Ага. Значит, за то, что мне повезло случайно оказаться рядом с Бофуром и едва не лишить его ноги, теперь дарят обновки и младших братьев. Занятно. А весь из себя король Торин даже спасибо не сказал.
— Бофур в себя сегодня вряд ли придет, — вздохнула я, — и нескоро встанет.
— Но жить будет! — торжествующе воскликнул Ори и тут же зарделся под коротким взглядом старшего брата, — простите…
— А вы… здесь останетесь?
— Да, — уверенно ответил Нори, делая широкий жест рукой, — у нас норма баланса военного присутствия с эльфами должна сохраняться.
Я ничего не поняла, но это было и неважно. Больше всего на свете хотелось вернуться назад и снова завалиться спать. Однако я уже точно прогуляла утреннее рабочее совещание, и отлеживаться и дальше было как-то совестно.
Потягиваясь, я обошла лагерь, где по сравнению со вчерашним утром и днем было уже значительно меньше бестолковой суеты. У центрального костра госпиталя натолкнулась на знакомую эльфийскую физиономию.
— Вишневский!
Эльф обернулся, неприязненно поджимая губы. Отозвался-таки.
— А где все?
— Работают, как и полагается, и в отличие от некоторых, утренний совет не проспали. Ты не господина Саннэ ищешь?
Саня о себе много возомнит после пребывания в Средиземье, это уж точно. Я кивнула, и эльф снизошел до продолжения беседы:
— Он в четвертой. Кому-то там сплохело. Вряд ли освободится скоро.
— А ты куда?
Он потряс двумя банками:
— Одному нашему другу нужно. Может, глаз еще спасем. Второй день пошел, как владыка его пользует, — тут эльфийский фармацевт тяжело вздохнул.
— О, тогда иди скорее. Вишневский! — крикнула я ему в спину, и он рефлекторно замедлил шаг, — я к тебе на обратном пути за мазью зайду? Оставишь нам?
— Я подумаю! — крикнул он, не оборачиваясь.
Вернувшись на склад и обнаружив, что Нори неведомым образом материализовался снова, я проверила Бофура и безымянного дядьку с переломом большой берцовой, натравила Ори на залежи эльфийских бумажек с рецептами и могла насладиться небольшой передышкой. Не знаю, кой-дьявол понес меня в четвертую к Сане. Уже с порога стало понятно, что дела плохи. Тут была целая толпа эльфов, в углу попыхивал трубкой какой-то молчаливый дед в высокой шляпе, под столом громоздилась куча окровавленных тряпок и инструментов.
Сжав зубы, Саня отрывисто раздавал команды:
— Зажим. Зажим еще один. Что, маленьких не осталось?
— Два. Оба в ране, — шепеляво сообщила эльфийка, ассистирующая моему другу.
— Твою мать, — безнадежно пробормотал Саня, и я нашла нужным обозначить присутствие:
— Помощь?
— К столу! — рявкнул Саня, не оборачиваясь, и продолжил бормотать, — нет, ну что за блядство… этого просто не может, не должно быть…
Давненько не видела я его в таком дурном состоянии духа. Зная нрав напарника, молча окунула руки в таз с водой и старательно их намылила. Только потом глянула на стол. Не гном. Не эльф. Не человек. Встревоженные, эльфы скользили вокруг светлыми тенями, кто-то дрожащими руками держал светильник — плясали тонкие тени. Я заняла место на инструментах — Саня ко мне там привык. Правда, здесь все было иначе, и с инструментами стояли и все наши немудреные антисептики.
— Хоббит, — бормотал Саня, обращаясь ко мне, но глядя точно на раненного, — пятьдесят один год. Молодой хоббит из Шира. Он не должен был быть ранен… Торин должен был… точно, вот и лезвие…
— Ум хару, — прошептала эльфийка.
— Сам знаю! Лара, может есть на складе, ну вот чисто случайно, малюсенький такой… совсем маленький… зажимчик?
