Чавканье. Ангелина медлила. Доли секунды – но это самое долгое время в жизни любого из ее племени. Пить или не пить? Жить или сдохнуть? Убить или оставить? К такому спиной не повернешься – да и слишком тесно, и, раз уж она вошла, отступать нет смысла.
- Подвинься, - хрипло толкнула она Валенсио в бок, и как-то – потом она сама не могла разобрать – шея юноши оказалась сама прямо перед ее носом.
Особенно сложно было не запачкать одежду – кровь была неожиданно текуча, сытна, и держать добычу приходилось на весу. Ангелина потянула назад шелковую блузку, Валенсио сорвал платок с шеи, отстранился, насколько это было возможно, от жертвы.
Если и был в жизни Ангелины адреналиновый удар, то только в этот раз. Оторвавшись от потерявшей сознание жертвы, она смотрела в пространство широко распахнутыми глазами – и зрачки ее то сужались, то расширялись; все вокруг плыло, и никакого порядка в том мире кровавого хаоса, где она находилась…
- Передозировка? – хмыкнул Валенсио, запихивая студента головой в унитаз, и стараясь освободить хоть небольшое пространство для ног. Он поправил рубашку, достал расческу, встряхнулся, готовясь возвращаться на место.
Ангелина молчала, хлопая ресницами, и пытаясь… ах, уже не пытаясь. С сытых губ капнула последняя капелька крови на белоснежный бюстгальтер.
Она уже не знала, как это произошло – их повлекла друг к другу неведомая сила, противостоять которой не было никакой возможности. Притяжение сильнее всего, что прежде испытывала Ангелина. Эта же сила каким-то чудесным способом уничтожила, смяла, растоптала отчужденность и даже самые малейшие сомнения. Как будто бы они не летели на одиннадцати километрах над землей, как будто бы под ногами у них не лежал едва живой человек…
А целовался Валенсио здорово. Отдавался со страстью и нежностью поцелую, словно не заботясь, будет или нет продолжение – не юнец, спешащий добраться до запретного плода, и не старик, боящийся провала на поле битвы. Возможно, именно поэтому он мог позволить себе быть в меру нежным, в меру страстным, и не дать Ангелине застесняться ни на миг.
Искренни и порывисты его движения, в которых нет ни старания произвести впечатления, ни отработать «обязательную программу». Тоже своего рода охота; тоже на первом месте удовольствие от процесса. А если это охота – то охотников здесь двое, и ни одной жертвы.
Штрихи, возбуждающие в Ангелине сильное желание: черные волосы на его руках, курчавая поросль над пупком, не говоря о том, что там ниже, две родинки на щеке, чуть ассиметричные густые брови, чувственный яркий рот и настойчивые жадные губы.
Детали, смущающие Ангелину: самолет, туалет, кровь, стекающая по ободку унитаза, потеря всякого контроля и полное нежелание искать в душе что-то, отдаленно напоминающее совесть.
- Моя Анжи, - хрипло воркует он, входя в нее с нежным стоном, и вжимая ее спиной в зеркало, - моя красавица.
И в легкой панике и сильном возбуждении Ангелина подчиняется завораживающим смыслам слова «моя». Ее колотит от удовольствия, ее растаскивает на атомы, каждый из которых – отдельный мир наслаждения и неги. Ничего особенного он не делает, нет же.
Затворницей Ангелина не была, и даже пыталась заводить любовников – достаточно было одной встречи, чтобы понять – не то. Так где же было спрятано все это безмерное удовольствие до сих пор? Как у Валенсио нашелся ключ к тайнику?
Или все дело в комбинации самолета, вкусного студента и напарника – комбинации, которая, как знала Анжи, вряд ли когда-либо повторится.
- Быстрее, - простонала едва слышно она ему в губы, - мы, кажется, снижаемся.
- Без нас не сядут, - ответно заворчал Валенсио, не снижая темпа своих резкий, порывистых движений. Корпус самолета слегка затрясло.
…А возможно, это было от перепада давления; а может, от неуверенного стука молоденькой стюардессы в дверь. От запаха возбужденного мужчины рядом, от его блестящих темных глаз, которые он не прятал, смело и нагло глядя ей в лицо и смеясь над ее гримасами. От впившихся в бедра его когтистых рук.
