На Косой аллее открылся второй магазин сети «Волшебные канцтовары». Братья Панины накидывали эту сеть на всю страну… Малфой, довольный, как сытый удав, предоставлял связи, разумеется, под свой процент.
В Хогвартсе же большинство студентов чувствовали себя ужасно смелыми заговорщиками, что всем жутко нравилось. Пока профессор зельеварения не провел первый тест…
Ворох половинок листочков разлетелся по классу, и ученики в некотором оцепенении созерцали оказавшиеся перед каждым кусочки линованной бумаги. Профессор начал было показывать на доске вопросы и варианты ответов, но, увидев пребывающих в легком ступоре детей, подумал, что это же еще самому проверять. И огласил правила. А заодно…
— Чтобы вы не корябали как попало непонятные значки и не маскировали ответ, в котором не уверены, старательно нарисованными кляксами якобы от чернил… Фините инкантатем, — он провел палочкой через все помещение и оглядел класс.
Дети вцепились в авторучки и смотрели на него дикими глазами. Он вздохнул, добавил в голос еще немного льда:
— Прекратили цирк. Первый вопрос на доске, через тридцать секунд его заменит следующий. Кто не успеет и пропустит вопрос — отработка. Начали.
Примерно того же дети ждали на трансфигурации, но не дождались.
— Значит, Снейп в деле, — решили они и закрыли тему.
А зельевар, приноровившийся сажать за проверку тестов проштрафившихся, а после просматривать качество их работы новым заклинанием подобия, смог больше времени уделять своим зельям и… Гарри.
Мальчишка как-то неожиданно пробрался совсем близко и смотрел с таким выражением, что… Нет, Снейп, конечно, хмурился и язвил, но чертов щенок определенно лидировал. Проблемы с общением были у обоих, причем диаметрально противоположные: Снейп умел, но не хотел, Гарри же, наоборот, хотел до ужаса, но не умел.
«Видимо, противоположности притягиваются», — подумал Снейп, когда незаметно для себя после приема очередной порции зелья и проверки зрения мальчика проговорил с Гарри целый час.
Он. Час. Проболтал. С Поттером. И потом отвел его до гостиной. И это был совсем не тот Поттер, о котором так часто говорил ему уважаемый директор… Десять лет на мозги капал…
И, когда Флитвик осторожно попытался прозондировать почву насчет участия уважаемого Северуса в практике с учениками по ЗОТИ, уважаемый даже не попытался никого убить. А вместо этого дал пару полезных советов по организации процесса. Декан Рейвенкло тихо улыбался: он-то знал, что после таких замечаний Северус, скорее всего, возьмется за дело. Сам.
А к директору пожаловала проверка. Всю неделю бедняга носился как белка в колесе и не мог толком выцепить собственных подчиненных. «Да-да, сейчас, уже идем», — отвечали ему, и… кто-то из проверяющих их тут же перехватывал.
— Сам, все сам, какой ужас… — Альбус поправлял очки, сползавшие с переносицы, и потел, перетаскивая по местам книги, которые, по его мнению, должны вскоре оказаться в Запретной секции. То есть, даже не в ней, а в его собственной библиотеке. Почему-то к книгам и их расположению проверяющие испытывали особые… чувства. И, прах их всех побери, почему-то отлично помнили, по каким учебникам занимались сами. А еще эта старая кошелка Гризельда — она вообще, кажется, знала содержимое всех шкафов наизусть. Он бы пристроил к делу мадам Пинс, но старуха почти все время держала ту под локоток… О чем они шептались, неизвестно: артефакт прослушки давал страшные искажения.
Директор негодовал, но поделать ничего не мог. Даже написав Корнелиусу, в ответ он не получил ничего, что могло бы помочь: министр явно был глубоко озабочен собственным креслом и прикрытием той части, что на нем покоилась. Наконец проверяющие удалились, и Великий Светлый вздохнул было с облегчением, но тут в окно влетела очередная сова с посланием о новой проверке… От попечительского совета.
