- Нет, значит, - ответил сам себе иерарх, помолчав немного в раздумьях, не обращая внимания на пышущую злобой Милицу, - а чьих будешь?
Впервые кто-то обратился к Ангелине лично. Да еще и этим простым, деревенским говором. И она поспешно опустилась на колено и поцеловала руку Богуслава, не размышляя, не думая, не планируя. «Пусть потом до смерти забьют, - с ожесточением к себе же пронеслось в мыслях, - за это не жалко».
И тогда его рука – серая и морщинистая, пахнущая крапивой и тленом, высохшая и еще не ожившая до конца – вздрогнула.
…Ангелина вздрогнула также, возвращаясь в реальность. Над ней зависла фигура Зосима.
- Чистота, ты что, в спячке? Я зову тебя минуты три.
- Прости. В чем дело?
- Вертолет прибыл. Можем грузиться и лететь. Эй! Твой охотничий билет, не потеряй.
Братислава. ОО+
Единственное развлечение, которое без прикрас демонстрировало характер кровожадных тварей, к которым Ангелина вынуждена была относить и себя, называлось охотой.
На социальной лестнице ночного сообщества статус нелегко обрести количеством жертв. Никто не хвалится прожорливостью: моветон и дешевка. Качество добычи и ее чистота – вот что имеет значение. Никто не позавидует, например, бедному event-manager Би, который живет исключительно в пафосных ночных клубах, и плотно подсел на меню из обколотых, обкуренных и больных моделей, тусовщиков и обычных наркоманов золотой молодежи.
Би часто жалуется Ангелине на тяжесть бытия, ведь он, по неизвестной причине, всегда первый в списке организаторов праздников, вечеров и встреч для членов Семьи Богуслава.
- Долбанные подростки, - жалуется Би за чашкой кофе – растворенного все в той же упавшей в цене второй отрицательной, - я всегда говорил: не умеешь, не берись. Вчера притаранили пульверизатор для мыльный пузырей на танцпол.
- И?
- Нелопающиеся пузыри. С фосфатами и ионами серебра. Я думал, дело в героине, и приготовился к лечению где-нибудь в калифорнии, когда натурально выблевал сначала легкие, а потом почки.
- Уволь от подробностей, - улыбается Ангелина, и, воодушевленный, Би продолжал:
- Штрафом не отделаются, надеюсь. За такое положено вырывать клыки и яйца. По мне, надо вообще запретить посещать приличные места тем, кто хоть раз сглупил на Охоте.
И Ангелина улыбается еще ярче. Зверь внутри нее не может не улыбаться, слыша об Охоте.
Выбор жертвы мгновенен и предопределен свыше. В три часа ночи на улице может оказаться без оружия, средств связи и определенной цели лишь рисковый человек, авантюрист. Или неудачник. Или полоумный кретин. Любой из них должен быть готов к тому, что в городских джунглях водятся хищники. Банальная пищевая цепочка, никаких экономических предпосылок. Никаких тайн и загадок, лишь еще одна ступень эволюции.
Но жертвы не готовятся к охоте, а хищники – тем более, такие как вампиры – обязаны готовиться. Хотя бы разузнать основы. Особых ритуалов не требуется, но ведь добычу надо уметь загнать, забить, разделить, быстро и чисто съесть.
Не отравившись, не переев, не привлекая внимания, не оставив следов и улик. Упс! – и крошка Мэри не вернулась с дискотеки домой.
Пожалуй, единственное, что склоняет чашу весов внутри Ангелины в сторону вампиризма – это прагматичная охота ночного племени.
Охота же жертв на хищников, возглавляемая Милицей, выглядела иначе. Она неизменно была полна излишней и бессмысленной жестокостью. Такой, что непонятно становилось, чего же люди хотят? Отбиться или…? И где принцип, по которому выбирают цели?
- У меня невроз, - жалится Би, манерно извиваясь на высоком стуле, - Анжи, красота ночи, мне жизненно необходимо поохотиться. Составишь компанию?
- С почтением к твоим нервам, Би.
- Чуешь, вон там, - театрально прошептал Би.