Я потянула с волос невидимку — жест отчаянный и жалкий. С первого взгляда видно было, что ни один зажим из имеющихся не подойдет. Хоббит был в два раза мельче самого мелкого гнома.
— Нашел! — ворвался какой-то суетливый паренек в шатер, держа в руке нечто маленькое и блестящее, — детский гномий! У мастера… там…
— Давай сюда! прополощи вон в той баночке сначала. Идрен, сменишь меня на кройке?
Шили тщательно и долго. Несколько раз теряли сосуды — крохотные, тонкие. Иногда возникала такая тишина, что слышно было, как тихо-тихо сопит наш пациент — а его дыхание было очень сложно услышать, еще сложнее, чем смерить пульс. Рисковали страшно: ни давление измерить такому крохе, ни контролировать нормально сердцебиение… я уж молчу про наркоз.
Наконец, все было кончено. Четверо хирургов пожимали друг другу руки, хлопали по спинам и говорили традиционные глупости вроде «Мы отлично справились» и «Было честью работать с вами». Справились они, надо признать, просто на ура. Любого из присутствующих с руками оторвали бы самые крутые нейрохирургии Земли.
— Добро пожаловать в Братство, — от души обнял Саню Идрен. Шепелявая эльфийка, сладко улыбаясь, поцеловала нашего врача в щеку. Вот уж зрелище действительно необычное.
— Мы будем горды звать вас братом, мастер Саннэ, — пропела она.
Саня вымученно улыбался. Гордые и уставшие, целители расползались на заслуженный отдых. Я же, видя состояние друга, решила повременить с расспросами о хоббите и том, что там связывало его с Торином.
Дышалось мне как-то легче. По-прежнему врачи перемещались большей частью бегом. По-прежнему было холодно и голодно, прямо скажем, и не хватало медикаментов. Но мы уже сработались всем своим разношерстным коллективом, и каждый хотя бы приблизительно знал, где искать необходимой помощи в нужный момент. Да и выглянувшее из-за туч солнце все-таки слегка меняло общее настроение.
— Не радуйся слишком рано, — поспешил испортить мой боевой задор Вишневский, когда я дожидалась в его логове коробки с волшебной мазью, — не успеешь оглянуться, здесь весь Дейл будет.
— Какой-такой… — я вспомнила огни в городе, куда то и дело отправлялись люди и подводы.
— Беженцы. Там сейчас беженцы. Из Эсгарота. Пока оттепель намечается, они там пересидят, но через неделю припрутся сюда. Хорошо еще, если встанут у воинских шатров.
Надежды на это было мало: в воинском лагере соблюдался принцип «разделяй и властвуй», гномы и эльфы стояли порознь, людей почти видно не было, и между собой бравые солдаты не общались.
Как я поняла, политические распри местных королей — количество которых возрастало с каждым следующим днем, и я в них путалась, — заключались в том, что кто-то кому-то был сильно должен, кто-то натравил на кого-то дракона, потом подключилась третья сторона с молчаливого одобрения четвертой и пятой, а результатом стали шесть или семь тысяч погорельцев, два лежащих в руинах города и ничейная Гора, загаженная драконом и заваленная золотом.
И много мертвых героев, павших в борьбе с внезапно пробудившимся злом в виде орков.
Честно признаюсь, все это сильно смахивало на бред. Так я и сказала Сане, когда мы пересеклись в эльфийской части госпиталя, где он оттягивался с трубкой в компании своей ассистентки. Завидев меня, она моментально слиняла — ну надо же какая скромница.
Саня был как раз расположен к беседам о политике.
-…Башымо! Никогда не поверю, что можно не заметить на подходе армию, передраться из-за побрякушек, навалить гору трупов по недомыслию и после всего спокойно стоять рядышком, как ни в чем не бывало!
— Торин с Трандуилом теперь не разговаривают, между ними посредник Даин, — ответил Саня.