Он фыркнул в бороду. Раз министерские ничего не сказали (значит — не нашли!), с этими он разделается одним махом! Но потом призадумался. Мелкий Малфой не раз был замечен возле третьего этажа — случайно ли это? На всякий случай надо будет закрыть все проходы к полосе препятствий. И Пушка пускай Хагрид уведет. Временно.
Хагрида на месте не оказалось. Снейпа можно было застать у себя только во время уроков, впрочем, как и Помону и Флитвика. Почему-то стоило им закончить, непосредственно, работу, как их тут же выдергивали в Министерство. О чем их там так подолгу расспрашивали? И что они там рассказывали? Директору постепенно становилось не по себе…
В еще худшем состоянии пребывали МакГонагалл и Квиррелл. Научившиеся строить логические цепочки дети стали закономерно ожидать логики от преподавателей. А не увидев ее, начали задавать вопросы.
Темный Лорд скрипел зубами на затылке Квиррелла, но падение репутации, и так не больно-то высокой, остановить не мог. Было паршиво. Все чаще он встречался в медпункте с Минервой, и даже несколько раз его тянуло… признаться ей во всех грехах. То, что у них одна беда, было видно невооруженным глазом: запасы успокоительного на полках Помфри уменьшались после их появления с катастрофической скоростью.
Во время очередного ночного обхода декана Слизерина сбила с ног огромная несущаяся из замка туша, выбила дверь и понеслась в сторону Запретного леса. Снейп поднялся, вышел за нарушителем и посмотрел вслед. Трехголовый пес, радостно поскуливая, несся к пустой хижине лесничего, а за ним глиссировал кто-то с белой бородой… Нет, уже не кто-то, а, скорей, что-то.
«Вот что бывает, если собаку долго не выгуливать. Цербер невосприимчив к магии, — вспомнил он. — Пойти спасти директора, что ли? Мало ли… пригодится…»
========== 12. Кто что заработал, так тому и надо ==========
— Годрик… Ну зачем ты так сурово. Это же все-таки женщина…
— Согласен, брат, что-то ты слишком жестко с ней. А главное, кого теперь деканом?
— Ну, не сдержался! — рыкнул Годрик. — Вас бы на мое место!
— Поговори с ней… Успокой, хоть немного. Что тебе толку, если она останется в Мунго?
— Ровена, ты кого угодно уговоришь…
— Можно подумать, ты сам против.
— Да нет, я… Ладно, я пошел.
***
Когда Минерва МакГонагалл опустила на свою гордую голову знаменитую диадему, она и подумать не могла, чем это закончится. Однако ее выдержки хватило, чтобы послать за директором. Бедная женщина еще надеялась, что Дамблдор ее спасет, но…
Он бы и рад был, да прикоснуться к украшению так и не смог, как не смог снять его с помощью самых различных чар. К его чести, перепробовал он все, что знал. Разум Минервы тоже оказался недоступен даже для такого опытного легилимента как директор Хогвартса. Ему осталось только наблюдать за одной стороной диалога (женщина отвечала вслух), угадывая реплики другого собеседника, а заодно и его личность. Так что уже спустя десяток минут он понял, что через Диадему с его заместителем решил побеседовать кто-то из основателей, скорее всего, сам Годрик Гриффиндор. Дамблдор не на шутку напрягся… Но вскоре женщину, вроде, немного отпустило, хотя диадема по-прежнему не позволяла до нее дотронуться.
***
— Минерва, я должен признать, что был слишком резок…
Женщина только всхлипнула в ответ, но Годрик продолжил:
— Вам необходимо хорошо отдохнуть. Подлечить нервы. Запишите состав, вряд ли современным целителям он известен. Готовы записывать? Давай, Сэл.
