Самое смешное с Гудзоном то, что Питер как-то естественно называл реку Гудзоном, хотя Генри Гудзон сюда сунется только в начале следующего века, то есть лет через пятнадцать-тридцать. Но аборигенам простое и незамысловатое название вошло, так что все теперь называли реку не просто Река, а Гудзон. Хотя из их уст слово звучит скорее как “Хусоно”.
В качестве приза за захват и уничтожение колонии, достались женщины и дети. Питер долго думал, как с ними поступить, в конечном счёте вместе с кивающим на любой довод Бизоном, выработали оптимальное решение.
Детей младше шести лет оставить в племени, учить языку и дать новое имя. Детей старше и женщин, обменять по невыгодному курсу у других племён. Почему по невыгодному курсу? Чтобы побыстрее избавиться.
Повезло, детей младше шести было много, колонисты шли молодые, поэтому демографический плюс племени был. Женщины разойдутся по племенам, через сотню лет от них и следа не останется, лишь пятнышко английского ДНК в общем генофонде аборигенов.
Оставлять в роду Высоких Людей такое количество европейских женщин – опасно. Частичная взаимоассимиляция – это меньшая из бед. Главная проблема – они могут скооперироваться рано или поздно и сбежать на каком-нибудь рыбачьем баркасе. Далеко не сразу сбегут и вообще не факт, но зачем увеличивать и без того немалые риски?
Детьми уже занимаются специальные женщины, обучающие их языку, а остальных поселили в отдельный длинный дом, где за ними присматривает стража. Осталось дождаться зимы, которая в этот раз будет особенной.
Почему эта зима будет особенной? А потому, что эффект, произведенный на всеобщем съезде Лиги, куда съездил Тихий Орлан с Ушастым Бизоном, напомнил эффект разорвавшейся бомбы.
Оружие из стали готовы были взять за всё что угодно, про броню никто и не заикался, она казалась бесценной. Некоторые племена умудрились встретиться с европейцами, они прекрасно представляли себе потенциал племени, способного производить такое на продажу. Величие и власть.
В связи с этим, этот новый год отмечается совместно с восемью родами, на территории Высоких Людей. Ещё прибудут представители от двадцати с лишним родов могавков, сенека, онондага и даже от гуронов, чтобы обсудить условия приобретения стального инструмента и оружия. Слухи в Лиге перемещаются быстрее скорости звука.
Старейшина Орлан по секрету поделился с Питером, что обсуждал с одним старейшиной из небольшого рода в составе гуронов, идею о присоединении. Но это пока были обсуждения, на Новый Год они придут с принятым решением.
Для Питера это был отличный знак. Как только они объединят Лигу в единый организм, можно будет говорить о захвате региона.
К слову о регионе. Так как у могавков теперь есть скот, к которому добавился скот роанокских колонистов, тот, который они не успели зарезать с голодухи, стало можно думать о вакцинации. Питер за себя особо не переживал, на плече всё ещё была отметина прививки от оспы, оставленная в далёких шестидесятых. Говорили, что иммунитет к оспе на всю жизнь, антитела однажды собранные против неё, организм не разбрасывает. Но проверять на практической эпидемии натуральной оспы не хочется. Поэтому первым делом Питер набрал штат доярок, которые много времени проводили среди коров. Практически все женщины доили коров, чтобы из молока делать так полюбившуюся Тихому Орлану и детям сметану и творог. Но Питер сформировал штат профессиональный доярок, то есть тех, которые максимальное время проводят рядом с коровами.
Эффект проявился через два месяца, Питер ждал этого дня с нетерпением, и наконец дождался. У Ласковой Берёзы, доярки, образовалось несколько оспенных пустул. Питер несколько дней ходил по селению, собирал детей, при приглашении ребёнка, он вскрывал эти пустулы у доярки и дезинфицированным ножом делал надрез на коже ребёнка и втирал содержимое пустулы в надрез.
- И сегодня я гений! – торжественно провозгласил он, когда втёр гной из пустулы последнему ребёнку.
Благо, Ласковая Берёза не одна получила это заболевание, поэтому материала для втирания хватало. В качестве сигнала правильности действий Питера, послужило то, что детей плющило от одного до трёх дней. Троим пришлось прочистить раны, так как Питер скорее всего занёс им какую-то инфекцию, но это дел поправимое и не смертельное. В отличие от натуральной оспы.