Два юнца, отягощенные алкогольными парами и сумками с покупками. Дорогие мобильники, обувь из натуральной кожи, наручные часы Патек Филипп.
- Пижоны, - оскалилась Ангелина, - гнилые насквозь.
- А вон. Блондинка в синем. Какие ляжки! Хоть сейчас под болоньез!
- Да ты гурман. Я и не знала, что силикон съедобен.
- Тебе не угодишь, - поджал губы Би, - а парень с плеером?
- Би. Он под кайфом.
- Не смотри так на меня, у меня был тяжелый день, я хочу расслабиться.
Перебранка завершилась, когда они нашли свою идеальную добычу. Женщина сорока с небольшим лет, моложавой внешности и доброго здоровья, звонившая домой. По ее сутулости, по грустному лицу и погасшим добрым глазам можно было безошибочно определить виктимность. Не сегодня, так завтра она обещала стать жертвой двуногого хищника.
- Мы давно не санитары общества, - философствовал Би, не теряя из виду добычу, что брела вдоль витрин – донорские станции сократили потери на восемьдесят процентов.
- Печалишься по этому поводу?
- Напротив. Больше волнуюсь, что будет, когда вас, полукровок, станет слишком много.
Би был один из немногих вампиров, которые не стеснялись слова «полукровка», и за это Ангелина и уважала его.
- В третьем поколении кровь уже не нужна.
- Но ты-то первое, - справедливо заметил он, - кстати, сколько длилась твоя трансформация?
- Официально завершилась месяц назад.
- А на самом деле? – не сдавался приятель.
Анжи поморщилась. После укуса прошло семь с лишним лет, но она до сих пор переживала последствия – стандартный список включал тридцать симптомов. Ангелина в самом деле была первым поколением, да и укус иерарха взрастил ее жажду до уровня обычной охотницы. А значит, и потомки Ангелины унаследовали бы потребность в крови. Если бы, конечно, они были.
- Если бы не мы, люди так и мёрли бы от каждого чиха, не доживая до тридцати, - преисполнился Би кровавого патриотизма, - их прививки не продлевают век. А вот Луи, гад, что продал им технологию пастеризации… славы захотелось!
- И тебе не кажется, что это каннибализм – есть тех, кто может быть твоим же родственником? – лавируя между тележек с продуктами, спросила Ангелина.
- Цветок ночи, Анжи! Третье поколение – моя грань. А с голодухи и мать родную покусаешь за милую душу, тут уж природа такая.
У назначенной ими жертвы явно не водилось предков из ночного племени. Она шла, уныло глядя себе под ноги, и за собой несла серый шлейф вечной скорби. Ангелину захлестнула знакомая волна сладкой жалости и даже ужаса, с которыми она раз за разом находила добычу.
Отдавай дань своей человеческой половине, Ангелина всегда – на каждой охоте – поворачивалась к главному действу спиной. Инстинкты вяло сопротивлялись. В этот раз в какой-то мерзкой подворотне за спиной что-то булькало. Из разорванной трахеи со свистом выходил воздух. Ангелина не сдержала усмешки: какой непрофессионализм со стороны напарника – перегрызть воздуховод.
Наконец, звуки и возня прекратились, и раздался сочный чавкающий всхлип – это из захрустевшей грудной клетки было вырвано сердце. Би слегка хрюкнул, и Ангелина повернулась, улыбаясь.
- Угощайся, - протянул он к ней руки в приглашающем жесте, - чашка есть?
- Стаканчик пластиковый. Благодарю.
Она подставила стаканчик, залпом опрокинула его, когда он наполнился до половины. Конечно. Гарантированный трофей. Первая положительная.
Внутренности приятно обожгло. Живая кровь! Это все-таки даже не донорская; это кровь, равная по цене жизни. И Анжи впилась губами, набравшими алый цвет, в ободок стаканчика. Ее слегка шатнуло.
Пять минут положенной эйфории, сравнимой по наполненности с годом иного бытия, – какому наркотику дано столь много? Анжи вытянулась в струну и застонала, гортанно призывая… просто призывая. Она знала, зачем, но не знала, кого именно зовет; все ее тело жаждало этого сейчас. Каждая вырвавшаяся из узды контроля клетка. Она была насыщена; жива, как никогда прежде – ее жажда меняла направление.