Женщина послушно склонилась над столом. Дамблдор, угадав ее потребности, быстро подсунул ей под руку все необходимое, и из-под пера побежали быстрые строчки. Директор — один из немногих счастливцев, который читал подлинники рукописей всех основателей — невольно вздрогнул: он узнал этот почерк. По спине старого волшебника прошел холодок…
***
— Умница, Минерва. Отдохнете и съездите на учебу… Где у вас хорошо учат преподавателей? Обязательно надо, это очень важно для вас. И для нашего факультета. Я надеюсь, что когда вы вернетесь, я смогу вами гордиться, Минерва.
— Я… я буду… хорошей кошкой, сэр Годрик… Я научусь правильно присматривать за котятами… Я… клянусь вам!
На миг стройную фигурку женщины охватило серебристое сияние.
Дамблдор бросил срочный вызов Гиппократу Сметвику.
Подхватив оседающую коллегу и направив ее в ближайшее кресло, волшебник выждал минуту-другую и снова взмахнул палочкой:
— Легилименс.
— А ты куда лезешь, интриган бородатый? — рявкнул в голове раздраженный мужской голос.
«Я же не трогал диадему», — была последняя мысль директора…
А потом ему пришлось держать ответ, да если бы только перед одним Годриком.
***
Вызванные из Мунго целители в полном ошеломлении внимали… Самый молодой парнишка даже записывал. Да, директор тоже говорил вслух, громко и четко. И рассказал он столько интересного… Постепенно приходящая в себя Минерва широко открыла глаза и тоже вся превратилась в слух.
Вскоре целители вызвали еще пару коллег, предупредив, чтобы те не входили в комнату, пока они не выйдут сами. На большее их адекватности не хватило. Даже на несчастную профессора трансфигурации, после откровенностей обожаемого директора молчаливо стекавшую в кресле все ниже и ниже. Хотя, если судить по ее виду, бывшего профессора.
Через час глубоко потрясенные целители и пришедший в себя директор (или тоже — бывший директор?) наблюдали… друг друга. Пару минут тишина в воздухе казалась им почти осязаемой.
— Обли…
— Я т-тебе дам! — рявкнул Годрик так, что директор подскочил на месте, едва не прикусив собственный язык.
— Пиши прошение об отставке. Тебе-то уж точно пора… на покой.
— Кстати, в этом случае вы проживете лет на сорок дольше, — добавила Ровена.
— Хотя лично я против, — отрезала Хельга.
— Но… все-таки, где вы? И кто брат сэра Годрика? В летописях нет ничего подобного, или я действительно схожу с ума.
— Я брат. Салазар Слизерин, — холодный и спокойный голос стал для Альбуса Дамблдора последней каплей…
— В Мунго — значит, в Мунго, — пожал плечами старик.
— Да вы не переживайте, директор…
— Как не переживать? А на кого Школу оставить?!
Зря он думал, что это была последняя капля. Наверное, он действительно сходит с ума. Годрик с Салазаром потребовали… Тома. И оказались в курсе того, где он находится, в очередной раз посрамив Великого Светлого. Хотя, если с Томом поговорят так, как с ним…
Когда полный удивления Квиррелл, минуя санитаров, пришел по зову директора в кабинет его заместителя, то едва успел заметить движение рук волшебника и ничего не успел ему противопоставить. Чалма, самостоятельно размотавшись, улетела в угол. Незнакомая тяжесть слегка сдавила виски…
Почти невменяемые целители, слегка вменяемый директор и совершенно пофигистичная Минерва наблюдали, как профессор краснеет… затылком. А уж когда он начал отвечать… Дамблдор вздохнул с облегчением, поняв, что ему еще мало досталось. Молоденький санитар на автомате продолжал вести записи… Сделать глаза еще больше не позволяла физиология.
Через полчаса взмокший Квиррелл просто упал, но на помощь к нему никто не успел: бедняга тут же испустил дух. Целители автоматически вытащили тело и так же автоматически вернулись.
У кабинета замдиректора, несмотря на подозрительный запах, точнее, всем знакомую вонь, начал понемногу собираться народ… И одними из первых были, конечно, члены комиссии от Попечительского Совета. Правда, не все: Люциус Малфой и еще двое ответственных лиц, в том числе господин Панин, обнаружили странный коридор, едва прикрытый каким-то непонятным заклинанием…
***
— Ну что, коллеги?