«О еще, еще, еще, не останавливайся».
«И не собирался».
Так или иначе, нельзя было громко закричать, по-настоящему. Ангелине удалось задавить стон – точнее, его задавило внезапное прозрение. Детали сложились в мозаику. Она поняла, кого звала на Охоте, содрогаясь от неизвестной до сих пор жажды.
- Ох, - не сдержался Валенсио, вжимаясь в нее всем телом, и, прикусывая губу, протяжно замычал, смеясь и плача одновременно от нахлынувшего удовольствия и необходимости держать его в узде.
Они едва устояли оба на ногах. Наконец, Ангелина отстранилась, дрожащими руками опустила задранную юбку…
- Пойдём, - позвала она тихо, удивляясь тому, что зачем-то продолжает с ним целоваться, - сейчас уже будем садиться.
«Только бы его нашли уже после посадки, - надеялась Ангелина, расслабленно обмякая в кресле, - все спишут на наркотики, наверняка. Он наверняка выживет, если только не сломает об унитаз шею».
Судя же по лицу Валенсио, который успел даже всхрапнуть пару минут в кресле, его не отягощали опасения.
- Сколько тебе лет? – спросила Ангелина внезапно.
Валенсио понял смысл ее вопроса.
- Двести два, - он отбросил прядь с ее лица, пользуясь особым правом, даруемым близостью, - а тебе?
- Пятьдесят семь.
Они заулыбались друг другу. Земля спешно приближалась.
- Всегда есть, чем удивить себя, - выдохнул Валенсио, вытирая лоб, - прости, букета не припас.
Ангелина приготовилась. Вот и время язвительных комментариев. С другой стороны, вид у Валенсио был слегка растерянный, хотя и счастливый.
- Я тебя не обидел? – отвечая на ее молчаливые эмоции, вдруг.
- Прекрати.
- Ты только начинаешь эту … жизнь. И с тобой просто. А я уже давно… - он поерзал, нервно щелкнул пальцами, вытянулся, - не люблю, знаешь, это. - Он повертел рукой в неопределенном жесте, - была у меня одна подчиненная, но недолго. И несколько дневных женщин.
- А почему именно дневных?
- Их еще можно любить, - прищурился корсиканец, - к ним имеет смысл что-то испытывать. Их можно ревновать, потому что они ненадолго. Они имеют власть над тобой этим своим безвременьем. Ограничивающий фактор: то, что если она умерла не с тобой, ты уже ничего не можешь сделать. И ты не размениваешься на ссоры и притворные расставания, потому что однажды вы расстанетесь так или иначе. Если она уходит, то уходит действительно навсегда. Смерть любимой женщины… парадоксальным образом дарует успокоение какой-то злой части меня.
- Брр, это ужасно звучит, - Ангелину действительно пробрал мороз. Она не могла отнести себя к народу дня, но и встать на сторону ночи в таком вопросе было трудно. Валенсио улыбнулся, привлекая ее к себе, и жадно целуя – снова стена быстро растворилась, даже не рушась – просто исчезла. Блеснули белые его клыки, он обколол щетиной, обдал своим пряным мускусным запахом.
- Не знаю, почему, - прошептал он, прикрывая глаза, - не знаю, почему, но это же чувство я испытываю к тебе. Двойственное. Как будто время может забрать тебя у меня, хотя это не так; и я знаю, что это не так, но ничего с собой поделать не могу…
- Наш самолет приземлился в аэропорту Орлеана. Температура за бортом плюс шестнадцать градусов по Цельсию. Пожалуйста, отстегните ремни… и счастливого вам пути.
«…Я влипла, - отметила Ангелина про себя, когда они ждали автобуса с взлетного поля, - вот это – действительно нечто особое…».
И прищурившись сквозь темные очки, она посмотрела на своего спутника. Вновь собранный, как будто даже слегка посвежевший, Валенсио был безупречен в своей модной небрежности. Непроницаемо стильный, изысканно распущенный, лениво изящный. Двухсотлетний кровопийца, предпочитающий маложивущих женщин.