Эволюционно эта жажда значила лишь одно: готовность немедленно размножаться. Если бы Ангелина могла знать это чувство, потребность быть заполненной! Но его знала лишь ночная охотница Анжи.
«Приходи и возьми меня», - кричала она беззвучно, задыхаясь от сладкой муки. И не знала, кого именно она звала. Или же, быть может, не рисковала признаться…
Никогда прежде – ни на одной Охоте – ни разу…
Когда Ангелина более-менее пришла в себя, и оглянулась, Би, дожевав с аппетитом какую-то часть добычи – вероятно, селезёнку, - облизал пальцы.
- Еще по одной? – спросил он сипло, с нехорошим блеском в глазах.
- Би, выдохни, - едва слышно выдавила девушка, железной рукой загоняя зверя в клетку, - вспомни, с кем говоришь.
Тот позеленел, нервно сглотнул, сделал серьезное лицо, насколько для вымазанного в крови диджея с пирсингом на видимых частях тела, было возможно.
Би повезло, что Ангелина не склонна была сдавать Инквизиции друзей, когда те проявляли неукротимую жажду. Что, в общем-то, полагалось делать; но тогда подлунный мир опустел бы как минимум на две трети.
- Погорячился.
- Азарт всем знаком, как и жажда.
- Хоть убей, не верю, что у тебя есть азарт. Это нам, клубным охотникам, приходится…
Би вновь превратился в вечного жаловальщика. Ангелина слушала вполуха, радуясь тому, что она к его касте не относится. Она ведь вообще не принадлежала ни к одной.
Анжи все еще хотела… хотела. Все слабее, но все же сильнее хотела, чем до этого крови. И это беспокоило Ангелину. Потому что эта новая жажда никак не желала уходить, более того, обосновавшись во всем теле, она, как растущая опухоль, крепко угнездилась где-то внутри. И разум Ангелины мог только фиксировать эту опухоль, изыскивая пока медленно способы от нее избавиться.
А Би все жаловался. Ангелина напряглась, пытаясь вникнуть в суть. Впрочем, жалобы не меняли его положения на лестнице силы. Построена она была по принципу пирамиды… от самого середняка – лет девяноста, дед и прадед, не пожелавший так просто умереть, и вверх: через кровожадного охотника-одиночку, через маньяка, выше – к предводителю шайки кровожадных охотников. Потом к хозяину Логова таких охотников, к деду и прадеду охотников, вожаку, и, наконец, к Могуществу, выше которого просто нет места, куда еще можно подняться.
Но пирамида стоит на широком основании. От середняка вниз – через суетливого и недоедающего Би и ему подобных, которые предпочитают коллективные и корпоративные нападения, через неконтролируемого, уставшего психа, не знающего, чем еще занять время, к низшим кастам Народа Ночи. К тем, кто трясется денно и нощно при звуках выстрела, кто не выходит на свет, чтобы сэкономить силы, кто получает паек от Семей и стоит в очереди на пособие и место работы, кто лелеет одну надежду – выжить, размножиться, и залечь в спячку, из которой, быть может, поднявшиеся хоть на полступеньки потомки выведут лет через пятьдесят.
- До встречи, дорогая, - улыбается Би, томно припадая к дорожному знаку, - охота с тобой – истинное наслаждение для ценителей.
- Взаимно, добычи тебе.
«Какая тут взаимность?». А что же Ангелина? Как и все полукровки, она выпадает из сложного кастового общества Народа. По ее личному рангу она включена в число высших каст, и имеет право на охоту без дополнительного сопровождения и условий, но по рождению…
- Мешаться с пищей, - морщит губы неугомонная Марина, - ума не приложу, как не стошнило.
- Типа любовь, - пищит Софья – секретарша Люция.
- Мог бы укусить!
Не мог. Ангелина помнила отца лучше, чем мать, и могла сказать, особенно теперь, что он был большее, чем ходячий инстинкт. Но в обществе Ночного Народа снисходительно относились ко всему. Почти ко всему. Можно есть детей, беременных, можно играть в «поцелуй богомола», заниматься групповыми каннибальскими оргиями, самокалечиться, организовывать секты… можно всё. Но размножаться с пищей… последнее из отринутых табу.
