавней разрушительной потасовки: вывороченные столбы заборов, осколки глиняной посуды под ногами, многочисленные следы борьбы. Стога сена, смётанные у сеновала, также кто-то с неясной целью раскидал по всему проулку.
Наконец, из дома появился деревенский староста: рыжий длинноволосый сул с тремя растрёпанными косами, закатанными пыльными рукавами и подорожником на носу. Вид у него был грозный.
— Это они, да? — возвысил он голос, обращаясь к маячившему за спиной соседу. — Эй, вы! Назовитесь.
— Левр из Флейи, эско… — Туригутта разразилась демонстративным кашлем, юноша вынужден был проглотить «эскорт-ученика», — из Школы Воинов Мелтагрота.
— А это что? — староста кивнул на женщину.
— Заключённая его милости Иссиэля.
— Беглая?
— У меня есть бумаги… — начал было рыцарь, но староста его уже не слышал, подняв голову к небу и говоря сам с собой:
— Так-так, значит, одна беглая каторжанка и какой-то сопляк в доспехах стали причиной того, что сегодня полдня мой дом переворачивали вверх дном молодцы Вольфсона Илидаровича. И теперь на верхней дороге куча мертвяков, прими Господь их грешные души, а у меня на пороге попрошайки.
Чернобурка что-то прошипела слева, но Левр не мог заставить себя остановиться. Даже обнаруживая под сапогом чей-то выбитый окровавленный зуб.
— Мы желаем продолжить наш путь верхом и желаем встретиться с вашим ленд-лордом. В его землях на дороге орудуют разбойники. Это должно быть донесено до…
— Я ленд-лорд! — прогрохотал сул, от порывистого движения подорожник с носа у него слетел. — Я хозяин этой земли, и я чхал на то, что желает какой-то сраный бродяга Бог весть откуда!
— Мелтагрот…
— И на Мелтагрот я чхал, холера его побери!
— Бежим, — пробормотала Туригутта, и Левр моргнул, отступая под натиском разъярённого лорда-трудяги, чья рука уже искала вилы, прислонённые к двери.
— Но у меня бумаги…
— Будет чем разжигать костер, бежим!
Не в первый раз за последние дни он бежал в доспехах, а рядом, громыхая кандалами, перебирала ногами воевода Чернобурка.
«Что ж, я хотел быть рыцарем и совершать подвиги, — уныло думал Левр, волочась нога за ногу по лиственной рощице следом за неутомимой Туригуттой. — Боятся ли рыцари? Устают ли рыцари? Бывает ли такое, что рыцари не имеют ни малейшего представления о том, что происходит?»
Прошедшие полтора дня его подкосили. Он почти выл от чесотки по всему телу. У него урчало в брюхе. Разбойники, кем бы они ни были, что налетели на них в предутреннем мраке, забрали всё съестное, что нашли. Однако Туригутта Чернобурка не казалась удручённой этим обстоятельством. «Правильно, ей хуже уже не будет, — злился Левр, — это мне нужно каким-то чудом выбраться из этой передряги». Когда они достигли края кленовой рощи, Туригутта, оглянувшись, уселась у корней одного из дерева, вытянула ноги и сообщила:
— Думаю, мы ушли на достаточное расстояние. Что ж, отважный рыцарь Мотылёк, что ты собираешься делать дальше?
И Левр рухнул рядом. Едва найдя в себе силы привязать её к стволу — женщина не возражала вовсе, — он снял часть лат, обнаружив заодно очередные разболтавшиеся крепления, и вновь уселся рядом со своей пленницей.
Не имея даже отдалённого представления, куда идти, кого просить о помощи и что именно делать.
В книгах и историях герои справлялись со всеми трудностями шутя либо при помощи отважных безумств. Им не встречались мелочные нищие ленд-лорды, бьющие со спины разбойники. Им не приходилось таскаться по непролазным оврагам в чужих доспехах времён столетней давности. Да ещё в компании злоязычной каторжанки.