«У тебя при раскладах, как сегодня, есть все шансы стать таковой».
…
Седьмая встреча с представителем Габсбургов – а отменить ее не представлялось возможным – проходила в унылом кафетерии в Орлеане – где неделю назад объявили Охоту на охотников – Орден Святой Жанны, и куда были стянуты силы многих кланов, особо противостоящих Инквизиции.
«Жанну Орлеанскую сожгли на костре. А теперь делают то же ее именем. Логика Дня».
«Люди жгли людей. Сегодня они перешли на другие виды».
…Герберт Хауф вздохнул.
- Что вам стоит уступить этот бесполезный клочок земли?
- Его Могущество официально отказывает вашему Повелителю. Вновь, - Ангелина постаралась не думать о том, что случится, если Габсбурги вновь облюбуют эту часть Мадьярии.
- Но все знают, что вы достаточно близки с вашим Повелителем. Почему бы вам не…
«Продаться Габсбургу? А почему бы тебе туберкулезными гландами не подавиться?».
- Нам совершенно не хочется конфликтовать с Бескидскими, - возразил герр Хауф поспешно, - вполне можно просто подождать еще пару сотен лет.
«Я видела вашу «Семью». Вы вымрете за эти двести лет».
- Сколько ты стоишь? – не выдержал Герберт первым, - дорого? Все Семьи в шоке. Племянница Римкович. Старые враги его Дома. Так сколько, Ангелина?
- Бесплатно, - обрела она самообладание, - абсолютно.
«Бесценно, тупая ты пиявка».
- Это плохо, - задумчиво сказал Герберт, щурясь, - такие опаснее всего.
- Вы знаете, что моя мать из Римкович, но не знаете, кто мой отец?
- Не сомневаюсь, он был из достойных охотников, - белозубо просиял герр Хауф, - но тем не менее, фройляйн. Почему вы служите именно этому Повелителю?
И на этот вопрос ответа у нее уже не было. Когда она освободилась от власти своей тетки, то ей и в голову не могло прийти, что где-то, кроме как у вампиров, ее ждут. И она отправилась к Ложу Уединения того единственного из вампиров, кого когда-либо встречала не для того, чтобы убить.
Теперь там складировали кровь – Ангелина не могла этого знать.
При входе дремал мужчина. В потрепанном и пыльном костюме, сняв дорогие итальянские ботинки и обнажив ноги в дырявых, да еще разных носках. Очнувшись, вскочил на ноги, держа ботинки в руках.
- А? Что? Кто?
Увидев Ангелину, нахмурился. К вампиру подкрасться так близко было просто невозможно, если он здоров и сыт.
- Пан в отлучке. Иди, иди, ни меду, ни яиц не надо.
Вот за кого ее принимали.
И тогда Ангелина осела на землю, положила все свое имущество – пакет с бумагами – на землю, и усталым голосом поинтересовалась:
- У вас не найдется ли немного крови?
Такова была ее первая встреча с Валенсио. Так она попала к Богуславу.
- Его Могущество не отдаст вам ни пяди земли, - повторила она с нажимом, - и если раз за разом вы не готовы признать это, то ему придется вынести вопрос на Круг. Не думаю, что Повелителям будет приятен подобный исход.
- Проклятый протокол, - вздыхает Хауф, выключает диктофон и машет официантке, - счет, прошу! Дорогая, это наша седьмая встреча. Я начинаю привыкать к этому сомнительному удовольствию. Может, эта добрая традиция стоит того, чтобы укрепить ее?
- Вали в ад, - грубо отрезала она, вставая.
- Да только что оттуда. Обхождение там получше здешнего. Когда теперь?
- По правилам – первая ночь после новолуния.
- Проклятый протокол, - вновь уныло сетует Герберт Хауф перед тем, как без прощания покинуть ее.
И Ангелина знает в этот миг, почему в его – и в глазах других – она чует страх. Ее боятся. Она – честное и стопроцентное оружие в мире беспринципной борьбы. Долго такие не живут, но не в случае Ангелины
Она уже пережила кое-что похуже, чем вампиры. Например, людей.