— Велика беда, — фыркнула я, закуривая в третий раз — табак страшно отсырел, — не разговаривают они! тут, если Вишневский дело говорит, через неделю не до разговоров будет.
— Как раз наоборот. Наследник Гириона, правитель Дейла, за дипломатическое решение конфликтов и мир.
— Так почему не помирятся?
— Торин не доверяет никому. С этого все и началось, — Саня вкратце обрисовал историю болезни гномьего короля. Я, конечно, не специалист в психиатрии, но по описанию здорово смахивало на биполярное расстройство. И подлец Саня знал, и не предупредил меня до сих пор. Конечно, на буйного король гномов не похож, но кто знает, как сдвигает крышу у гномов, да тут еще и посттравматическое расстройство может подключиться… я пребывала в шоке, но Саня не остановился на этом:
— А Трандуил вообще пьет последние лет шестьсот. С ним договориться нельзя в принципе.
Отличная компания королей подобралась. Убежденный пацифист, параноик с обострением и заядлый алкоголик. Всё как дома.
Так, на четвертый день я впервые заметила, что кроме врачей и больных в мире полно явлений и событий, и что-то происходит, пока мы тут врачуем и всячески извращаемся, пытаясь всех спасти. Я мотала на ус. Вскрылась, например, причина неразберихи в первые двое суток. Гномы и эльфы друг с другом никогда не работали, а Эсгаротское Братство в результате пожара оказалось полностью лишено инструментов и аптеки. Спасли, что успели.
К тому же, погиб их главный изобретатель, от которого осталась одна лишь книжица, накарябанная настоящим врачебным почерком.
— Там была даже такая штучка, как наружное дыхало, — мечтательно говорил мне пожилой врач, с которым я уже несколько раз оперировала, мастер Боргунд, — из мехов и серебряных трубок.
Я восхитилась беднягой, додумавшимся до искусственной вентиляции легких. Заодно перестала считать окружающих меня людей варварами. В конце концов, читать для того, чтобы быть хорошим хирургом, вовсе не обязательно, тем более здесь. Никакой жизни не хватит разобраться в местных закорючках.
Эсгаротское Братство, хоть и уступало в оснащении лихолесским эльфам, представляло собой уникальный профсоюз. Принимали в Братство не всех, за соблюдением правил тщательно следили, даже клятва какая-то своя была. Жили достаточно дружно — по медицинским меркам. Уводили друг у друга жен и зажиточных пациентов, подсиживали, но еще — строили друг другу дома и помогали в беде.
Было на что посмотреть и чему поучиться.
— Я тоже хочу братство, — сообщила Эля, — давайте изобретем свое.
— Миндздрав уже изобрел, — мне не хотелось признаваться в схожем желании.
— Просветлейте лицами, Братство Шприца! — возвестил Саня, широкими шагами врываясь на склад, — пришел обоз из Дейла. Разгружаемся.
— Что там?
— Бинты, чеснок, самогон.
— Негусто, — при мысли о том, что я еще раз вдохну неповторимый аромат местной сивухи, желудок скрутило спазмом, — нет ничего больше?
— Милочка, это Эсгарот, — вступил господин Боргунд, волоча гигантский тюк упомянутого чеснока с улицы, — там, кроме рыбы, ничего больше не было никогда.
— А как люди жили?
— Торговали.
— Чем?
— Рыбой.
Мне резко расхотелось вступать в Эсгаротское Братство. Пожалуй, стоит подумать о Лихолесье — торговали любители натуральных и экологически чистых продуктов чем-то более приятным и менее дурнопахнущим.
***
Лара в последний раз перепроверила повязку Бофура, и гном неожиданно попробовал сесть. Не удалось: охнул и упал назад.
— Бофур! Я сколько раз сказала: лежать! Ты не встанешь сегодня. И завтра. И не сядешь. Два дня как в себя пришел, еще два дня будешь лежать. Терпи, это надолго.
— Голова кружится, — слабо подал голос тот, как будто извиняясь.
— Крови много потерял, вот и кружится.