Оспе теперь в этом селении делать нечего. Насколько знал Питер, такой фокус провернёт в своё время Эдвард Дженнер с каким-то английским мальчиком. Он вотрёт содержимое пустулы с руки доярки, больной коровьей оспой, в царапину этого мальчугана. Мальчуган в глазах общества стал вообще бессмертным, особенно после того, как его специально заразили натуральной оспой, а тот даже не почесался. Так-то. Английское общество не поверило Дженнеру, поэтому дело заглохло, но немного позже, солдат таким образом вакцинировали в обязательном порядке.
Питер сейчас вовсю занимался втиранием заразы в плечи взрослого населения. Работа была близка к завершению. Кстати, себе он тоже на всякий случай провёл процедуру, отчего получил подтверждение существования своей старой иммунности к оспе, ибо вообще никаких спецэффектов не было, хотя даже Ушастого Бизона, самого здорового члена рода, плющило сутки после втирания.
А это значит, что в его крови возможно сохранился иммунитет от несколько десятков специфических вакцинаций, которые он прошёл перед Вьетнамом. Правда здесь такие микробы и близко не водятся.
Таким образом, Питер подготовил племя к подарочным одеялам от англичан и защитил от случайных носителей оспы. Всех вакцинированных он внёс в списки, а на правом плече каждому накололи татуировку с перечеркнутой двумя полосами буквой “S”. Получилось что-то вроде знака доллара “$”. Питер надеялся, что этот континент не узнает такой валюты никогда. Доллар стоила шкура оленя, а затем бизона. Железнодорожные компании платили по доллару за шкуру убитого бизона, чтобы положить их на склад, где они благополучно сгнивали. Им не нужны были шкуры, им нужно было, чтобы бизоны исчезли, перестав перекрывать железнодорожные пути своими стадами и кормить индейцев, так неудачно располагавших свои поселения. Доллар=шкура=геноцид.
Дальше Питер занялся своей любимой сталью, точнее новой печью. Испанский сталевар Алехандро Виолиниста сильно удивлялся питеровской печи, но в конце концов понял принцип работы. Вместе с ним была построена новая печь, из более качественно обожженного шамота. Рабочие температуры повысились, в крице стало ещё больше стали и меньше железа.
Высвободив время, Питер закончил-таки бронзовые детали для водяной мельницы. Пришлось сильно покопать дно, но её поставили, она заработала с восьмой или десятой попытки, так как неверно рассчитали глубину, потом форма лопастей оказалась не способна черпать воду, потом напор воды был недостаточным для полного оборота, в общем, месяц он на это убил. Но в итоге, через передаточный механизм, противовесный молот долбил заготовки без участия лишних людей. На кузнице стало минимально необходимо только два человека, мастер и подмастерье.
Потом Гудзон закрыло льдом, мельницу остановили. Но выхлоп с неё уже был не детский. Питер изготовил три полных латных доспеха эксклюзивного качества, хэнд мейд, так сказать. Их попросил старейшина, чтобы загнать своему другану из племени онондага. А друган за это будет обязан крепко посодействовать в вопросе присоединения к роду Высоких Людей.
Питер частенько сидел на крыльце своего дома с женами и детьми, и глядел на пустые земли, которые когда-то могли бы стать Большим Яблоком.
Кстати о ребенке. Родился сын, назвали Роутегом, что с ленапского переводилось как “огонь”. Питер вспомнил это имя, как Бизон говорил ему об этом, когда он в первый раз встретился со своей будущей женой. Вторая жена, Кэнти, тоже в положении, но роды через семь-восемь месяцев. Сам Питер видимых признаков не обнаружил, но она была уверена.
Взгляд в будущее у него был оптимистичный. Особенно после того, что он сделал с Англией. Ему не терпелось дождаться битвы англо-голландцев и Непобедимой армады, чтобы через слухи узнать результаты своих усилий. На суше Дрейк чувствовал себя не очень уверенно. А вот на море, как говорят, скотину более решительную и маневренную найти очень трудно.