— Увы… это непоправимо.
— Как жаль.
— Салазар… Прими мои соболезнования…
— И мои…
— И это последний потомок… Знал бы я, внучка еще до колыбели бы не донесли, — горько и зло прошипел лорд Слизерин.
Темная тень металась по кабинету, чудом избегая столкновения с присутствующими живыми. Пару раз она… то есть, он… или оно? сделало попытку побиться головой об стенку, но, ясное дело, безуспешно.
— Раньше надо было башкой-то. В кого только вырос таким дебилом… — раздался прямо в воздухе ворчливо-злой холодный голос.
Он же продолжил речь странными незнакомыми словами, словно пел или читал стихи. Через пару минут Тень медленно истаяла, не оставив ни следа.
Целители вздрогнули. Странным образом услышанное привело их почти что в адекватное состояние. По лицу директора текли… слезы.
— Том… Я… я виноват, Том…
***
— Ну надо же… Не ожидала!
— Альбус! Альбус!
— Что… Что еще вы хотите от старика?..
— Альбус, не надо брать на себя все, что происходит в этом мире. Это слишком самонадеянно. И вредно, как ты теперь понимаешь, не только для одного-двух… Ты виноват во многом, но не во всем. Когда ты поймешь это… Возвращайся. Бери Историю Магии. Ты, проживший так много, осознай все прожитое. Ты как никто другой сможешь преподать важнейший предмет так, как должно.
— Мы надеемся на тебя, Альбус…
Директор судорожно вздохнул, и на его лице, ставшем было полупрозрачным, снова появились краски.
Сметвик подошел к нему, протянув чашку:
— Выпейте, Альбус. Это успокоительное. Выпейте и пройдемте. Нам всем не повредит… немного подлечиться. Собирайтесь, Минерва, — скомандовал он женщине.
Через некоторое время собравшаяся возле кабинета и старательно прислушивающаяся толпа наблюдала, как целители, стоявшие у входа, подхватывают сначала своих собратьев, а за ними и довольно странно выглядящих директора и его заместителя…
На время Хогвартс стал плацдармом для самых невероятных мнений, сплетен, слухов и пересудов. Назвать это умозаключениями не повернулся бы язык, впрочем, таковые все же были у немногих личностей, которые, правда, предпочитали держать языки за зубами.
***
— Фините Инкантатем, — Люциус взмахнул палочкой.
— Пф! И кого хотели остановить этой ерундой? — поинтересовался глава Попечительского Совета.
— Посмотрим, что дальше, — ответил ему мистер Панин, новый и весьма многообещающий коллега.
— Мистер Нотт, проследите пока за коридором. Если нас не будет больше часа, позовите Макмиллана и Снейпа, — предусмотрительно распорядился лорд.
И они посмотрели…
Щелкнули разом три огромных зубастых пасти. Люциус метнулся было обратно к двери, потянув за собой коллег, но… Русский начал мелодично насвистывать что-то веселенькое, и псина послушно присела. Лорд Малфой потрясенно наблюдал, как наглый русский спокойно подходит к адской псине и ногой подпинывает ее в сторону, открывая скрытый было тушей цербера люк.
— Алохомора! — догадывается произнести Люциус, не желая отдавать приоритет русскому на практически своей собственной территории.
И крышка люка преспокойно откатывается в сторону, после чего мистер Паньков с какими-то странными словами сигает вниз… не оставляя Малфою никаких вариантов, кроме как нырнуть следом. Оставаться наедине с псиной он не собирался.
Виктор Панин не без интереса и эстетического наслаждения наблюдал, как его напарник изображает Лаокоона. Увы, зрелище продолжалось недолго: Люциус вскоре сообразил, что происходит, и расслабился.
— …ять!.. ить… уй! — соприкосновение с каменным полом внизу оказалось весьма чувствительным.
Парой секунд позже Виктор услышал практически свои же слова, но на другом языке…