— А куда всех остальных убрали? — гном оглянулся, — что, все… того…
— Уплотнение у нас, — вздохнула Лариса, — тебя просто нельзя двигать, вот и оставили. Тебя, вон там еще мужик из Эсгарота спит, просто его не видно. И наши врачи тоже здесь ночуют.
— Мастер Саннэ?
— А он не спит, — ухмыльнулась Лара, — он впадает в эльфийскую кому и черпает энергию в транскосмических лучах…
— Детка, я все слышал! — врач вырос словно из-под земли у койки гнома. — Ну что, господин хороший, как ваше ничего?
С битвы прошло шесть дней. Медики всего госпиталя повеселели: наконец-то кто-то догадался доставить им запасы сносной провизии и дров. Правда, все как один зло смотрели на воинские стоянки поодаль. Там костры, не жалея дров, жгли каждую ночь, оттуда слышались дикие вопли и пьяные песни.
Битва воинов закончилась, сражение врачей продолжалось.
Появились и первые трофеи: Эля, сияя и радуясь, нарисовалась на складе в светло-сиреневом платье, расшитом жемчугом. Платье выглядело абсолютно новым, а материал здорово смахивал на парчу. Лара, впрочем, парчи никогда не видела и только рот открыла.
— Мне Торин подарил, — с ходу сообщила довольная медсестра, — и вот еще, смотри…
Она вытянула вперед руки, унизанные кольцами. На некоторых пальцах их было по два. Лара закрыла рот.
— Признавайся, ты ему итилиенского мха в суп накрошила?
— Зеркала не найдется? — вертясь во все стороны, кокетливо поинтересовалась девушка, — может, у эльфов?
— В инструментах посмотри.
— А если в большом лагере…
— Ты сунешься к пьяной солдатне в таком виде? Не рекомендую.
— Лара, ты так зубами скрежещешь, осторожнее, — пропела, не дослушав, Эля, приподнимая расшитый подол и направляясь к выходу, — здесь стоматология не на том уровне. Хотя, золотые зубы… тебе пойдут.
Пританцовывая, она удалилась. Лара закатила глаза к потолку и коротко, но ёмко, высказалась на родном языке.
— Забавно получилось, если ей это нравится, — вдруг довольный голос Нори вывел ее из прострации, — скажи, Ларис, она думает, что Торин ее так добивается, что ли?
— А разве нет?
— Он ей платье подарил, — хмыкнул Нори, — женщине!
— Еще и цацки к нему, — пискнул Ори.
— Объясняйте, товарищи гномы.
— Просто драгоценности — это ничего не значит. Все зависит от второго дара. Узбад символически откупился от нежелательного внимания. Платье — это не шуба, не платок даже, — наконец, заговорил Бофур из своего угла, — все равно, что сказать «Прикройся».
— Как бы сказать «Не хочу тебя видеть», — добавил Нори.
— «Глаза б мои не смотрели!» — это снова был Ори.
— Да и Торин по этой части совсем не…
Что с Торином не так, Лариса не узнала, потому что прибыл долгожданный обоз из Лихолесья, и у большого костра намечалась врачебная свара: распределяли всем необходимые обезболивающие.
***
Как говорится, «Мы делили апельсин. Много наших полегло…».
Эльфы били лезущих на обоз наглых гномов по рукам. Помогало плохо. Пока сражались с гномами, скромные и тихие целители Эсгарота вытягивали необходимое с другой стороны. Возвышался надо всем этим эльф в чем-то, напоминающем сутану небесно-голубого оттенка, и отчаянно пытался воззвать к народной совести и профессиональной гордости:
— Братья! Коллеги! Мы же все на одной стороне! Мы должны быть терпеливы…
— Ты опоздал на шесть дней, сучара! — ловко подпрыгнул и плюнул в сторону эльфа какой-то замызганный молодой гном с ужасно кривым швом поперек скулы, — хуле сразу не явились? Мы тут уже всех багульником поперетравили нахрен!