Флоренция. ВО-
Его Могущество иерарх Бескидский не успокоился, хотя врагов так и не нашлось. И последующие дни его беспокойство достигло прежде невиданных пределов.
- Но когда кто-то копает под меня! Из Народа Ночи! – орал он, швыряясь бумагами, - найдите слабое место!
Теперь его Семья заняла круговую оборону, пока Богуслав поправлял нервы, запивая свою манию преследования Perrier и заедая отрубями. Ангелина получила отгул – который привел ее снова в Италию, на этот раз во Флоренцию.
Ее не оставляло состояние отупения, впервые нашедшее на нее перед вылетом из США. Она не могла по неизвестной причине говорить с Валенсио по телефону, но ей приходилось делать это. Она не могла игнорировать его улыбки – вообще, носивший титул «Дружелюбие Его Могущества», он всегда улыбался, но теперь Анжи в каждой его улыбке видела…
А здесь, в Италии, она на каждом шагу встречала мужчин, на него похожих. Здесь повсюду были клоны Валенсио – разве что с горячей кровью. Здесь везде слышался его акцент и его переливы голоса.
«Надо что-то делать».
«А чем это плохо? Разве роман с напарником…».
«Разовый секс в самолете над надкушенным человеком – это далеко от понятия «роман».
«Тогда о чем беспокоиться?».
…
Тем же вечером она отправилась в клуб «Варфоломеевская ночь», одним из учредителем которого был некто Андреас Медичи; популярное заведение народа Ночи, одно из немногих, где подавали знаменитый «китайский суп» из младенцев, сырые девичьи сердца, и где звучала живая музыка – по-настоящему живая, рок-группы любого уровня, от популярных до малоизвестных.
Ангелину несколько раз сфотографировали для светской хроники, но быстро отстали – в зал вошла какая-то расфуфыренная звезда эстрады, недавно разменявшая девятый десяток. В углу праздновали тридцатилетие чьего-то обращения. В другом углу трагически расходилась пара – хозяйка и подчиненный.
- Анхелика!
Этот голос пришел словно из ниоткуда, и мог принадлежать лишь одному. Ангелина увидела над собой Чезаре, и была сама удивлена, как оживило его присутствие это скучное заведение, когда она уже собралась уходить.
- Доброй Ночи, - он поклонился, - как приятно увидеть вас в наших краях. Вы по работе?
- Повелитель дал мне выходные.
- И вы проводите их… - он обвел театральным жестом дымный зал, - в одиночестве?
- Повелитель может вызвать меня в любую минуту.
- Завидую этому ублюдку, - сказал Ангелине Чезаре с легкой укоризной, - он ничем не заслуживает такой преданности. Вы подарите мне несколько мгновений вашей цветущей юности?
- Извольте. Только если не будете называть Повелителя «ублюдком».
- Он не мой и не ваш, кстати, Повелитель. И я умираю от ревности. Анхелика, у меня идея. А свидание подарите? – предложение его не прозвучало неожиданно, - будем бродить по луна-парку, делать глупые фотографии и кататься на каруселях.
- Ненавижу карусели.
- Все без исключения?
- Все, - твердо ответила Ангелина, - я люблю комфорт. И не помню, чтоб они работали по ночам.
- Да вы пуританка. А танцы? Вы же танцуете, я знаю.
- Совсем делать нечего? – осведомилась девушка.
- Совсем, - чистосердечно признал вампир, - у меня встреча в четыре, на рассвете. Сейчас полночь.
«Вот и разгадка. Так они и ведут дела»
«Мы ведём дела».
- А оружие, Анхелика? Тут минутах в восьми есть чудный шоу-рум. Дома Скуратовых, если мне не изменяет память. Вы любите милитари?
…
Вампиры. Параллельный человеческому мир, негатив фотографии. Детали, впрочем, не сильно отличались. Теневой бизнес, безразличное к играм верхов большинство. Для среднего класса – возрастом до ста пятидесяти, еще не переживших долгих спячек, не сменивших пяти-шести личностей, континентов и конфессий, Ночной Мир представлял собой самое блистательное настоящее. Последние достижения техники, наилучшее сочетание технологического прогресса и специфических нужд ночного населения.