Но, по кусочку за раз. Следует правильно провести новогодние праздники, завести нужные знакомства среди старейшин и продемонстрировать преимущества присоединения. Когда под его началом появится племя тысяч в пятьдесят-сто, тогда уже можно будет говорить о полномасштабной встрече любого агрессора. Но для этого придётся попотеть. Всего в Северной Америке сейчас проживает около двух-трёх миллионов человек, это в общем, охватывая кусочек земель Пуэбло. Цифры, опять же, приблизительные, так как в это время аборигенов никто не считал.
“Но чтобы сколотить себе пятидесятитысячное племя, придётся по-настоящему объединить Лигу, затем впихнуть туда близлежащих алгонкинов, и ещё эскимосов с севера притащить. Шутка, алгонкинов впихивать не надо.” – размышлял Питер, покрепче ухватившись за задницу Мэки, которая прижималась к нему с левой стороны. Справа его согревала Кэнти. Лавка была со спинкой, но Питеру как-то жестковато стало.
- Леди, а пройдемте внутрь? – полуприказательно спросил он.
Новый, 1587 год
- Эх-эй! Старая ты шкура плешивого вапити! – Тихий Орлан крепко обнял какого-то пожилого аборигена с перьями расцветки онондага на голове.
- Прогнившее ты перо дряхлого филина! – ответил старик, кряхтя. – Давно не виделись!
- Год прошёл!
- А точно ведь! – рассмеялся старик.
- Ты принёс? – серьезно спросил Тихий Орлан.
- Спрашиваешь! Конечно принёс! – широко улыбнулся старейшина неизвестного Питеру рода.
Он подал знак пришедшим с ним воинам. Те скинули чехол с большой деревянной детали, изображающей голову орла.
- Вот он, родимый... – с гордостью промолвил старик, гладя вершину родового тотема. – А ты принёс?
- Так чего тут нести! Вот же они! – Орлан дал знак своим воинам, Черному Дятлу, Быстрому Волку и Спящему Медведю.
Те сбросили ткани с трёх комплектов полной латной брони. Питер постарался, серьезно заморочившись над этими копиями приобретённого в Гаване полного латного доспеха. Вороненные, они даже без носителей выглядели пугающе. Воронение он осуществлял в котле с кипящим концентрированным щелочным раствором. Пусть они выглядели не иссиня черными, а слегка синеватыми, но они существенно отличались от обычных комплектов, подверженных коррозии.
- Итак? – спросил Орлан.
- Сперва проверим! – старейшина покачал головой. – Ты мне конечно, друг, но обратной силы вхождение не имеет, так что я не могу рисковать репутацией.
- Обижаешь меня, старейшина рода Великих Орлов, Могучий Филин! – перешёл на официозный язык Орлан.
- Ну что ты так, а? – расстроено спросил Могучий Филин. – Как будто на моём месте вел бы себя по-другому!
- Да ладно, хочешь проверять – проверяй. – махнул рукой Орлан.
Дело за словом, кирасу и шлем испытуемого доспеха закрепили на столбе. Среднего телосложения воин из племени Филина достал лук, наложил стрелу, прицелился и выстрелил в шлем. Кремневый наконечник раскололся, древко с хрустом сломалось. Отличный выстрел под прямым углом, как положено, если хочешь пробить кость черепа.
Под восхищенный вздох старейшины Филина, воин наложил следующую стрелу. Выстрел. Кираса с честью прошла эту детскую проверку.
- А теперь пришло время для оружия настоящих мужчин. – Бизон принял свой арбалет из рук примчавшегося оруженосца.
Арбалет у Бизона был полностью стальной. Тело было выполнено из стальных рам, ложе аналогично, плечи изготовлены из упругой стали, которую Питер выплавлял лично. Арбалет вышел мощнее “серийных” аналогов, которыми вооружались воины могавков. Взведение производилось с помощью “козьей ноги”, а не обычным крюком. Крюком тоже было можно, но это требовало сверхчеловеческих усилий.
- Эй, Бизон, я не думаю, что следу... – начал Питер, который совсем не был уверен в том, что кираса выдержит. С каждой секундой уверенность, что она будет пробита, росла.
- Я в тебя верю, Пэйта. – Бизон прицелился и выстрелил.
Болт с характерным громким звоном ударил по кирасе и отлетел.
- Уау... – раздался потрясенный вздох со всех сторон, в том числе и от самого Питера.
Небольшая вмятина – это всё, что оставил болт со стальным наконечником на этой кирасе.