И скорее обращенный юнец станет магистром крови, чем полукровка – чем-то большим, чем наложница. И всё же она стала.
«Чистота Его Могущества».
«Чистота Его Могущества. Ненависть Его Собственности». И потому Ангелина не обольщалась льстивыми словами ни от Би, ни от кого-либо другого. Она полукровка – это клеймо и сила. Ее укусил сам иерарх – и все же глаза ее не поменяют цвет уже никогда. Никогда ее не убьет серебро, и никогда движений ее не замедлит солнце. И ее пульс никогда не будет реже десяти ударов в минуту.
«Пока я сохраняю баланс Ночи и Дня».
Техас. ОО-
Минули две скучные недели – летом большая часть дня была слишком светла для каких-либо активных мероприятий, и Ангелина в основном была занята работой с документацией и приемом посетителей из рядовых членов Семьи и Народа.
Но, несмотря на благолепие лета и окружающее умиротворение, иерарх делался еще более нервным, и не мог успокоиться.
- Моя интуиция, - вещал он в пространство, и его слова ловили несколько пар ушей, - подсказывает мне, что грядет.
И никто не спросит «Что грядет, Повелитель?». Все согласно кивают, не позволяя даже сомнению закрасться в душу. Чего боится этот старик?
- Я уверен, что кто-то… я уверен, нас ждет какая-то незамеченная мною опасность. Люций помог мне подготовить список…
Список старых и новых врагов; Люций, несомненно, лучше знает новых врагов – за триста лет, что провел иерарх в спячке, многие фигуры покинули доску, зато их место заняли другие.
- В общем, нужно навестить Техас, Кералу, Осло, дворец Потала и – конечно – нанести визиты по Истоку. Последним я сам займусь.
Фронт работ был обозначен, и Ангелина выдохнула. Если ей встречалось что-то с подробной инструкцией или хотя бы списком дел – она была спокойна. Цели делались ясны, все находило свое место в пространстве и времени. Смешно вспомнить, но, освободившись, Ангелина вовсе не умела ни говорить с людьми, ни одеваться. И тогда, конечно, ее спас ее человеческий менталитет, сознание Дня.
Вампир, отвергнутый обществом, предпочел бы жить изгоем, но остаться на своих позициях. Даже продвинутый, заинтересованный Богуслав выглядел по меркам дневных жителей эксцентриком. А Ангелина отправилась в книжную лавку, и первые сто евро, заработанные честным трудом наемной убийцы, вложила в самообразование – накупив тележку пособий от «Секса для чайников» и до «Этикета романтического свидания – 115 издание». Реплики, жесты, позы – она позаимствовала из мелодрам и сериалов. Умение вовремя сопереживать чьему-то горю – из сводок новостей.
И с годами приходилось задумываться все меньше, чтобы казаться (или все-таки быть?) живой женщиной.
В одном только ее ждал тотальный крах. Ангелина, привыкшая к трудовым монастырским будням, упорно отказывалась работать спустя рукава, тогда как для любого вампира подобная позиция представлялась единственно возможной.
И тут она неизменно оказывалась в меньшинстве. И, конечно, в итоге выполняла и свою, и чужую работу – не оттого, что ее кто-то заставлял, просто – из врожденного стремления к правильности и порядку.
…
- Мария заболела, - Зосим трагически плюхнул какой-то сверток на стол, - я ездил в аптеку, и разорился там.
- Крем от ожогов есть у меня!
- И таблетки от похмелья.
- А я знаю хорошего венеролога.
- Ребята, может, заткнетесь? – зарычал Люций.
Хор издевательств стих.
- Я не еду в Техас, - продолжил Зосим, - ей нужен присмотр.
Мария была сводной сестрой Зосима, младше его на двести пятнадцать лет. Девчонка досталась ему в наследство от отца, вместе с гигантскими счетами в банке, еще более гигантскими долгами и обязанностями опекуна. Ими он не пренебрегал, а быть опекуном кровопьющего подростка пятнадцати лет то еще испытание.