- Пэйта, я хочу себе эту кирасу! – потребовал Бизон.
- Но её уже отдали Великим Орлам. – выступил вперед Тихий Орлан.
- Тогда я хочу кирасу ещё лучше, чем эта! – Бизон включил режим капризного ребёнка.
- Будет. – ответил Питер, который по опыту знал, что вождь теперь не отцепится.
Придётся здорово попотеть. Эх, если бы ему кто-то дал чистый кобальт, хотя бы пару унций...
С температурой вопрос бы он решил, добавил бы в расплав, вышла бы крепчайшая легированная сталь...
Но нужно смотреть правде в глаза. До чудес металлургии двадцатого века он никогда не доберётся, придется работать с чем есть.
- Орлан, мы можем поговорить о вот этих вот луках?.. – оттянул старейшину Высоких Людей Могучий Филин.
Брони были собраны, зачехлены и переданы людям Филина. Кажется, вопрос о присоединении уже не вопрос. Люди Великих Орлов смотрят по-другому, в их головах все аргументы “против” нивелировались демонстрацией мощи. Им бы хватило даже того, что броня неуязвима для кремневых стрел. А тут...
Дальше праздник пошел своим чередом. Питер оставил общество догуливать, а сам вернулся домой, где засел за чертёжным столом, освещаемым тремя жировыми светильниками.
Его сейчас озадачил один амбициозный проект. Паровой двигатель с КПД около 2-3%. Котёл он запланировал делать из серебряной бронзы. Делать его сейчас он не собирался, но раз выдался выходной денёк, то почему бы не начертить чего-нибудь на далёкое будущее? Может когда-нибудь, он с гордостью спустит со стапелей паровой фрегат “Питер I Лучезарный”? Который будет игнорировать парусные ужимки и двигаться вопреки потокам ветра, преодолевать фантастические расстояния в кратчайшие сроки? Мечты, мечты...
А если честно, он был недавно на угольной шахте на той стороне реки. Кое где пришлось остановить работы, так как штольни затапливает. Он в кратчайшие сроки разработал решение, водяной насос из дерьма и веток, то есть из бронзы и дерева, который с помощью мускульной силы рабочих поднимает воду на поверхность. Примитив, но пока работает. Хотя парни и девушки в шахте всё более и более недовольны. Пусть там работают люди, которых назначает старейшина, но неприязнь они испытывают лично к Питеру. Он всеми способами облегчил им труд, даже соорудив деревянные рельсы и вагончики для угля, респираторы, подачу воды через насос, наверху их после смены ждала свобода от любых видов деятельности на трое суток, а сам график смен вообще предполагал, что они заступают на них не чаще чем раз в неделю, так как людей хватало, а объемы выработки, даже по меркам древних греков, были просто смешными. Ещё Питер организовал повышенное питание шахтёрам, также очень много времени потратил на “изобретение” мыла, но с ним помог еврей из Санта-Элении, который был в своё время знаком с мастеровитым мыловаром. Так появилась ещё одна печь, в которой пережигались местные прибрежные водоросли. Самым хорошим мыло получалось при соединении переженного едкого натра с барсучьим жиром. Барсукам охотники время от времени устраивают форменный геноцид, поэтому жира получается очень много. Пришлось повозиться с подгонкой формулы, но в итоге получилось шикарное твёрдое мыло, которое вошло в обиход шахтёров как нечто само собой разумеющееся. Постепенно оно перекочевало и в повседневный обиход. Питер никогда не забывал про принципы soft power.
Общественная душевая была построена в небольшом форте, который был основан вокруг шахты, где фактически возникло новое поселение, куда переселилась часть жителей Домов на Холме. Малый Кондор, с подачи Питера, построил там каменную кузницу, где потихоньку развивал собственный бронзовый промысел. До стали он ещё не дорос, так как у него не было достаточно огнеупорных кирпичей, которые он мал помалу жёг.
Но ненавидели шахтёры Питера не за адские условия труда во глубине гудзонских руд. Ненавидеть они его начали, когда он заставил их есть рыбий жир. Рыбий жир он делать умел, так как его отец считал его покупку делом расточительным, поэтому они всем домом скидывались на приобретение определенного количества рыбы и Саймон Хэссун собственноручно вываривал из рыбьих печёнок рыбий же жир.